Почерк дракона - Александр Золотько

Еще выстрел – зазвенело стекло первого этажа.

Шатов вскочил и побежал, пригибаясь и благословляя тех, кто разбил все фонари в округе.

Выстрел, только теперь намного глуше. Будто в подъезде. Ни черта не видно, перед глазами плавают огненные пятна. Сердце… Удар в лицо бросил Шатова на землю. Нет! Шатов не вскрикнул, а как-то по-звериному взвизгнул, перекатился, прижимая руки к лицу… Это дерево. Он врезался в это чертово дерево и упал. Идиот.

Нужно уходить. Нужно бежать.

Вася, мелькнула мысль. Сам виноват, одернул себя Шатов, все-таки он хотел его подставить. Ждали Шатова. И стреляли в Шатова. Но не попали.

Шатов остановился, чтобы сориентироваться. Он пришел через сквер оттуда. Там, чуть в стороне, киоски. К ним тоже идти не стоит. Нужно идти в обход. И не наскочить бы на ментов. Их наверняка уже вызвали.

Вася… Все-таки обманул. Все-таки подготовил встречу Шатову возле дома. Гад. Как он теперь будет выкручиваться, раз все сорвалось? Его проблемы. Он хитрый, выкрутится…

…Вася услышал лишь первый выстрел. Что-то словно молотом ударило Васю в грудь, отшвырнуло к стене. Он даже не успел испугаться. И то, что это пуля, Вася тоже понял не сразу. Просто стало горячо и больно. И в ушах словно взревела тысяча водопадов.

Вася посмотрел на себя. Дырка. Нелепая кровавая дырка на груди. Аккуратная… Дышать больно. И просто нечем дышать.

Кто-то вошел в коридор. Вася увидел силуэт, но не смог рассмотреть, кто именно вошел. Может быть, кто-то знакомый. Или тот, кто хотел убить Шатова?

По дурацки все получилось. Хотели убить Шатова, а попали в него…

Из раны текла кровь. Тонкой струйкой. Тонкой пульсирующей струйкой. В такт ударам сердца. Или это все дрожит в его глазах?

Вася оторвал взгляд от раны, посмотрел вслед пришельцу. Он что-то ищет? Он думает, что Шатов спрятался здесь? Шатова здесь нет. Он ушел…

В комнате что-то грохнуло, потянуло дымом.

Там компьютер, вся база данных… Все равно. Васе уже все равно. Глупо получилось.

Кто-то потащил Васю за ногу. Голова больно ударилась об пол. Больно же…

Вася попытался сказать это, но не смог, язык не слушался.

Комната горела. Диван, пол, стулья уже были охвачены огнем. Быстро, подумал Вася. Наверное, что-то вылили. Сволочи. Где же я теперь жить буду, подумал Вася.

Кто-то приподнял его, почти поставил на ноги, а потом толкнул. В огонь.

Вася не смог даже закричать.

Он упал уже мертвым – тот, кто его толкнул, выстрелил из пистолета. «Во многом знании – многая печаль,» – сказал убийца.

Милиция и пожарные прибыли почти одновременно.

Шатов услышал сирены и замедлил шаг. Не нужно бежать. Раз его не настигли возле дома, теперь уже не найдут. Пока.

Это «пока» подкосило Шатова. Пока. Теперь все у него пока. Пока жив, пока идет, пока дышит. Пока любит.

Куда теперь идти? Куда?

Шатов сел на лавочку возле дома.

В милицию? Это он уже обдумывал. И с тех пор его положение не улучшилось. Его хотят убить. Его уже пытались убить. Его уже дважды пытались убить. А если считать попытку сержанта Слащева, то уже трижды. Рассказать об этом?

Что дальше? Он напал на сержанта. А зачем приходил к Некрофилу? Что, убить? И побои ему нанес. И Некрофил ведь не скажет, что устроил Шатову засаду за десять тысяч долларов перед входом в свои апартаменты. А еще есть труп, который лежит где-то возле дома Виты… Нет, не Виты, а Лилии. Фамилия? Не знаю фамилии… А в каких вы с ней отношениях? Серьезно? Любите? И она может подтвердить, что к вам звонил приятель? Тот самый, который спас вам жизнь? А зачем?

Бред. Бред. Полный бред.

Просто сбежать?

Все бросить и бежать? Куда-нибудь… Куда? Черт.

А Вита останется здесь. Ну и что? Она останется живой. Это тоже хорошо. Шатов достал из кармана ключ, который ему дала Вита. Размахнулся, но потом остановился. Нельзя. Никак нельзя. Он не сможет себя заставить. Не сможет…

Нужно идти. Как все перемешалось! Арсений Ильич, Вася, публичный дом, Костя Шкир…

«Гиппократ» – это круто. Это слишком круто для него. И даже Арсений Ильич не сможет его заставить пойти туда, на верную смерть.

Или не на верную смерть?

Завтра ему снова позвонит Арсений. Он узнает о случае с Васей и поинтересуется, зачем туда бросился Шатов. Зачем? Шатов вначале действует, а только потом думает. Как позавчера, в редакции. И чуть не попался так же, как и тогда.

