Наваждение (СИ) - "Drugogomira"

Но он сам пришел.

Пришел, сел в кресло напротив немым укором, сложил руки на груди. Сам пришел и сам закрылся. Волосы растрепаны, на скулах проступает щетина, синяки под глазами намекают миру, что человек плохо спал ночь. Даже одежда – и та вчерашняя. Весь его вид заставлял ее чувствовать себя виноватой.

— Ты дома ночевал? — вырвалось у Ксюши. Глядя на него, она озвучила первый вопрос из пришедших в голову.

— Ну а где? — фыркнул он в ответ. — Думаешь, к любовнице на радостях помчался? Ты же могла посмотреть в приложении, где я был. Дома.

Ксения отрицательно мотнула головой: не смотрела она ничего ни в каких приложениях. Его тон не предвещал ничего хорошего. Ощущение сытого желудка вдруг пропало, остро захотелось догнаться чем-нибудь невыносимо сладким и невозможно вредным. Но нет, нельзя: подведет себя, врача… Он-то в нее верит, нужно сильнее быть, нужно победить саму себя. Усилием воли девушка отодвинула от себя опустевшую тарелку с каемкой цвета тиффани и взяла в руки стакан с водой.

— Чего хотел? — склонив голову, Ксюша изучающе смотрела на своего суженого, принимая решение обороняться, строя из себя обиженную. В этой растрепанности, с этими расстегнутыми верхними пуговицами на рубашке, с этими закатанными рукавами он был очень привлекателен. Такого кто угодно захочет… Странные скачки мыслей – она же в голове уже его оправдала. И опять по новой накручивает… Опять заводится.

— Хотел поговорить. Всю ночь думал и понял вот что, Ксюш. Меня очень обижает такое твое недоверие. Ведь это не первый случай. Достаточно вспомнить, как ты закатила мне истерику, потому что какая-та коза что-то тебе наплела. А потом еще одну – потому что я якобы непонятно с кем в клубах. И вот опять! Как мы можем строить отношения, семью на недоверии? Я ни тебя мучить не хочу, ни сам мучиться не хочу.

«К чему он клонит?»

Внутри все похолодело. На что Ваня намекает? На то, что свадьба отменяется? На то, что он ее разлюбил и ищет повод? Он пытается свалить всю вину на нее? Что происходит!? Голова не успевала соображать, Ксения не успевала отслеживать ежесекундную смену своих эмоций, Ваня застал ее врасплох. Ведь это же у нее внутри черт знает, что творится, она думала, что и решение расставаться если и последует, то тоже будет целиком её инициативой… А тут вон оно что… Хочет ее бросить? А как же их огромные планы? Как же его уверения в вечной любви и желании состариться вместе в окружении оравы внуков? Как же – они? Неужели всё это было зря? К черту любовь? Любовь – это ведь не всегда розовые очки, любовь – это много всякого, это компромисс. «Что, вот так легко сдаешься, чуть трудности? Я же не сдаюсь! Я борюсь! А ты…» В эту секунду девушку накрывало вихрем противоречащих друг другу мыслей, вихрем чувств: страх, разочарование, ощущение собственной никчемности, ненужности, ощущение, что она подводит себя, его, всех. Останется одна… И ведь всё сама, своими руками сделала… Истеричка. А отель? Мечта?

В этот самый момент для Ксении не было ничего желаннее желания услышать, что у них все в порядке… Всё остальное мгновенно отошло на второй план, забылось, нутро окаменело.

— Давай отменим свадьбу, — дрогнувшим голосом произнес Иван. — Если мы за три года не смогли построить доверие, наверное, ничего и не выйдет… Ты еще кого-нибудь, может быть, встретишь. Любить тебя так, как я, он просто не сможет, потому что я тебя люблю безгранично, но как-нибудь уж… Билеты я сдам.

— Какие билеты? — только и смогла прошептать она в ответ… Голова кружилась, пол из-под ног уходил. Как так? — Ты что, перед самой свадьбой меня бросаешь?

— Я просто хочу, чтобы ты была счастлива… Я тур купил на Гавайи, хотел сюрприз тебе сделать. Ну, типа свадебное путешествие – все дела… У нас же визы еще открыты с той поездки в ЭлЭй*… Жили бы там в бунгало у океана, как робинзоны, проводили бы дни в обнимку в гамаке… Любили бы друг друга. Я мечтал… Но, видимо, не судьба… Да? Что ты молчишь? Скажи мне что-нибудь…

«Вот я дура! Ведь он прав, когда глупенькой называет…»

Одномоментно весь список Ваниных геройских поступков, совершаемых «во имя любви», всплыл в памяти. Одномоментно из памяти стерся весь прошлый опыт, всё, что она держала там как напоминание о том, чем по итогу весь этот героизм заканчивался – ведь они просто возвращались к исходной точке. Ксения, парализованная осознанием, что их отношения могут кончиться прямо сейчас, все забыла… Она в принципе не была злопамятной, запоминая лишь самое главное, самые большие свои обиды. А заставь по пунктам перечислить все ситуации, в которых он сделал ей больно – не перечислит.

