Обманутые ожидания - Дана Хадсон

Взгляд упал на лежащую на диване книгу. Он помнил, как еще совсем недавно Кристи готовилась к экзаменам, удобно устроившись на этом диване. Его обдало холодом — неужели она даже защищаться не стала? Неужели известие о его измене настолько выбило ее из колеи? Он почувствовал себя препаршиво. Что уж врать-то самому себе — теперь он горько жалел, что поддался на уговоры Колетт и отправился на это дурацкое свидание. Кто его увидел и когда? И кто заложил? Кто тот предатель, что сломал ему жизнь?

Вполне возможно, он больше никогда и не стал бы изменять Кристи, ведь клятвы у алтаря для него вовсе не пустой звук. Он всегда выполнял свои обещания, и если бы дал обет любви и верности, то наверняка исполнил бы эти клятвы. А Кристи сбежала, даже не дав ему ни одного шанса оправдаться и исправить то, что он натворил.

Но он сможет оправдаться. Докажет всю глупость ее необоснованных подозрений. У Кристи все равно нет никаких доказательств его неверности. Только чьи-то подлые слова. Он поклянется, что никогда ей не изменял, и все вернется на круги своя. Стоит ему только ее обнять, и внутренний огонь, который постоянно тлеет в них обоих, тут же вырвется наружу и захватит их, как это было уже много раз.

Но для этого ее нужно найти. Хотя в наше время, да еще с его возможностями, это вовсе не проблема.

Не особо надеясь на частное сыскное бюро, где по его поручению уже вели розыск Кристи, он позвонил своему знакомому в полицию Нью-Йорка с просьбой помочь найти машину, записанную на Кристину Адамс. Тот поколебался, но пообещал помочь. Через полчаса Арман узнал, что последний раз машину Кристи камеры слежения зафиксировали на дороге в Огайо. Дальше, по Огайо, ее передвижения выяснить не удалось, ибо это территория другого штата, где свои законы, порядки и полиция.

— Конечно, мы можем сделать официальный запрос в полицию Огайо, но в этом случае должны предъявить предписание судьи. А у тебя оно есть?

Кристи не совершила ничего, с чем Арман мог бы обратиться в суд. Если только приписать ей кражу подаренных им драгоценностей, которые, кстати, так и остались лежать в сейфе. Ему было бы гораздо легче, если бы она взяла их с собой. Все-таки его не так бы мучила совесть, ведь денег у нее наверняка слишком мало, чтобы прожить хотя бы пару месяцев. Он совершенно не понимал, как можно существовать на микроскопические, по его понятиям, доходы Кристи.

Несколько дней он провел в метаниях, раздумывая, что еще можно предпринять. Ему не хотелось признаваться, что от него сбежала невеста, и всем родным и знакомым они с отцом, который тоже скрывал разрыв с женой, сообщали одну версию: Кристи с Мишель отправились в Париж покупать наряды к свадьбе. Это было так привычно для нью-йоркской элиты, что никто и не думал удивляться.

Филип Гамилтон каждый день по привычке ходил на работу, но в дела не вникал, и, как ни странно, ему было плевать на красоток, которые, как и прежде, стаями вились возле стареющего бонвивана. Он даже есть не мог, полностью потеряв аппетит. Несмотря на всю свою злость, Филип постепенно осознавал, что лишился главного и, похоже, единственного смысла своей жизни.

Проведя несколько крайне тоскливых недель, он признался и себе и сыну, что его любовь к Мишель вовсе не исчезла с годами, как он считал, просто его зашоренные привычкой глаза видели только новые смазливые мордашки, забыв, как же прелестна его жена. Теперь Филип был согласен на все, желая лишь одного — вернуть ее. Но от нее приходили лишь отдельные, ничего не значащие сообщения, адресованные даже не ему, а ее адвокатам, с единственной целью — узнать, когда начнется бракоразводный процесс. Где она, Мишель не сообщала. Да, похоже, определенного места жительства у нее и не было — ее весточки приходили то из Парижа, то из Ниццы, то из Авиньона. Достоверно было известно лишь одно — она во Франции.

Время шло, известий не было ни о Кристи, ни о Мишель. Скрывать их отсутствие становилось все сложнее, но Гамилтоны делали вид, что их женщины периодически появляются в Нью-Йорке. Чтобы утишить снедающую его тоску, Филип несколько раз летал во Францию, пытаясь разыскать жену и помириться. Но ни ему, ни нанятому им французскому детективу не удалось ее найти, хотя они пытались действовать по горячим следам. В метаниях прошла осень, затем зима. Весной Мишель сама позвонила сыну. Они с отцом как раз сидели в малой столовой и ужинали в скучном одиночестве. Дворецкий, взявший трубку, прибежал в столовую с вытянувшимся от волнения лицом.

— Мсье Арман, вас мадам Мишель!

Он непроизвольно перешел на французский, видимо, из солидарности с хозяйкой, и Арман, прежде чем взять трубку, предупреждающе округлил глаза.

Заметив, что отец возбужденно привстал в кресле и жестами требует передать ему трубку, отрицательно покачал головой.

— Слушаю тебя, маман! — Он старался говорить спокойно, но голос все равно слегка подрагивал от волнения.

Мишель с удовольствием сказала:

— Здравствуй, мой дорогой! Как твои дела?

— Если ты хочешь узнать, нашел ли я Кристи, то отвечаю: нет.

Мать придирчиво спросила:

— Ты ее найти не хочешь или не можешь?

Сын ответил с нескрываемым ожесточением:

— Не могу, маман, не могу. Впрочем, отец тебя тоже найти не может.

Мишель искренне удивилась:

— Да зачем я ему нужна? Я оставила ему все необходимые для развода документы.

Не выдержавший напряжения мистер Гамилтон-старший вскочил и вырвал телефонную трубку из рук Гамилтона-младшего.

— Мишель! Где ты шляешься?! Немедленно возвращайся!

Очевидно, ответ жены его шокировал, потому что он схватился за сердце и рухнул в свое кресло.

К нему мгновенно бросился явно подслушивающий у двери дворецкий, а Арман, вытащив трубку из руки отца, продолжил разговор.

— Что ты такое сказала отцу, мама? Ему стало плохо.

Мишель удивилась.

— Да ничего особенного, Арман. Просто напомнила ему, сколько у него было любовниц, и пообещала, что вернусь только тогда, когда переберу столько же любовников. Разумеется, это шутка. Но давай поговорим о тебе…

Продолжить ей он не дал.

— Нет уж, маман. У меня все по-прежнему, и меня гораздо больше интересует, где живешь ты. Почему твои сообщения идут из разных мест?

Мишель весело призналась:

— Да просто я работаю стюардессой на каботажном судне. Оно ходит вдоль берегов Франции, и я могу любоваться разными городами побережья: Гавр, Брест, Нант, ну и прочие…

Арман не поверил своим ушам.

— Ты работаешь, маман? Стюардессой?

Видимо, в его голосе прозвучал неподдельный ужас, потому что Мишель звонко рассмеялась.