Темное море - Джеймс Камбиас

– Тот крупный соня… Я назову его Толстопуз.

– Годится! Толстопуз 27-й – похоже, он любит спать в тине. Двадцать семь – это три в кубе, так что я заставлю его плавать, плавать и плавать. Но это же и двадцать один плюс шесть, что подходит тому, чье тело тяжелое будто камень. А восемнадцать плюс девять приятно напоминает о «теплом поместье». Что насчет маленького самца?

– Мелкотел – очевидный выбор.

– Такому малышу нужен хороший номер для компенсации. Я предлагаю пятьдесят четыре: «богатство». Это трижды восемнадцать, что означает больше тепла и объединяет «надежность» с «изобилием». Сложно придумать лучшее число, кроме, разумеется, девяноста четырех.

– Последнюю я назову Остролапкой – помню, как получаю от нее болезненный удар.

– Ей нужен номер, который удержит от чрезмерной драчливости. Предлагаю тридцать девять. «Граничные камни» предотвращают конфликты.

По дороге к лагерю Широкохвост говорит мало. Присмотр за молодняком занимает все их время, и ему не хочется обижать своего работодателя. Но, честно говоря, его смешит почтительность старого учителя к номерам.

Разумеется, Одноклешень не единственный, кого приводит в благоговение порядок слов в словаре. Некоторые авторы доходят до того, что с помощью математики определяют набор выражений в книге или зашифровывают скрытые послания в пробелах и числовых интервалах. Другие ищут сокрытые смыслы в старинных текстах и пророчества в цифрах, встречающихся в природе.

Широкохвост не верит в это. Он знает, что словари составляют книжники и что разные общины используют разные системы нумерации слов. Он помнит, как исследует древние руины и пытается извлечь смысл из надписей, вырезанных на камне. Речь универсальна – говорить могут даже дикие детеныши, – но письменность создана искусственно, и разновидностей ее столько же, сколько способов сплести сеть или проложить трубы.

Примерно на полпути в лагерь он улавливает в воде странный привкус и отстает от группы, чтобы разобрать его лучше. Очень странный запах – что-то вроде минерального масла с примесью водорослей, растущих на скалах, но гораздо более сложный, чем любой из знакомых ему ароматов. Что еще неприятнее, Широкохвост помнит его, вот только не знает, откуда.

Тут он кое о чем вспоминает и ускоряется, чтобы нагнать Одноклешня.

– Все в порядке? – спрашивает тот.

– Да. Помню, ты говоришь о странных звуках и запахах в воде. Чуть позади вода пахнет странно. Ты знаешь, что это?

– Да. В развалинах выше по течению происходит много необычного. Я слышу звуки и иногда чувствую, как там что-то движется. У меня есть теория на этот счет.

– Припоминаю твои слова, да.

– Да. Ты учен, и я предполагаю, тебе известно о форме мира. В центре – скала, выделяющая тепло. Снаружи – знакомый нам океан. Вокруг него – бесконечные льды, холодные и более легкие, чем вода. Но является ли скала под нашими ногами сплошной? Мы знаем, что в ней есть источники и разломы, некоторые из них довольно глубоки. Должен быть путь, которым вода, вытекающая из источников, возвращается обратно. Я уверен, что в камне внизу есть широкие тоннели и пустоты с горячей водой, полной питательных веществ.

– Это похоже на правду. Я помню книги с такими идеями.

– Я тоже. Но не помню предположения, что эти пустоты могут быть обитаемы!

– Обитаемы? Но как? Большинство источников так горячи, что к ним не приблизиться. В канале, заполненном такой водой, умрешь в агонии.

– Я не говорю о нас с тобой. Не о таких существах, как мы. Ты знаешь, что есть животные, верно?

– Да, и их много.

– И в разных местах они разные – какие-то больше приспособлены к холодным водам, какие-то – к жизни на скале вокруг источника, и так далее. А теперь вообрази существ – вероятно, даже похожих на нас, которые могут водиться в кипящей воде подземного мира.

Широкохвост размышляет.

– Они и сами должны быть очень горячи, – говорит он, и мысль пронзает его будто копье. – Одноклешень! Я помню, возле источника Горькой Воды мы нашли странное существо, крупное и ни на что не похожее. И я помню, как горячо его тело!

Он слышит, как возбужденно колотится сердце Одноклешня.

– Правда? Ты действительно помнишь такое существо? Не стоит лгать, чтобы позабавить меня, Широкохвост.