— Вань… Что ты там себе надумал, а? Я доверяю тебе! Не знаю, что на меня вчера нашло… Прости меня, — Ксюша умоляюще посмотрела на молодого человека, — Я перегнула палку. Просто я тебя потеряла, тебя долго не было, ну и… Прости, пожалуйста… Мне стыдно за эту истерику.

Он шумно выдохнул, тут же заулыбался, во взгляде проскользнуло нескрываемое облегчение.

— Я так боялся, что ты сейчас согласишься и скажешь: «Давай все отменим». Слава Богу! Солнышко мое… Мне нужна только ты, запомни навсегда! — он протянул руки через стол и взял её ладони в свои, проникновенно глядя в глаза, — Где я был, я ж тебе уже говорил. Узнал, что у вас тут гостит знакомый своего отца, поднялся к нему, мы заболтались… Я тебя умоляю, доверяй мне. Это очень тяжело – знать, что любимый человек тебе не верит…

Отлегло от сердца… Все в порядке. Не сейчас. К такому исходу она пока морально не готова. Она должна сама принять это решение.

— Прости… Этого больше не повторится, обещаю! Давай к подрядчикам лучше съездим с тобой. Мне нужно подписать договоры на услуги… Поехали, а? Мне очень хочется твоего участия… Хотя бы поддержки.

— К подрядчикам? Ладно… Давай, собирайся, поехали. Я весь в твоем распоряжении, сегодня и, надеюсь, пока смерть не разлучит нас! — усмехнулся Ваня. Постепенно парень возвращался в свое привычное беспечное состояние.

Черт знает, что вообще происходит. Вот она мечется, глубоко в подсознании ощущая, что, возможно, совершает в своей жизни огромную ошибку, вот она вцепляется в него чуть ли не зубами, пугаясь одиночества, чужих неоправданных ею ожиданий, пугаясь того, что не сама подняла тему, будучи не готова дать четкий ответ прямо сейчас, в этом моменте. Ощущающая вину за обвинения, звучавшие накануне, за обвинения полугодовой давности… Не понимающая, до сих пор ли его любит или занимается самообманом…

11 июля

Свежее летнее утро, свободные дороги, красота окружающей природы, березы, поля, бездонное небо и щемящее сердце. Чем ближе день отъезда, тем чаще на врача накатывает. В России он родился, провел детство, вырос, всего добился, любил, терял, преодолевал. Жил жизнь. Юра знает, что какое-то время будет тосковать. Он хочет верить в то, что сможет легко справиться с ностальгией, но квартиру не продает: кто знает, вдруг остро захочется вернуться на Родину – туда, где, по большому счету, его ведь ничего и не держит. Он чувствует: «Вдруг?». Мысли вертятся, и врач сам не замечает, как вопрос об отъезде, сопровождающийся щекочущим нервы чувством неизвестности, отходит на второй план, уступая место размышлениям о людях, которые отказываются перекроить свое настоящее, отказываются из опасений перед будущим, перед этой самой неизвестностью. О людях, которым просто необходимо, но очень страшно что-то кардинально поменять в своей жизни, выйти к чертям собачьим из зоны комфорта ради себя самих, которые боятся отказаться от того, что уже имеют, боятся перемен. Все мысли сводились к человеку, волею судеб оказавшимся рядом на его личной взлетной полосе, ведущей в новую жизнь, – к Ксении.

«Как она там?»

Как Юля вчера сказала? «Такое ощущение, что ее не под венец, а на заклание ведут. Так не расколешь же, она сразу в себе замыкается!». Нет у нее уверенности в жизненном выборе, но на кону слишком много – длительные отношения, статус, отель и семейный бизнес: так записано в его блокноте, он обведет этот тезис в рамочку. И, видимо, причина того, что она там в клубе на него, как Юля выразилась, «накинулась», в поведении её жениха, горничная просто не закончила начатую было мысль. Причиной была, видимо, боль, толкающая на сумасшедшие, необдуманные поступки. Каждый проживает её, как умеет… Кто-то тихо, кто-то, ища спасение в алкоголе и других веществах, кто-то – в отчаянии бросаясь во все тяжкие. Ксения, кажется, решила испробовать все варианты по очереди, а то может быть и сразу. «Раненое сердце весит тяжелее», и ты ищешь, ищешь способы сбросить этот груз, облегчить свою участь… Он начал лучше её понимать.