Думать нужно. Если хочешь выжить – думай.

В милицию придется идти все равно. Нужно будет с самого утра попасть к Грише Пащенко. Может быть, хоть он прояснит некоторые моменты.

Восемь покойников. Мать вашу так. Восемь. А кто сказал, что Арсения Ильича интересуют все восемь? Может быть, его интересует только один? Тогда это вряд ли Фроленков, о нем уже информация более-менее получена. Более-менее. Скорее менее, чем более.

Может, все-таки Башкиров?

Или кто-то из тех, о ком Шатов еще ничего не узнал? Шпигели? Или химик, Чупин? Кто из них? Или все-таки все восемь.

Шатов остановился, недоуменно огляделся по сторонам. Куда это он забрел?

Смешно. Уходя от Виты, он специально не смотрел ни на дома, ни на названия улицы. В машине был погружен в свои мысли. И все же пришел к ней.

Судьба.

Его судьба или ее? Или обоих?

Прежде чем заходить в дом, нужно решить, что делать дальше. Или все-таки не заходить?

Завтра нужно будет пойти… Так, стоп. Не нужно тыкаться вслепую. Попытаемся быть логичными.

Сегодня они его проворонили. Спасибо Арсению Ильичу, информация о сегодняшних его контактах ни к Васе, ни к кому другому не попала. Вася мог или еще сможет сдать им список интересующих его лиц.

После нынешнего разговора с Васей тот должен был проникнуться мыслью, что Шатов в «Гиппократ» не полезет. А это значит, что…

Ну, не хочется ему идти в клинику. Ему вообще ничего не хочется делать. Ему хочется просто жить. Хочется проснуться утром и понять, что все позади. Или, еще лучше, что ничего вообще не было. Просто не было.

А проснуться хочется обязательно рядом с Витой. Обязательно.

Но он великолепно понимает, что все равно завтра придется делать то, что прикажет ему Арсений Ильич. Все равно. Так, может, подождать, что именно ему прикажет хозяин? И это позволит понять, чего хозяин хочет?

Шатов достал из кармана ключ. Покрутил его в руке. И остановился. Он забыл этаж.

Так и должно было случиться. С ним всегда именно так и происходит. Он забыл ее этаж. Третий или четвертый? Нельзя же ходить по квартирам и тыкать в дверь ключом. Что же делать?

Ехать на проспект Индустрии. А потом искать ее в аптеке? Она сказала прийти сюда.

Шатов вошел в подъезд. Медленно поднялся на второй этаж, прислушиваясь к своим ощущениям. Запах? Он помнил только, как пахнет ее тело – легкий запах сирени. Что еще? Что?

Свет горит только на первом этаже. На остальных – полумрак. Он не обратил внимания ни на цвет двери, ни на номер квартиры.

Третий этаж. Не здесь. Или все-таки эта дверь? Однокомнатной квартиры. Прямо. Или нет?

Ну, нельзя же быть таким идиотом. Нельзя. В него стреляли? Ну и что? Он убегал сквозь ночь? Ну и пожалуйста, только это не дает ему права забыть…

На лестнице четвертого этажа кто-то сидел. Прямо на ступеньках. Шатов вздрогнул. Потом присмотрелся и сел рядом.

– Извини, – сказал Шатов, – я забыл номер квартиры. Но я пришел. Хочешь, я открою замок?

– Не сможешь, Евгений Шатов, – жалобным голосом сказала Вита и прижалась лицом к его плечу.

– Ты уже сменила замок?

– Я дура, – заплакала Вита, – я в темноте спутала и отдала тебе ключ от аптеки. Я так испугалась, что ты не сможешь открыть дверь…

– Ты бы так и сидела? До утра? – комок подступил к горлу.

– Не знаю. Я когда поняла, что… Я ничего не соображала. Я просто хотела тебя дождаться. Правда, я дура?

– Никто, слышишь – никто, – Шатов осторожно поцеловал Виту в солоноватые от слез губы, – никто не смеет называть мою любимую женщину дурой. Никто и никогда.

– Даже твоя любимая женщина? – еле слышно спросила Вита.

– Она – в первую очередь. И дай мне, пожалуйста, ключ.

Глава 8

Проснувшись, Шатов не стал открывать глаза. Опущенные веки отгораживали его от реальности, от необходимости принимать решения и от необходимости выполнять приказы. В детстве он точно также любил лежать по утрам до тех пор, пока к кровати не подходила мама.

И это было необыкновенно приятно. Мама иногда осторожно касалась его щеки, а иногда будила его строгим голосом, но всегда, каждый раз его сердце сладко замирало, в предвкушении.

Потом он открывал глаза, вспоминал о всех трудностях, ожидающих его впереди, расстраивался или злился на то, что пришлось вставать… Но это было потом.

Он еще не проснулся. Что из того, что он лежит сейчас и разговаривает сам с собой? Глаза он еще не открывал, а это значит, что сон продолжается. Ему просто снится, что он лежит с закрытыми глазами и разговаривает сам с собой о том, что лежит… И так далее.