Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том второй - Сергей Самаров

Вадимир, уже сидя верхом на лосе, выждал время, потребное Военегу для того, чтобы совершить круговой обход, дабы не оставлять открытого видимого следа, и укрыть полк на опушке леса между Заломовой и Воробьиным чихом. И тогда только дал команду к выступлению. Князь Буривой даже не вышел, чтобы проводить сына. Но это вовсе не говорило о том, что князь за сына не переживает. Это говорило только о физическом состоянии отца, которого совсем добивала рана. Так добивала, что жар отнимал все силы, и не давал ни думать, ни действовать.

О том, что такая же тяжелая рана, или даже рана смертельная, может достаться и ему, такому молодому и полному сил, Вадимир уже думал… Но почему-то казалось, как всегда кажется в молодости, что именно его лихая доля стороной минет. И не вспоминались в этот момент два погибших старших брата, которые тоже, наверное, на свою удачу рассчитывали…

Под командованием Вадимира было чуть больше полусотни воев. Выступили в темноте, сразу перешли по льду левый рукав Вуоксы, и вышли на дорогу, которой одинаково пользовались и словене, и варяги-русы, и сирнане, поддерживающие и тех, и других противников в этой многолетней уже войне. Но долго двигаться по этой хорошо утоптанной и укатанной санями дороге тоже не пришлось. В сторону сворачивали по одному. Так, считалось, будет не слишком заметно, что кто-то уходил с дороги в снежную целину. Недолго прятаться осталось, тем не менее, осторожность соблюдали. Но, выйдя на снежную целину, срезали угол, и сократили пусть до дороги, ведущей мимо Воробьиного чиха, чтобы уменьшить время пути. Это сокращение тоже было учтено Вадимиром при общем планировании. И потому оказаться на месте раньше времени они не могли. На небольшую боковую дорогу, ведущую к самой крепостице, вышли вовремя. Там лосей подогнали, потому что княжичу постоянно казалось, будто они опаздывают. Хотя их опоздание решающей роли не играло. Для малой дружины княжича главное было в том, чтобы не прийти раньше времени, когда воевода Военег не успел еще вывести на лесистый берег Вуоксы свой полк. Губительным могло бы стать только большое опоздание. Это значило бы, что к воротам крепостицы дружина княжича подступила бы уже в светлое время, когда кто-то может понять, что это не отряд дружественных сирнан, а словене.

И потому Вадимир считал, что лучше переждать в темноте неподалеку от крепостицы или даже заявиться к воротам в этой темноте, чем опоздать. Засадному полку воеводы Военега необходимо было пройти путь, на треть меньший, чем дружине княжича. И хотя большой полк поставить в засаду – на это тоже время требуется, все равно Военег на месте и в готовности должен оказаться раньше, чем Вадимир доберется до ворот.

Княжич в обыденной своей жизни привык к лошадям, и не знал, что такое усталость от седла. Но широкое седло лося его, говоря по правде, сильно утомило. В дружине четыре воя были на лошадях. Наверное, ничего страшного не было бы в том, если бы и Вадимир поехал на лошади. Сирнане лошадьми никогда не брезговали, хотя обычно предпочитали лося. Но лось, приученный к верховой езде, боевой лось, стоил обычно дороже лошади, и потому не все могли себе позволить ездить на лосе. Хотя Вадимир слышал, что Войномир еще в прошлую зиму закупал лосей для своей дружины. Чтобы не только сирнане, но и варяги этими мощными и сильными животными пользовались. Лось в бою бывает хорош. Он легко впадает в ярость. И, в отличии от лошади, способной бить только задними копытами, бьет передними. И может этими копытами просто снести вооруженный строй пехоты противника. Старики рассказывали со слов своих дедов, что когда-то и словене, и варяги-русы, тоже ездили на боевых лосях, который часто выручали их в сечах со свеями или урманами и вообще со всеми недругами, что желали поживиться в их землях. Сейчас воев на верховых лосях на всю словенскую дружину от силы можно три десятка насчитать. Этого для зимней войны мало. Лось от запаха крови звереет, и становится диким. И тогда не обращает внимания даже на свои возможные ранения, и дерется, как и вои, насмерть. Еще на памяти Вадимира было, как приезжала в Славен делегация от свейского короля, желающего купить себе лучшего лося, на котором можно было бы охотиться на ведмедя. Даже дикий лось ведмедю иногда дорогу не уступает. А лось, управляемый рукой человека, может ведмедя просто растоптать. Вадимир, в те годы еще ребенок, только-только перешедший с женской на мужскую половину дома[15], точно не помнил, но, кажется, Буривой тогда продавать лося не стал, а просто послал в подарок королю одного из своих молодых лосей. Свеи желали было купить нескольких, поскольку сами не умели лосей объезжать, но Буривой отказал. Продать верховых лосей, это значило бы вооружить несколько свеев. И хотя очередной набег был недавно, и когда следовало ждать очередного – не известно, тем не менее, усиливать войско, которое издавна считается вражеским, князь не захотел. Верховой лось живет в среднем около двадцати лет. Использовать в качестве боевого лося начинают лет с семи – восьми. Значит, еще двенадцать – тринадцать лет от воев, сидящих на лосях, можно ждать опасности. Король же сам, в отличие от славянских князей, в сечу не ходит, он только свои полки посылает. И пусть посылает, сидя на высоком лосе, и рассматривая сечу издали. А словенские вои на своих лосях могут строй свейской пехоты смять, и предоставить своим наездникам право только добивать врага, нанося удары сверху…

