Обманутые ожидания - Дана Хадсон

Гамилтон-старший назидательно произнес, нисколько не сомневаясь в своих словах:

— Это все нынешняя распущенность. Почудилось чего-то там — и пожалуйста! Ушла и не извинилась! Не то что твоя мать — она всегда знала свое место.

Арман не думал, что эти слова можно назвать комплиментом, но возразить ничего не успел. В комнату вошла элегантная, как обычно, Мишель. На сей раз на ней был удивительно шедший ей темно-синий дорожный костюм в стиле ретро. Усмехаясь с каким-то тайным вызовом, она объявила:

— Это ты правильно сказал — знала. В прошедшем времени. При уходе Кристи сказала потрясающую фразу: я не хочу мешать Арману жить так, как ему хочется, но и служить ширмой для его делишек тоже не хочу. Я думаю, эти слова в полной мере относятся и ко мне. Я больше не буду мешать тебе жить, Филип. Хочешь — таскайся с этими молодыми шлюшками, одаривай их как хочется, люби их, в конце-то концов…

У Филипа Гамилтона был такой изумленный вид, будто жена по меньшей мере летала перед ним по комнате на помеле. Он даже сказать ничего не мог, только молча таращился на жену, нелепо приоткрыв рот. Невольно улыбнувшись забавному виду потерявшего дар речи мужа, миссис Гамилтон продолжила:

— Поскольку наш брачный контракт не предусматривает какой-либо компенсации за прожитые с тобой годы, я сложила лишь те вещи, в которых пришла в этот дом. Слава богу, мне все еще впору мои старые платья и костюмы, а то, что сейчас в моде наряды семидесятых годов, делает меня очень модной дамой. Не знаю, почему я их не выбросила — наверное, чувствовала, что они мне еще пригодятся. Естественно, все подаренные мне драгоценности, а также все вещи, купленные на твои деньги, я оставляю. Мне они не нужны, а ты можешь делать с ними все, что тебе угодно.

Гамилтон-старший наконец-то вынырнул из охватившего его ступора и рявкнул:

— Ты горько пожалеешь об этом! Запомни — я тебя обратно никогда не приму!

Мишель горько засмеялась.

— Я жалею только об одном — что не сделала этого давным-давно, еще в то время, когда ты впервые мне изменил. Я прекрасно помню этот день — это был день рождения Армана, ему исполнилось десять лет, и именно в ту ночь ты впервые не ночевал дома. Мне еще тогда надо было бы дать тебе пощечину и уйти. Но я не смогла — в то время я еще слишком сильно тебя любила. Но теперь я поняла, что это не любовь, а жалкая зависимость. Мне не нужен окружающий тебя пустой комфорт, мне нужно лишь самоуважение, которое я потеряла давным-давно. И унижать себя я больше не позволю. Правильно мне сказала Кристи: вокруг меня только бездушная золотая клетка. Ни любви, ни тепла, ни уважения. Ничего, ради чего стоило бы здесь жить. Но я ухожу. Теперь на меня никто не посмеет глядеть с жалким сочувствием, как на несчастную брошенную жену. Я буду свободной. От тебя, твоих подлостей и твоего вранья. И твоего совершенно не нужного мне богатства.

Гамилтон угрожающе встал, с силой опершись руками о стол, но Мишель с пренебрежением усмехнулась по поводу этой жалкой попытки устрашения.

— Я тебя не боюсь и ничего тебе не должна. Так что будь счастлив, если сможешь!

И она двинулась к выходу, но на пороге помедлила и обернулась к сыну.

— Кстати, Кристи ушла потому, что узнала, что ты обманывал ее с Колетт. Не знаю, откуда ей стало это известно, но допускаю, что твоя измена вполне возможна. Непорядочность, видимо, у тебя в крови. Судьба послала тебе шанс на счастье, настоящее, без подлога, но ты умудрился разменять свой золотой на жалкие медяки. Не думаю, что тебе удастся вернуть Кристи. Несмотря на свою внешнюю мягкость и застенчивость, внутри она человек твердый и целеустремленный. Она знает, чего хочет от жизни. И богатый муж, заглаживающий свои непристойные похождения щедрыми подарками, в ее жизненные ориентиры никак не вписывается.

Печально улыбнувшись выявившейся аналогии, Мишель ушла, оставив мужчин пораженно смотреть ей вслед.

Минут через десять, прокашлявшись, Филип заявил:

— Она вернется самое большее через месяц. Деваться ей некуда. Она ничего не умеет и по другому никогда не жила. И я еще подумаю, простить ее или нет.

Но сын не был в этом уверен.

— А мне кажется, она не вернется. Она долго терпела, но теперь терпение у нее кончилось. Ее можно понять…

Отец разозлился на несправедливый, по его мнению, намек.

— На себя бы посмотрел. Живешь с одной, а трахаешься с другой. Хоть не пакостил бы в собственном семействе. Это же надо с кем было связаться — с Колетт, женой кузена!

Но Арман сердито возразил:

— Да с чего Кристи взяла, что я ей изменял?! Ей это какой-нибудь дурак наплел, а она поверила!

Филип саркастично посмотрел в уж слишком негодующее лицо сына.

— Ой ли? Что-то Кристина не показалась мне жалкой неврастеничкой, которой можно наплести что угодно. Уж не врал бы, что ли.

Арман вдруг мучительно покраснел и запнулся. Но ответил все стой же бравадой:

— Ну что ж, если умотала, то и скатертью дорога. Из таких, как она, очередь во весь Бродвей можно выстроить.

Но отец уже не думал о расстроившейся помолвке сына. У него были свои, более важные проблемы. Вынув из кармана сотовый телефон, он лихорадочно набирал номер. Послушав ответ, разочарованно опустил руку.

— Она не отвечает. Вернее, ее автоответчик ответил, что Мишель не собирается разговаривать со мной, потому что я для нее персона нон грата. Нет, ты только подумай! Я этого так не оставлю!

Позвонив в колокольчик, он спросил у появившегося дворецкого:

— На чем уехала миссис Гамилтон?

Слуга с некоторым удивлением ответил:

— На такси, сэр.

— А был у нее с собой багаж?

— Да, сэр. Два странных чемодана. Мне показалось, что им лет по тридцать. Сейчас таких давно уже не делают.

Все еще не веря в случившееся, Филип приказал:

— Свяжите меня с моими адвокатами!

В столовую внесли белый телефонный аппарат, отделанный изящной золотой вязью. Услышав, что мистер Витвор на проводе, Гамилтон с непривычной для себя суетливостью заявил:

— Витвор, моя жена заявила мне сейчас, что уходит от меня.

На другом конце телефонного провода ему ответил не менее озадаченный голос.

— Да, мне сейчас с посыльным доставили нотариально заверенное заявление от миссис Гамилтон. Она подает на развод и никаких имущественных притязаний к мистеру Филипу Гамилтону не имеет.

Выслушав еще несколько абстрактных успокаивающих фраз, Гамилтон положил трубку и озадаченно пробурчал:

— Она затеяла это всерьез. Итак, что же делать?

Арман подначивающе посоветовал:

— Что делать? Да жить так, как и жил, только теперь у тебя нет нужды скрываться. Вполне можешь приводить своих подружек сюда и появляться с ними, где душа пожелает. В общем, вести жизнь беззаботного холостяка.