Книга и братство - Айрис Мердок

— Я имею в виду — в данный момент. Дункан явно не собирается предпринимать никаких шагов. А если мы вмешаемся, могут быть неприятности.

— То есть он что-нибудь сделает с собой? Ты боишься?

— За него? Нет, конечно. Я лишь имею в виду, что мы можем усугубить ситуацию, которую не понимаем.

— Что мы не понимаем? Я — понимаю. Только не знаю, что делать. Если ты говоришь, что в современном мире адюльтер не имеет значения…

— Я так не говорю.

— Джин придется вернуться к Дункану… полагаю. С этим человеком у нее не будет никакой жизни, он целыми днями работает как вол, он действительно ненормальный… и в конце концов, она человек высоких нравственных принципов…

— Она любит его.

— Что за вздор, это психологическое рабство, иллюзия. Ей надо скорей вернуться, иначе последствия будут непоправимыми.

— Думаешь, спустя какое-то время он может отказаться от нее?

— Ради того, чтобы выжить, выкинуть ее из сердца, охладеть к ней. Почему он должен так страдать? Он же сопьется и умрет.

— Считаешь, следует помочь реально, силу применить, если необходимо?

— Если придумаем, как.

— Наброситься на Краймонда и вытрясти из него всю душу? Ему это понравится, он изобразит из себя жертву и ужасно отомстит.

— Я, конечно, не имел в виду ничего подобного! Ему это не понравится, и у нас это не получится.

— Я это не всерьез.

— Так давай всерьез.

— Вряд ли мы сможем пойти и увести Джин силой. Ты вчера вечером что-то говорил насчет Тамар, но я не понял, потому что вошла Роуз.

— Роуз страшно расстроена из-за Джин.

— Она видится с ней?

— Нет, разумеется, нет!

— Не вижу причин, почему бы ей не повидаться с Джин… мы должны защитить Дункана…

— Она поступит, как мы.

— А что насчет Тамар… ты думаешь, она могла бы снова свести Джин и Дункана?

— Это интуиция. Тамар — удивительное существо.

— А Роуз не способна?

— Роуз слишком переживает. Она ненавидит Краймонда. И они с Джин очень близки, или были близки. Джин особенно неприятно будет, если Роуз станет объяснять, как плохо она поступила.

— Понимаю тебя. Тамар часто бывала у Джин и Дункана. Помнится, ты говорил, что им следовало бы удочерить ее! Но мне бы не хотелось втягивать Тамар в это дело, она еще так молода.

— Это-то и поможет, они не будут видеть в ней судью. В ней есть особая чистота. При таком-то немыслимом происхождении…

— Или благодаря ему.

— Она увидела пропасть и решительно отступила от нее, отступила в противоположную сторону… и как решительно!

— Она в поисках отца. Если видишь себя в этой роли…

— Абсолютно нет. Просто подумал предложить…

— Не слишком обременяй ее. Она очень высокого мнения о тебе. Ужасно переживает, что не в силах будет сделать то, чего ты ждешь от нее. Полагаю, ей и без того есть о чем тревожиться.

— Думаю, что-то в этом роде ей как раз и необходимо, задача, миссия, быть вестницей богов.

— Ты видишь в ней что-то вроде девственной жрицы, весталки.

— Да. Ты шутишь?

— Нисколько… я тоже так смотрю на нее. Но послушай… предположим, кто-нибудь скажет, что, безусловно, в наше время женщины часто уходят от мужей к другим мужчинам и окружающие не считают это чем-то недопустимым, что необходимо прекратить любой ценой? Чем наш случай отличается? Или дело в том, что Дункан нам как брат, а Краймонд чудовище, или…

Дженкин посмотрел на Джерарда, широко раскрыв глаза, и это означало, что он просто желает услышать возражения; они с восемнадцати лет спорили.

— Над этим человеком собираются тучи. Кое-кто может пострадать.

— Думаешь, Дункан попытается убить Краймонда? Что он способен дожидаться благоприятного момента, но он слишком отчаянный и шальной.

— Нет, он может внезапно сорваться, просто увидев Краймонда, затеяв с ним спор даже…

— И Краймонд убьет его — из страха или ненависти…

— Виноватый ненавидит того, кто пострадал из-за него.

— …или ненароком? Считаешь, все кончится схваткой один на один? Или Краймонд убьет Джин, или они вместе прыгнут со скалы, или…

— Он любит оружие, ты это помнишь по Оксфорду, и Дункан рассказывал, что он состоял в каком-то стрелковом клубе в Ирландии, ему не повезло попасть на войну, там бы он погиб или стал героем, он мечтал об этом…

— Я смотрю, у тебя это какая-то навязчивая идея, выставлять Краймонда чудовищем. Он романтик.