К воротам Воробьиного чиха сразу подъезжать не стали. Замерли чуть в стороне, выжидая момент. Но, судя по времени, начали движение словене чуть раньше того, что было задумано. Рассвет еще только обещал скорое появление, но торопливости не показывал. Просто так стоять было даже холодно, поскольку предрассветные часы всегда бывают самыми холодными, как и предзакатные. Вадимир поглядывал в небо над головой, и смотрел, как гаснут одна за другой звезды. Они всегда гаснут перед рассветом. И в это время княжича тронули за его шкуру-накидку, туго перетянутую широким поясом. Но Вадимир и без того уже услышал скрип снега на дороге. Кто-то скакал в Воробьиный чих, следовательно, скакал в их сторону. Скакал, судя по равномерному шлепанью копыт, не на коне, а на лосе. Но шлепанье это было достаточно быстрым, значит, всадник спешил.

Вадимир сделал знак трем воинам. Они молча кивнули, и поскакали навстречу неизвестному всаднику, которого все слышали, но в темноте не видели. И буквально через три минуты откуда-то со стороны недавно пройденного пути раздался короткий высокий вскрик. Больше ничего слышно не было. Но ждать вестей предстояло не долго. Еще через три минуты из темноты выехали три воя, ведущие на поводу верхового лося, поперек седла которого лежало тело человека в богатых сирнанских одеждах, украшенных национальной вышивкой.

– Ой-ей, – сказал верный словенам сирнанин. – Я, однако, знаю его. Он из Бьярмы.

– Как его зовут? – спросил Вадимир.

– Это старейшина рода Турускана. Он рухлядью[16] в Бьярме торгует. Большой дом и лавку имеет. Жадный человек, плохой, однако, человек. Всегда обманывает. Три шкуры с охотников берет по цене одной. И подточенное серебро отдает… Плохой человек. Хуже варягов. Не верь, княже, что скажет. Он обманет.

Вадимир подъехал к связанному пленнику. Это был старик с длинной редкой бородой. Старик лежал поперек широкого лосиного седла, свесив в одну сторону ноги, в другую голову и руки… Борода задралась, и свисала по боку лося.

– Поставьте его на ноги, – потребовал княжич.

Старика сняли с седла, и поставили на ноги, связанные в области колен. Если ноги связывать понизу, то человек имеет возможность прыгать. Если связать возле колен, то любое передвижение невозможно, и пленник никогда не сумеет убежать. Руки же были связаны спереди в запястьях. Стоять самостоятельно старик не мог, и два воя поддерживали сирнанина по бокам. Тому достался, видимо, удар кольчужной рукавицей, разбивший ему лицо.

– Голову поднимите. Я хочу глаза его видеть.

Несмотря на темноту, глаза можно было рассмотреть. Но старик, когда ему подняли голову, глаза закрыл, и хотел осесть на снег, словно сознание потерял.

– Скажи, Турускана, зачем ты в крепостицу ехал? – строго спросил княжич.

Старик молчал, не желая отвечать.

– Предупредить думал? – предположил Вадимир суровым голосом. – Предать нас хотел, и под удар подставить?

– Я по торговым делам ехал. Хотел меха продать.

– Меха ты в Славене продаешь, – сказал верный словенам сирнанин. – У тебя там и лавка есть. Знаешь, что с предателями делают? Их вешают на первом же попавшемся суку, чтобы ворон порадовать. Хочешь, однако, чтобы тебе глаза вороны выклевали?

Турускана засмеялся, и даже бородой затряс.