Избранные труды. Том 3. Уголовная политология. Сравнительное и международное право - Альфред Жалинский

Здесь, как и в других местах текста, размышления В. Н. Кудрявцева имеют, к счастью, преимущественно конструктивный характер. Критика не выходит на первое место. Но тем не менее становится очевидным, что злоупотребления силой при деформации целей и замене адресатов воздействия сейчас и в прежней истории России крайне опасны. Разгромив когда-то Пугачева, армия и полиция, главным образом вторая, не раз оказывались бессильными в иных исторических ситуациях, поскольку либо не пользовались доверием населения, либо не имели надлежащей мотивации. Видимо, здесь таится какая-то острая политическая, а возможно, и общесоциальная проблема, и ее нужно решать, добиваясь, условно говоря, чтобы милицейские палки работали там, где надо, тогда, когда надо, и так, как надо. И совершенно правильно выделяет В. Н. Кудрявцев направления достижения такой цели: выбор момента для воздействия, разработка технологий, т. е. последовательности и способов действия, использование информационных систем.

Б. Уголовное преследование. Это понятие кажется удачным, ибо оно по здравому смыслу охватывает все усилия публичной власти, вызванные совершением преступления и оканчивающиеся постановлением приговора, при том что наказание в самом деле можно рассматривать особо. Стратегия уголовного преследования в действительности определяет во многом состояние не только преступности, но и общества в целом, усиливая либо минимизируя уголовно-правовые риски. Здесь центральной является, кажется, нечасто рассматривавшаяся в творчестве В. Н. Кудрявцева проблема типов уголовного процесса и роли суда, которая увязывается с вопросом о достижении истины, а также более чем важная проблема самосуда и «теневой юстиции».

В принципе значимо, что эти проблемы выводятся за пределы цеховых разбирательств, ведущихся процессуалистами, и ставятся на более высоком с точки зрения подхода уровне, как бы «над схваткой». В. Н. Кудрявцев расчленяет проблему и выделяет позитивные и негативные стороны состязательного процесса, сделки с правосудием, эффективности процесса в целом.

В итоге сформированы исходные данные для обсуждения уже на новой основе проблем уголовного преследования, достижения действительного баланса целей уголовного судопроизводства. Это крайне важно, ибо и до сих пор неизвестно, почему смена старого УПК на новый, вызвавшая столь бурную критику и со стороны теоретиков, и со стороны практиков, не привела к заметному росту оправдательных приговоров, не повысила доверие к суду. Вероятно, что-то в механизме права оказывается сильнее и материально-правовой нормы, и процедуры. Возможно, традиция бьет порядок. Возможно, его бьют внеправовые сигналы.

Но хотелось бы особо указать на жесткий и четко сформулированный вывод В. Н. Кудрявцева по другому, быть может, еще более важному вопросу. Он гласит: «Любой самосуд – очевидное порождение слабости государственных правоохранительных органов, их неэффективности… Что касается другого вида этих противозаконных акций (при тайном участии государства), то здесь четко просматривается стратегия и тактика антинародных режимов. Самосуды, тайная и “теневая юстиция” давно осуждены международным сообществом и должны быть полностью исключены из жизни современного социума» (с. 121). Хотелось бы, чтобы эти слова авторитетнейшего юриста вразумили вдруг появившихся у нас сторонников различных ультраэкстравагантных мер борьбы с преступностью.

В. Наказание. Ему посвящено несколько глав книги, поскольку В. Н. Кудрявцев исходит из того, что наказание охватывает собой применение различных стратегий. Этот блок глав относится, на мой, во всяком случае, взгляд, к числу лучших в книге и, возможно, в российской правовой литературе вообще. Рассмотрение вопросов наказания, вероятно, имеет свои недостатки, но в целом здесь складывается теория понимания и оптимизации этого столь противоречивого социального феномена.

Автор вначале оценивает существующие в литературе теории наказания, исходя из наиболее распространенного в европейской литературе их подразделения на абсолютные, относительные, т. е. целевые или утилитарные, и признаваемые сейчас в наибольшей степени смешанные теории наказания, конкретизируя их через анализ целей, общественное сознание, в котором отражаются и собственно наказание, и его цели. Кажется наиболее интересным, однако, рассмотрение наказания в психологическом и педагогическом аспектах. Вот здесь ярко проявляется заслуживающая всяческого одобрения логика работы. Она такова. Владимир Николаевич элегантно и лаконично вскрывает природу наказания и на этой основе делает вывод: «Наказание, применяемое в самых разных формах не одну тысячу лет, так и не привело к заметному сдвигу в динамике преступлений. Тем самым оно, хотя и косвенным образом, показало свою неэффективность, мягче говоря – далеко не полную эффективность» (с. 138). Вывод, кажется, пессимистичный. Но он вовсе не влечет отказ от применения наказания. Напротив, далее осуществляется предметный, основанный на богатом материале анализ различных стратегий наказания и поиск средств их оптимизации, вплоть до рекомендаций использования отдельных технологий и тактик.

