Не бойся глубины - Наталья Солнцева

Эля – жена Князева – до сих пор не знала о связи мужа с Левитиной. Не потому, что он хотел скрыть это. Виталий Андреевич давно созрел и ни о чем так не мечтал, как признаться во всем, разорвать давно угасший брак и никогда больше не покидать «дорогую Аннушку». Против была именно Левитина. Она взяла с Князева клятву хранить в тайне их отношения.

Когда-то на заре своей влюбленности, моля Анну о взаимности, Виталий Андреевич не скупился на обещания и раздавал их с легкостью, о чем после не раз горько пожалел. Честно говоря, он не ожидал, что их связь окажется долговременной. Он представлял себе нечто вроде приятного развлечения, короткого, как жизнь бабочки. Жаркое лето промелькнуло, цветы увяли, а солнышко спряталось за тучки…

– Так не получится, как вы ожидаете, мой друг! – неоднократно предупреждала его Левитина. – От меня уйти невозможно. Пока сама не прогоню!

Она смеялась, а Князев сдуру веселился вместе с ней. Это сейчас он понял, что Анна говорила чистую правду. А тогда самоуверенному привлекательному мужчине при деньгах и власти казалось, что она рисуется и набивает себе цену. Князев был не мальчик, он знал жизнь вдоль и поперек и чувствовал себя в ней не гостем, а хозяином. Пожалуй, впервые он ошибся по-крупному. В отношении Анны. Она оказалась другой. Никакие ожидания касательно обычных женских повадок не оправдывались. Прогнозы не сбывались. Она смеялась, когда ситуация требовала слез, и грустила, когда все вокруг веселились. Она любила фиалки и орхидеи, а охапку роз однажды выбросила в окно.

– Это лошади все едят овес, милый Виталий Андреевич! – заявила она опешившему Князеву. – А женщины требуют индивидуального подхода. Попрошу не путать одно с другим.

Князев обиделся, но не подал виду. Он решил бросить все, уйти. И не смог. Его неотвратимо тянуло к Анне. Он понял, что такое наркотик. Он осознал многое, чему раньше не придавал значения, и все больше увязал в ее мире, как неосторожная букашка в плену ядовитого цветка.

«Бедный Князев! – думала Левитина. – Но я не должна чувствовать себя виноватой. Разве не со мной пережил он лучшие минуты своей жизни? А у него могло вовсе не быть их!»

Виталий Андреевич слегка надоел ей. Он был милый, заботливый, но… пресный. Как хлеб, без которого остаешься голодным. Но к хлебу хочется чего-то еще. Солененького… или остренького.

Она ничего не обещала Князеву. Никогда. Это было одним из ее принципов в отношениях с мужчинами. Она честно рассказала ему о себе, какая она. А он не верил. Она дала ему в руки все козыри, а он проигрывал…

Анна Наумовна чуть-чуть лукавила. Джокер всегда оставался у нее! Она увлекала, но сама не увлекалась.

Юрий Салахов чем-то задел ее. Своей молодостью? Отчасти. Скорее некоторой холодностью сердца. Раздуть пожар, когда едва тлеет искра, – эта игра захватывает.

Вчера она не ждала его. Салахов явился без звонка, что было неслыханно.

– Вы себе много позволяете, Юрий, – холодно сказала она, в душе ликуя.

Первая победа была одержана.

– Простите, Анна, не мог удержаться. Вы позволите?

Она посторонилась, пропуская его в прихожую, которая тут же наполнилась запахом снега и свежих цветов.

Юрий преподнес ей букет лилий, благоухающий и нежный, как поцелуй богов. Где она слышала эту фразу? «Потом вспомню, – решила Анна. – Сейчас я играю. Не стоит отвлекаться!»

