Путь к Апокалипсису: стук в золотые врата - Юрий Воробьевский

Келейница Татьяна: «Батюшка – высокообразованный человек, знает несколько иностранных языков, а с людьми говорит коротко и предельно просто. Слова ведь обесценились, стерлись. Ими ничего не докажешь, никого не убедишь, никому не поможешь. Батюшка молится и просит, чтобы другие молились».

Батюшка физически слаб. А духовная бодрость в нем удивительна. Две шести-семилетние девчонки говорят о нем: «Отец Николай нас на улице увидит, бегом догонит и благословит».

Походка его легка и скора. Он действительно почти бежит, а иногда кажется – летит над землей.

Вот вышел из храма, увидел нашу телекамеру на штативе, обежал ее три раза, посмеиваясь, перекрестил. Вот выслушал короткие взволнованные слова молодого человека, ударил его по обеим щекам, сказал: «Покаялся, больше не кайся». На лице парня – счастливая улыбка, а отец Николай уже устремился дальше.

И с нами старец поговорил кратко.

– Что ж вы все фотографируете меня? Батюшек много, а я ничего не творю. Мне ведь уже почти девяносто лет.

"Прошел мой век, как день вчерашний,

Как дым промчалась жизнь моя,

И двери смерти страшно тяжки

Уж недалече от меня.

Вы простите, вы простите,

Род и ближний человек,

Меня, грешника, помяните,

Отхожу от вас пока не навек…"

– Батюшка, что будет с нашей Россией, ведь времена-то страшные?

– Милость Божия пока с нами. Хорошие времена. Слава Богу, храмы строятся. Книжки духовные издаются. Я вам свою подарю, у вас нет? (И тут же, протягивая книгу, с едва заметной лукавинкой: а мне за агитацию-то ничего не будет?).

…Неожиданно одна из женщин, только что умильно глядевшая на отца Николая, начала издавать низкое, утробное рычание. Лицо напрягается, покрывается все буграми. Взгляд ненавидящий. И вдруг из ее нутра раздается низкий, совсем нечеловеческий голос: «Дураки, что вы слушаете его? Это же Колька-дурак! Колька, ненавижу тебя!» Батюшка взглянул на нее, засмеялся: «Не боюсь тебя, рогатого». Дал женщине просворку. А она ей словно руки жжет. "Все учит, учит. Пускай все в ад идут. Пусть правды не знают, пусть телевизор смотрят, в компьютеры играют. Еще мы, бесы, любим крашеных девок! Что ты их маслом мажешь? Люблю, когда девки кремом мажутся…

М– ммм. Не люблю, когда Бога за искушения хвалят. Ненавижу православных. Самая противная вера. Остальные веры все в ад пойдут".

Наконец отец Николай несколько раз хлопает ее по лбу. И строго:

«Перекрестись!» Бесноватая вся словно обмякает. Меняется выражение лица. На нем пробивается слабая улыбка. И уже своим, женским голосом говорит: «Спаси вас, Господи, батюшка». Отец Николай: «Поедешь к мощам в монастырь…» (1).

…Есть еще православные острова в море беззакония. И, слава Богу, их не захлестнуть черным волнам. И злым ветрам не унести родной почвы, когда живы вековые корни.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Священники, которым часто приходится иметь дело с бесноватыми, утверждают: в последнее время те все чаще «пророчествуют» от имени бесов. То ли рогатое отродье «проговаривается», то ли считает, что уж и скрывать нечего.

Да, забесовленность людей – реальна. Автору этих строк приходилось видеть: когда священник призывает имя святого, ангела-хранителя, когда он помазывает освященным маслом, – что же творится с некоторыми несчастными! Они кричат нечеловеческими голосами (в прямом смысле слова). Их корежит при виде креста, Библии. Они волчком крутятся по полу под благотворными каплями святой воды.

Святой праведный Иоанн Кронштадтский писал: "Упорное неверие в злых духов – есть настоящее беснование, потому что идет наперекор истине, наперекор откровению Божию. Господь пришел на землю именно для того, чтобы разрушить дела диавола и спасти от насилия его человека. Если нет диавола, то нет христианства, тогда пришествие в мир Сына Божия было бы не нужно. Но это нелепо. И опыт каждого из нас, и здравый смысл, история жизни Святых и история всех народов удостоверяют нас в бытии злых духов… Я видел и настоящих бесноватых, в которых вселились бесы, по неисповедимым судьбам Божиим, и производили в них умственное помешательство, произносили через них страшные хулы и сквернословия; видел, как ужасно бросали они одного несчастного из угла в угол или нудили его лезть на стену и пр. Таковых, думаю вместе с Апостолам, Бог предал сатане на измождение плоти, да дух спасется (1 Кор. 5: 5).

