Не бойся глубины - Наталья Солнцева

– Чем могу служить? – церемонно спросил тромбонист, усаживаясь за столик. Футляр с тромбоном он прислонил к стене.

– Меня интересует Вероника Лебедева, – сказал Артем, протягивая музыканту удостоверение.

– Нет-нет, что вы. Не надо. Я вам верю! – замахал руками Фаворин. – Вас интересует Вероника?.. А при чем тут я?

– Я всех опрашиваю. Собираю информацию.

– Я не знаю, что говорить. Мы с Вероникой знакомы только по театру…

– Вы ссорились?

Фаворин скривился, как от зубной боли.

– Уже доложили? Вот люди! Хлебом не корми, дай оговорить кого-то. Мы не ссорились с Вероникой, в том смысле, что… Мы просто громко разговаривали или спорили. Это ведь не одно и то же?

– Не одно, – согласился Артем. – А по какому поводу вы… спорили?

– Да по разным поводам. – Музыкант нервно повел плечами. – У меня характер такой. Понимаете? Я холерик!

– Все-таки, из-за чего у вас возникали споры с Лебедевой?

– Господи! Ну, из-за котят… У меня персидская пара: кошка и кот. А Вероника… она не любила животных. У нее аллергия на шерсть… Я принес котенка к ней в гримерную, она раскричалась. Мы повздорили. Что здесь такого?

– Какие у вас были отношения с Лебедевой?

– Никаких отношений! Никаких! Прошу запомнить! – закричал музыкант, подскакивая на стуле от возмущения. – У меня с женщинами не может быть никаких отношений! Это скандальные базарные торговки! Вон Лебедева – прима! солистка театра! – а орала, как последняя прачка! На что это похоже? Впрочем… о мертвых плохо не говорят…

Фаворин стих и сидел, поджав ноги под стулом и тоскливо поглядывая на входную дверь. Он явно потерял интерес к разговору.

– Вероника ничем с вами не делилась? Не доверяла вам свои сердечные тайны?

– Она их доверяла всем подряд! – несколько оживился музыкант. – В театре каждый монтер знал, что Лебедева не может решить, выходить ей замуж или нет. Все давали ей советы…

– И вы тоже?

– И я, – кивнул Егор. – Сказать, что я ей посоветовал?

– Если можно…

– Я сказал, что раз она сама не может сделать выбор между карьерой и замужеством, то пусть предоставит это профессионалу.

– Что?

– Выбор, – выдохнул Фаворин. – Пусть пойдет к гадалке и выяснит, что ей делать.

– Как Лебедева отнеслась к этому?

– Прислушалась, – удивленно ответил музыкант. – Меня это поразило. Тогда я ей посоветовал обратиться к Динаре, моей соседке.

– И что? Лебедева обращалась к вашей соседке?

– Думаю, да, – важно кивнул Фаворин.

– Откуда такая уверенность?

– Я ее потом спрашивал. Вероника погрустнела… чуть не заплакала и ответила, что это теперь не имеет значения.

– Что именно?

– Откуда я знаю? Разве женщин поймешь? Они все запутывают! Они самую простую вещь так закрутят, что сам черт ногу сломит. Особенно Вероника. Я и не пытался разобраться. Зачем?

– Вы знакомы с Авророй Городецкой?

– С кем? Первый раз слышу…

– Вы стихи пишете?

– Я?! – У Фаворина вытянулось лицо. – Мой инструмент – тромбон! Он меня и кормит, и поит. А поэзия… это не мое. Я музыкант! Стихи пишут литераторы.

– Бывают исключения.

Егор простодушно хлопал ресницами. Он решительно не понимал, к чему клонит сыщик.

– Ладно, допустим, стихов вы не пишете… А как насчет карт?

– Сам не играю и другим не рекомендую. Азартные игры – зло! Моя бабушка любила пасьянсы раскладывать… А Динара, например, гадает на картах. Кому что.

– А вам? – спросил Артем.

– Мне ничего. Я не гадаю и не играю! – рассердился музыкант.

– Как вы думаете, кто мог убить Лебедеву?

– Любовники, которых она обманывала… больше некому. Ей завидовали, но из-за этого не убивают. Хотя… женщины умеют довести до белого каления! У меня соседка есть, Изабелла. Это горгона Медуза! Она мне столько нервов попортила… Ведьма! От ее кота нет покоя! И сама она нимфоманка! Раньше ни одного мужика мимо пропустить не могла. С детства… бешеная. Сейчас Изабелла немного остепенилась, уже не кидается на первого встречного. А что было! И как прикажете ее терпеть, такую язву?

– Вы с ней тоже ссоритесь?

– Что значит «тоже»? – возмутился Фаворин. – Она сама всегда нарывается на скандал! И потом вы Веронику с Изабеллой не равняйте. Та была певица, красавица, а эта… вульгарная, похотливая и наглая шлюха!

Значит, Лебедева ходила гадать к Динаре. Если так, то… к Динаре надо присмотреться, познакомиться, войти в доверие. Просто так она о своих клиентах рассказывать ничего не будет. И правильно. У таких людей существует своя профессиональная этика: они гарантируют конфиденциальность.

Что ему может рассказать Динара, Пономарев не знал. Возможно, он возлагал на беседу с гадалкой слишком большие надежды.

Во второй половине дня сыщик, подчиняясь необъяснимому импульсу, отправился к ведомству Касимова. Внутрь заходить не стал, припарковал свою «ауди» в стороне от входа.

«Хорошо, что я купил машину, – похвалил он себя. – Стоял бы сейчас на морозе, ожидая неизвестно чего. Выйдет Касимов, не выйдет… а воспаление почек или жестокую простуду можно подхватить».

Пономарев зарплату получал скромную, но соглашался на частные заказы. Правда, редко и если это не входило в противоречие с его принципами. Еще одним условием был хороший гонорар. Пара таких дел в прошлом году позволили ему приобрести автомобиль, подержанный, но в хорошем состоянии. Квартиру Артем снимал почти даром. Старый друг, с которым вместе служили на Дальнем Востоке, уехал на заработки, а жилье оставил на попечение Артема. Тот должен был лишь аккуратно вносить квартплату.

Смеркалось, на улицах загорались бледные фонари. Пономарев вспомнил, что сегодня за целый день ему так и не удалось пообедать. Не успел. Теперь уже поздно. Чиновник в любой момент мог выйти из административного здания, где располагался его кабинет.

Сыщик навел справки о Касимове. Тот оказался родом из провинции, бывший комсомольский вожак. В Петербург ему помог перебраться высокий покровитель, интересы которого Павлу Васильевичу приходится отстаивать до сих пор. Касимов был женат, но давно развелся. Его бывшая супруга осталась в Нижнем Новгороде и снова вышла замуж. Дочь Касимовых выросла, выучилась и работала на фирме своего отчима.

Павел Васильевич вел замкнутый образ жизни, жил один в большой квартире, имел загородный дом, автомобиль, домработницу и собаку. Слыл однолюбом. Шумные сборища, сауны с девочками, пикники и охоту не признавал – свободное время проводил в концертных залах, театрах и на выставках. Ездил на дачу, отпуска делил пополам, используя одну часть зимой, а другую летом. Взяток не брал, во всяком случае, слухов о нем таких по городу не ходило.