– Кто вас просил? – капризно вымолвила она, тем не менее беря букет. – Ладно уж, входите. Не выгонять же вас, в самом деле…

Она не собиралась его выгонять. Придет время и этому. Не сейчас. Рано…

Юрий, смущенный, разделся и прошел в гостиную. Запах ладана смешался с запахом лилий. Ладан… О боже! Этот запах напоминал ему о церкви, звоне колоколов и покаянии. Но прежде чем прийти на исповедь, нужно же согрешить.

Он молча протянул ей шкатулку, раскрыл. На выстланном бархатом дне лежала прелестная золотая лилия. «Брошь, – догадалась Анна. – Ай да Юра! Даром что купец. Иному аристократу сто очков даст вперед».

– Вы меня балуете, – просто, без всякого выражения чувств сказала она. – Кто вам позволил?

Салахов стоял и молча смотрел на нее, не отводя томительного взгляда.

– Что вы молчите?

– «Молчанье счел я слов уместней…» – процитировал Юрий, улыбаясь одними глазами.

Они провели чудесный вечер, полный молчания. Говорили взгляды и жесты. Но как говорили!..

Юрий вышел от госпожи Левитиной за полночь, пошатываясь, словно пьяный. Он не помнил, как спускался по лестнице, как сел в машину, как ехал по призрачному городу, как добрался до своей квартиры… Глаза Анны стояли перед ним, как звезды небес обетованных.

«Я пропал! – думал он, проваливаясь в вязкий тяжелый сон. – Это безумие…»

Анна Наумовна любовалась лилиями, которые благородно смотрелись в вазе из прозрачного стекла. Шкатулка ей тоже понравилась. Но брошь привела ее в восторг. Она едва сумела скрыть восхищение. Кто бы мог подумать? Откуда у мальчика это безупречное чувство меры, этот тонкий вкус, этот шарм? Неплохо…

Левитина знала о купеческом прошлом Салаховых. Юрий сам рассказал ей кое-что. Он позвонил Анне на работу, представился и заявил, что хочет пожертвовать денег на развитие русской национальной культуры. Дескать, меценатство всегда было в традициях предпринимателей. Мамонтов, Морозов, Третьяковы – кто не знает этих купеческих фамилий? И все благодаря кому? Художникам, артистам, музыкантам! Кто помнил бы о Надежде фон Мекк, если бы не Чайковский?! Она ему давала только деньги, а он дал ей бессмертие…

– Вы жаждете бессмертия? – рассмеялась Левитина. – Что ж, рискните!

На следующий день они встретились. Салахов действительно выделил солидную сумму на поддержание нескольких народных коллективов. Анна постоянно ловила его напряженный взгляд. Ее не покидала мысль, что меценатство – надуманная причина. Она могла поклясться, что Салахов явился в отдел культуры ради нее.

После завершения всех формальностей Юрий пригласил ее в ресторан, «отметить удачную инвестицию».

– Откуда вы меня знаете? – в упор спросила она, сидя за столиком в ожидании заказа.

– Я вас первый раз вижу, Анна Наумовна! – ответил Салахов. – Вы мне верите?

– Мужчинам верить нельзя, Юрий Арсеньевич.

– Так сделайте исключение!

По дороге домой она все еще не могла ответить себе на вопрос: что скрывает господин Салахов? И с какой целью он с ней познакомился?..

Анна примерила брошь, подаренную Юрием, и вздохнула. Зачем он тогда пришел в отдел культуры, выдумал историю с пожертвованием? Ясно, то был всего лишь предлог…

– Вы торопитесь?

Вопрос Никитского застал Людмилу врасплох. Она не привыкла к мужскому вниманию. Ее супруг никогда не провожал ее, никогда не встречал, если она где-нибудь задерживалась. Он не подавал ей пальто, не держал над ней зонтик, не открывал перед ней двери, не заботился о том, чтобы она не споткнулась в темноте или не поскользнулась на обледеневших ступеньках… Ни разу за всю их совместную жизнь он не купил по дороге домой буханку хлеба.