Имеющий богатый опыт отчитки иеромонах Пантелеимон (Ледин) пишет о страшной тенденции нашего времени: «Перед первым Пришествием Спасителя на земле беснование было распространено в ужасающих размерах – из-за отступничества людей от Бога. И сейчас, накануне Второго Пришествия, как и две тысячи лет назад, беснование разрастается наподобие эпидемии. Причина та же: люди вновь отвернулись от Бога, забыли небо, забыли вечность».

Одержимость становится болезнью века, в том числе и среди людей, внешне благополучных, «вписавшихся» в существующий порядок вещей. Подобные люди своего беса не беспокоят, покорно выполняя его волю, которая вполне совпадает с желаниями погибающего. О таких свт. Феофан Затворник свидетельствует: «Есть вселение духов необнаруживаемое, скрытное; есть также власть духов над умами, помимо тела, когда они водят их, как хотят, через страсти, в них действующие; люди думают, что они все сами действуют, будучи посмешищем нечистых сил».

Изгнание беса – отнюдь не одноразовое магическое действо. «Чтобы избавиться от одержимости, – пишет священник Родион, надо начать с покаяния за всю прошедшую жизнь, с воцерковления, самоизменения, а потом уже приниматься за поиски экзорциста. Помните, святыми отцами было предсказано, что люди последних времен будут очень гордыми, поэтому и спасаться будут в основном скорбями и болезнями. Если смиренно понесут их».

ЗАГОВОР ВАМПИРОВ

Голоса преисподней все громче звучат и из недр масскультуры. Кто вызывает их из бездн человеческой памяти? Только ли коммерческий интерес продюсеров и книгоиздателей?

Е.Головин, культуролог: "Примерно с IX по XII век философы и метафизики настойчиво разрабатывали ангелологию – сложнейшую науку о структуре неба. И им не было скучно. Большинству же современных людей в «Божественной комедии» Данте наверняка скучно читать про рай. Все будут читать «инферна». Это интересней. Вот это ядовитое словечко «интерес» приобрело особую силу на заре нового времени. Люди утратили стихийную радость бытия. И, так сказать, при остывании крови им нужно постоянно себя чем-то взбадривать. Демонология как раз и имеет тот самый терпкий привкус, который еще может быть допингом.

В конце времен многим надоело искать небесный абсолют. Такие духовные и интеллектуальные упражнения требуют слишком много энергии. Взамен божественной вертикали всегда наготове банальная горизонталь – интерес к человеческому телу, материальные удовольствия, щекотка страхом…

Отсюда – успех писателей типа Говарда Лавкрафта. Этот американец преподнес читателям концепцию потустороннего мира как безграничного зла, которым окружен островок нашей планеты. Это не случайное творческое «озарение» автора. И даже не его собственная идея. Лавкрафт был посвящен в весьма специфическую организацию масонерии Египетского обряда – Герметическое братство Луксора.

В этих кругах всегда в ходу была неоплатоническая космогония. Согласно таким представлениям, наш мир поддерживается в относительной устойчивости только усилиями очередного Творца, Демиурга. Но рано или поздно он ослабевает. В конце его цикла (эона) через многочисленные щели в наш мир начинает проникать бушующий за его пределами первозданный Хаос. Проникать – в обличьи демонических сил. И так – до появления очередного Демиурга.

Влияние подобных взглядов на творчество Лавкрафта вполне очевидно.

«Вий» Гоголя – тоже страшный рассказ. Но в XIX веке такое произведение находилось в общем контексте литературы. «Черного жанра» не было. Он возник и взорвался, как бомба. Это было настолько неожиданно, что историки культуры, социологи первой половины нашего века, который обещал быть тотально позитивистским, растерялись".

Добавим, что с этим жанром тесно смыкается жанр научной фантастики. Он также подготавливает торжественную встречу человека технотронной эры с демоническим миром.

В 80– е годы в США бестселлером стал роман Уитли Стрибера «Голод». Его автору принадлежит странное высказывание: «Когда я начал понимать мощь тем, которые затрагиваются в романах ужасов, когда я осознал, до какой глубины проникают они в ночь человеческого бессознательного, я сказал себе, что автор обязан быть ответственным перед своими читателями.»

И вот со всей «ответственностью» Стрибер пишет роман об особой породе вампиров. Утонченных, королевских, периодически играющих на виолончели.