Этому анализу посвящены главы VI–IX. Соответственно они называются «Истребление и устрашение», «Изоляция», «Исправление», «Компромиссы. Восстановительная юстиция». В них В. Н. Кудрявцев использует исторические и современные эмпирические данные о рассматриваемых стратегиях. В книге охвачены, что весьма ценно, различные страны и использованы многие источники.

Несколько слов о вопросах, поставленных в этих главах.

Первая из них решает проблему пригодности и социальной переносимости истребления и подавления. На основе материала от раннего опыта до XX века автор приводит читателя к выводу, казалось бы, очевидному: «…стратегия истребления преступников и устрашения населения, исторически неизбежная на ранних этапах развития цивилизации, к XXI веку вполне изжила себя и не может входить в число мер, применяемых государствами в рассматриваемой области» (с. 160). Этот вывод, судя по тексту, распространяется с некоторыми оговорками на смертную казнь, и он не просто правилен, а настоятельно необходим. Истребление и устрашение – это великий соблазн, замешанный на глупости и безнравственности. Поднявший меч всегда погибал от него. Но число желающих не столько поднимать меч, сколько вложить его в чужие руки уменьшается медленно. И осознавать природу и последствия того, что в книге именуется истреблением и устрашением, общество должно.

Проблема изоляции является более сложной. Здесь рассматривается, скорее, онтология проблемы, но явно нацеленная на то, чтобы получить данные, могущие иметь практическое значение. В. Н. Кудрявцев под изоляцией преступника понимает «помещение его в такие условия, при которых он лишается обычных связей и контактов со своим окружением или обществом в целом» (с. 161). Это позволило ему выделить и рассмотреть несколько видов изоляции: изгнание из страны, ссылка, высылка, интернирование, лишение свободы как заточение. Применительно к последнему виду изоляции В. Н. Кудрявцев исторически верно оценивает различные подходы, господствовавшие в советский период, – от основанного на позициях русской социологической школы до преследующих одну, как он пишет, цель – изоляцию и постепенное уничтожение врагов народа. Здесь опять-таки дана объективная характеристика феномена, а именно: типичных принципов изоляции, тюремного общества, тюремной преступности, пожизненного заключения. И вывод: «стратегия изоляции преступника от общества изживает себя. Она сохраняется только как средство на какое-то время обезопасить общество от опасных преступников, и в этом сегодня ее оправдание» (с. 187). Итак, признаются в определенных рамках и при определенных условиях возможности применения отдельных стратегий изоляции. Это потребовало перехода к следующей стратегии, а именно к исправлению.

Возможность исправления, как можно понять из работы, достигается в условиях лишения свободы благодаря действиям персонала (и то не всегда), что требует более широкого применения наказания, не связанного с лишением свободы. Но исправление все же исследуется весьма подробно и связывается с пенитенциарными реформами, которые анализируются на историческом опыте, с учетом международных рекомендаций, практического опыта исправления заключенных, и распространяется на наказания, не связанные с лишением свободы. В. Н. Кудрявцев ставит здесь очень много интересных вопросов, формируя основу дальнейших исследований. В рецензии трудно их хотя бы назвать и еще труднее оценивать. Но можно с уверенностью полагать, что информационная и управленческая ценность представленного материала состоит в его пригодности к принятию оптимальных решений. Выводы, и это все время хочется подчеркивать, следуют не из плохо артикулированных установок и вкусов, но из движения верифицируемой мысли. Это поднимает уровень практики, но в не меньшей степени и науки. Сказанное относится и к компромиссам и к восстановительной юстиции. Нет огульного неприятия компромиссов у автора, но нет и безусловного их одобрения. Вывод: некоторые из компромиссов имеют положительную перспективу, а именно суды по делам несовершеннолетних и восстановительная юстиция, для чего и нужны соответствующие условия и действия (с. 255).