– Нет, я превосходно его помню. И не я один – о нем знает все Научное общество Горькой Воды, – Широкохвост снова чувствует надежду. Он представляет, как вернется к Долгощупу с победой и принесет ценные сведения о таинственных существах. – Обещай мне, что, продав этих учеников, мы уделим время поиску источника странных звуков и запахов. Это исключительно важно!

– Разумеется. Я это учту.

Глава седьмая

Через два дня после разговора с доктором Сеном Роб был готов покинуть «Хитоде». Сумку он собирать не стал – это заметили бы, но сложил кое-что из вещей и оборудования в водонепроницаемый пакет, чтобы взять с собой, в том числе свой компьютер и одного из человечков, которых сделала Алисия.

Последними он забрал дронов – слишком полезные штуки, чтобы оставлять их на станции. Команды беглецов могли с помощью них поддерживать связь, наблюдать за шоленами и, скорее всего, делать кучу всего, что Робу пока не пришло в голову. И ровно поэтому их не стоило оставлять врагу: без дронов поиски беглецов ограничатся территорией, которую шолены смогут прочесать сами. А плывущего шолена обнаружить гораздо легче, чем беспилотник, не говоря уже о том, чтобы успеть спрятаться.

Роб не стал проходить через общую кают-компанию. Там всегда находилась пара-тройка солдат, и ему не нравилось, как они принюхивались каждый раз, когда в комнату заходил человек. Может, они по запаху определяли, что он нервничает? Роб когда-то читал, что у собак такая способность была.

Поэтому он выбрал путь через лаборатории и мастерские на нижнем ярусе, где сейчас царило запустение. Персонал станции отказался готовиться к эвакуации, но ученым была ненавистна мысль потерять драгоценные образцы, так что они немного схитрили. Все значимые коллекции тщательно упаковали и маркировали для отгрузки, и, если шолены все же свернут и вывезут станцию, оставался шанс, что однажды образцы доберутся до Земли.

К удивлению Роба, в мастерской он обнаружил шоленку, Тижос. Перед ней на столе лежал один из рыбообразных дронов, и она копалась в его внутренностях какими-то микроскопическими инструментами.

– В чем дело? – спросил Роб. Он привык считать мастерскую своей территорией и, несмотря на решимость покинуть станцию, не хотел, чтобы в ней хозяйничали захватчики.

Тижос подняла глаза и изменила позу – Роб не понял, из-за тесноты комнаты или для шоленов это был значимый жест.

– Я хочу понять принцип работы этих механизмов. Они кажутся очень хитроумно устроенными.

– Ага. Мы их часто используем. Но, боюсь, нам они достаются уже готовыми. Таких много в океанах Земли, на Европе, всюду, где есть вода в жидкой форме, – он намеренно не упомянул, что изначально дроны использовал военный флот. – У вас таких нет?

– Полагаю, предыдущие цивилизации на моей планете применяли подобные устройства. В настоящее время мы предпочитаем в случае необходимости использовать модифицированные организмы со встроенными имплантатами.

– Ага, думаю, некоторые… организации на Земле тоже пытались. Но людям мысль об акулах-киборгах показалась страшноватой.

Тижос положила инструменты и отошла от стола.

– Скажи, если мое присутствие мешает твоей работе.

– О, без проблем. Я всего лишь… – Роб постарался быстро придумать повод для своего появления в мастерской, – …хотел убедиться, что дроны готовы к транспортировке. В смысле нам ведь больше не придется использовать их здесь, так?

– Это разумная предосторожность.

Роб занял место за рабочим столом и принялся упаковывать первого дрона. Он вынул элементы питания, основной и резервный, проверил герметичные уплотнения.

Все это время он чувствовал, как Тижос наблюдает за ним. Наконец она заговорила:

– У меня есть вопрос. Объясни, зачем ты открываешь эти клапаны внутри устройства.

– Чтобы убедиться, что они разгерметизированы. Вы ведь помните, какое тут давление? Подними герметичное устройство на поверхность, а потом на орбиту – точно рванет.

– Понимаю. Очень предусмотрительно.

– Спасибо. Элементы питания пакуются отдельно, чтобы ничто не включилось само, не нагрелось и не вызвало пожар.

Всего дронов было шестнадцать, но половина уже пришла в негодность из-за повреждений, коррозии и неустранимых проблем с программным обеспечением. Такие Роб откладывал в сторону, чтобы потом пустить на запчасти. Он разобрал восемь рабочих дронов и сложил по четыре в ящик. Запихивая туда же элементы питания, он спиной чувствовал взгляд Тижос. Было очевидно, что батареи едва помещаются внутрь, но без них беспилотники были бесполезны.