Моя скандальная няня - Сьюзен Хансен

— Не шевелитесь, мисс Сю-за-на. Это займет семь минут, чтобы подействовало. Я вернусь и проверю вас, — сказала она, уходя из комнаты.

Однако скоро легкое покалывание сменилось жжением. Я всерьез забеспокоилась и стала лихорадочно соображать. Действие вещества продлится семь минут? А что, если я умру раньше? За семь минут я могу превратиться в пылающую головешку! Минуты тянулись медленно, жжение становилось все сильнее. Может ли мое лицо расплавиться? Конечно, нет. Ради всего святого, это же лечебно-оздоровительный комплекс! По правой стороне дороги.

Скосив глаза, я попыталась прочитать этикетку на банке с гелем. Там был указан состав снадобья. Длинное слово. Я разобрала «оксид» и «пропилен гликоль».

О Господи! Час от часу не легче! Возможно, я не так хорошо знаю иностранные языки, но в автомагазине мне действительно можно поставить высший балл. Мне знакомы эти слова. Она нанесла на мое лицо антифриз! Я чуть не заорала. Но, вспомнив приказ, сдержалась. Лежать спокойно все равно не могла. Надо срочно что-то предпринять. На моем лице антифриз!

— Су-ми-ин-ха, Су-миин-ха, — ухитрилась я промычать.

Нет ответа.

Неожиданно запищал таймер. Я вздрогнула. Семь минут истекли, и в этот самый момент появилась Саймина, проверила часы и опять начала действовать пропаренным горячим полотенцем, на сей раз смывая ядерные осадки.

Я боялась дотронуться до лица.

— Немножко поболит. День или два. А потом вы увидите. Кожа будет, как у младенца. С вас ровно сто девяносто долларов, пожалуйста, — проговорила она и оставила меня наедине с моими планами.

Итак, лицо осталось на месте. В кармане же — сорок три цента.

Саймина оказалась права. Действительно, появилась легкая боль — едва я добралась до дома. Но не настолько сильная, как я того опасалась. Я еще не знала, что чудодейственный химикат пропитал первые два слоя кожи. Я оптимистично пересмотрела свое прежнее мнение относительно расходов и подумала, что 190 долларов — сущая ерунда для ожидаемого эффекта увлажнения и приобретения дивного цвета лица. Но, конечно, не ожогов второй степени. Мне был выдан с собой специальный лосьон, который надо было наносить один раз утром и один раз вечером перед сном, чтобы ослабить неприятные ощущения. Должно быть, это был чистый новокаин, потому что после того, как я им намазалась, вся моя голова онемела и речь стала нечленораздельной. Я решила использовать его только перед сном.

На следующий день приехала с визитом бабушка Овитц. Она сразу заметила мой розовый румянец и спросила, получила ли я удовольствие от посещения салона. Я ответила «да», это было настоящее событие, и этим ограничилась. На второй день, когда я проснулась и увидела свое лицо в зеркале, я буквально подскочила от ужаса. Кожа на нем облезала, причем гораздо сильнее, чем от самого ужасного солнечного ожога, который когда-либо со мной случался. Я выглядела так, как будто пережила пожар. К вечеру я сбросила целые пласты кожи, как гремучая змея в августе.

Я не могла сдерживаться, чтобы не сдирать ее кусками. Под первым слоем багровел еще один — горячий и зудящий. Он только и ждал, чтобы подсохнуть и начать облезать, как предыдущий. Я ударилась в панику. Делу не помогло, когда Джуди заметила, что я выгляжу так, будто только что сбежала из лепрозория. В ужасе я в тот же день отправилась в салон и разыскала там Саймину.

— О мой Бог! Мисс Сюи-за-на, вы трогали лицо? Вы не должны были трогать его руками! — воскликнула она, как будто я была виновата в том, что мое лицо линяло. Как я могла не обдирать его? Я готова была его расцарапать, и, так или иначе, большей частью оно само собой отпадало. Я лишь хотела, чтобы чешуйки не летели на одежду и мебель. Саймина не смогла мне дать никакого другого совета, кроме как продолжать использовать лосьон и не трогать лицо руками. Ничего не добившись, я крадучись вернулась домой. Как удается живущим в Лос-Анджелесе все время выглядеть такими целенькими?

Пилинг — это настоящая жуть!

Сегодня уже четвертый день, а мое лицо по-прежнему все в пятнах. Очень похоже на воловью кожу «Гернси». Я и представить себе не могла, что облезание будет столь длительным. Леди в салоне могла бы дать мне чуточку больше информации относительно последствий процедуры. Знаю, вы скажете, что ради красоты можно и пострадать. Но степень мучения по отношению к эстетическому улучшению здесь явно высока. Это если не брать в расчет фактор унижения.

В довершение ко всему Джуди сообщила мне доверительно, что она размышляла над косметическими процедурами. Она ни за что не пойдет в этот салон. Ведь не исключена вероятность, что она окажется в таком же положении.

Примечание для себя: собирать больше информации, прежде чем позволять кому бы то ни было раскрашивать себя химикалиями, которые можно купить в любом магазине запчастей и автокомпонентов.

Я пережила достаточно приключений в последнее время, поэтому с облегчением восприняла известие, что в конце следующей недели Майкл и Джуди уезжают. На всякий случай с нами оставались бабушка и дедушка Овитц. В первый же субботний вечер такой случай и представился.

Уже днем стало ясно, что Брэндону нездоровится. К вечеру у него подскочила температура. Испугавшись такого жара, мы решили позвонить в детскую педиатрическую помощь. Дежурный врач посоветовал немедленно везти малыша в отделение неотложной медицинской помощи. Он прибудет туда же. Бабушка осталась с Джошуа и Амандой, а дедушка повез меня и Брэндона в больницу. (Мне было интересно, помнит ли он нашу последнюю поездку в неотложку. Слава Богу, голова моя зажила.) Брэндон весь горел, но, как ни странно, улыбался мне и что-то ворковал. Доктор уже успел приехать, но был занят: усаживал в кресло какую-то женщину, которая, казалось, сошла с обложки издания «Спортс иллюстрейтед», рекламирующего купальники. Доктор был совсем молоденький, и я с трудом сдерживала свой непроизвольный гнев. «Обратите внимание, голубчик! На ребенка, а не на эту модель для демонстрации дамского белья «Тайна Виктории». Смею вас уверить, она строит вам глазки только потому, что думает, будто вы стоите больших денег».

Наконец доктор пригласил нас в кабинет и взял у меня Брэндона. Он пощупал гланды на его шее, лоб, а затем макушку.

— Вот, — сказал он, — чувствуете?

Он взял мою руку и положил ее на «родничок» — он есть у каждого младенца.

— Это нормально? — спросил он меня.

— Конечно, нет! — Родничок пульсировал и буквально выпирал из черепа, хотя Брэндон продолжал улыбаться.

Да что это, в самом деле, внутренне возмутилась я.