— Романтиков мы прощаем.

— Ну, тогда âme damnée[40].

— Этих мы тоже прощаем. Не ищи для него оправданий, Дженкин!

— Хочешь, чтобы твой Краймонд был последним подонком!

— Он обожает драмы, суровые испытания, проверку на мужество, его не волнует, если он кого-то погубит, потому что ему своя жизнь не дорога…

— Он утопический мыслитель.

— Точно. Нереалистичный и безжалостный.

— Да брось!.. Он мужествен, трудолюбив и равнодушен к материальным благам, а еще по-настоящему озабочен положением бедноты.

— Он шарлатан.

— Что такое «шарлатан»? Никогда этого не понимал.

— Не заботят его ни бедняки, ни социальная справедливость, его ничуть не занимает реальная борьба рабочего класса, он помешан на своих теориях, все эти вещи — лишь материал для его идей, для некой абстрактной сети, которую он страстно плетет…

— Да, страсть. Вот что притягивает Джин.

— Ее притягивает опасность — кровь.

— Комплекс Елены Троянской?

— Ей хочется, чтобы из-за нее гибли города и умирали люди.

— Ты слишком суров к ней, — сказал Дженкин. — Краймонд — фанатик, аскет. Это достаточно притягательно…

— Для тебя — возможно. По-моему, ты видишь в нем своего рода мистика.

— Вспомни, как все мы когда-то воспринимали его как нового человека, героя нашего времени, нас восхищала его увлеченность, мы чувствовали, что он настоящий, не то что мы…

— Никогда не чувствовал такого. Что я помню, так это его ответ, когда его назвали экстремистом: «Необходима поддержка молодежи». Это непростительно.

— Да, — сказал Дженкин и вздохнул. — При всем при том никогда не забуду, как он танцевал летом на том балу.

— Как Шива.

— Плетущий свою неистовую сеть!

— Именно. Краймондовские идеи — это просто модная смесь, бессмысленная, но опасная — своеобразный даосизм с примесью Гераклита и современной натурфилософии, а сверху налеплен ярлык марксизма. Философ — как натурфилософ, как космолог, как теолог. Платон неплохо поработал, вышвырнув досократиков.

— Да, но они вернулись! Знаю, что ты имеешь в виду, мне это тоже не нравится. Но не сводим ли мы вместе две разные проблемы?

— Ты подразумеваешь его личную мораль и его книгу. Но они неразделимы. Краймонд — террорист.

— Так и Роуз считает. И все-таки он дьявольски много знает и способен думать. Книга может оказаться куда интересней его поспешных провокативных мнений, которые он иногда высказывает.

— Он показал ее тебе?

— Конечно нет!

— Планируешь встретиться с ним?

— Я ничего не планирую, а просто не избегаю его! Нам надо как-нибудь встретиться с ним, чтобы спросить о книге.

— Да, да, я собираюсь созвать комитет, надо встретиться с ним…

— Надо будет найти верный стиль общения с ним.

— Правильней сказать «тон». Ты говоришь: «спросить о книге», — но мы ничего не можем сделать, кроме как в узком кругу возмущаться тем, что все мы год за годом платим собственные деньги на распространение идей, к которым питаем отвращение.

— Безумная ситуация. Джин могла бы поддерживать его, но он, конечно, не примет от нее помощи… и это не отменяет наше обязательство.

— Безусловно, он не примет от нее ни гроша.

— Книга ли изменилась или мы? Братство западных интеллектуалов против книги истории[41].

— Ты говоришь его языком. Нет книги истории, нет истории в этом смысле, все это просто детерминизм и amor fati[42]. Или, если есть на свете книга истории, то это «Феноменология духа»[43] и она уже устарела! Или ты думаешь, что на нас действительно поставили крест? Полно тебе, Дженкин!

Что в силу свойств и лет ученьяЛюбили мы, осталось тенью,Хотя мы с радостью б отдалиКолледжи Оксфорда, Биг БенИ всех пернатых Викен фен[44],Нет в них желания жить дале[45].

— Не цитируй мне, дружище. Ты так не думаешь и не чувствуешь.

— Возможно, это не только наш рок, но и наше истинное свойство: быть слабыми и неуверенными.

— Ты думаешь, что мы в Александрии периода упадка Афин!

— Я уж точно не думаю, что мы имеем право отдавать птиц Уикен Фен, они нам не принадлежат. Можно я налью себе еще?

— Это твое вино, дурень, я же тебе его принес!