Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том второй - Сергей Самаров

– Я слушаю.

– Куда направились те пятеро, что обыскивали паром?

– Куда?

– В обратный путь. Едут медленно, осматривают дорогу, в надежде найти золотой нож.

– Значит, до моего дома доберутся? – Дражко даже обрадовался.

– Думаю, что доберутся.

– Мне нужно срочно отдать распоряжения…

– Не надо, княже. Там уже сидит засада. Их всех свяжут, и мы сумеем их допросить. Или просто присмотрят за ними, чтобы не сотворили лишнего. Все будет зависеть от обстоятельств. Но я потребовал от своих людей, чтобы они захватили хотя бы одного человека из этой банды.

Дражко так разволновался, что взял со стола жбан с медом Войномира, и выпил, как и свою порцию, одним глотком. Войномир, впрочем, не обратил на это внимания.

– И что нам теперь остается? – спросил князь-воевода.

– Ждать, – спокойно сказал Ставр. – Ждать, и заниматься делами князя Годослава. Тебе, князь-воевода, я советовал бы вместе с князем Войномиром поторопиться с поездкой в Аркону. По моим данным, там смутные настроения. Надо наводить порядок, пока не пожаловали даны.

– А мне дозволено будет послать гонца в Русу? – спросил Войномир. Такого, что сумеет быстро добраться, и передать письмо моему воеводе. Я хотел бы вытребовать воеводу Славера вместе с его полком. Он опытный человек и имеет сильный полк, и будет полезен на Руяне.

– Иди, пиши письмо, – сказал Дражко. – Я дам тебе надежного человека. Кстати, руянца. Он твое письмо доставит, и на словах все повторит, что ты ему скажешь. Можешь этому человеку довериться полностью. Он предан Годославу. Иди, Войномир, пиши письмо… Однако, вон стучит своим посохом Сташко. Идет за нами. Посол Бравлина прибыл…

Тысяцкого вагров князя Куденю князь-воевода Дражко слегка знал. Это был достаточно хилый человек, который с трудом носил на своем слабом теле воинский доспех, но с еще большим трудом тело носило непомерно большую голову тысяцкого. Князь Бравлин уверял, что Куденя умеет этой большой головой думать сразу за десятерых. Поскольку сам Бравлин отличался недюжим умом, и славился, как книгочей, ему, считал Дражко, можно верить. Поговаривали, что воевода Веслав водил в бой полки вагров, но до этого тысяцкий князь Куденя говорил, как нужно воевать, составлял вместе с самим Бравлином план на битву, и расписывал подробно, какому полку что и как следует делать. Посол князя вагров попросил неофициальную аудиенцию. Это значило, что бояр в приемный зал не позвали, хотя многие из них про приезд посла уже прослышали, должно быть, от стражи, и стояли на первом этаже, готовые откликнуться на зов Годослава.

Князь-воевода Дражко опять сидел на подиуме рядом с князем Годославом, официально являясь соправителем, хотя в действительности таковым не являлся. Как раньше все решения принимал Годослав, так он их принимал и теперь. Хотя порой к Дражко и обращались простые бодричи по каким-то мелким делам. Князь Войномир сидел по другую руку Годослава, но не на подиуме, а на боковой скамье. Волхв Ставр вообще стоял у противоположной стены между двумя окнами, опершись двумя руками на свой знаменитый посох, который, при необходимости, всегда заменял волхву оружие.

Тысяцкий князь Куденя вошел без представления глашатным, поскольку визит был неофициальным. Сташко только парадную дверь распахнул перед тысяцким, и тот вошел быстрой своей походкой, неся на левой руке остроконечный свой шлем с яловцом[25], подобный тому, какие носили восточные славяне, и этой же рукой придерживая рукоять меча, слишком, кажется, тяжелого для руки тысяцкого.

Остановившись в десятке шагов от Годослава, Куденя поклонился, коснувшись правой рукой пола. Но в глубоком поклоне этом не было никакого подобострастия. Просто показывалось уважение к княжескому титулу, и к личности самого Годослава.

– С чем пожаловал к нам неожиданный гость? – спросил Годослав первым, хотя обычно первым положено было говорить послу. – Здоров ли наш брат князь Бравлин.

– Бравлин пребывает в добром здравии, княже, и шлет тебе глубокий поклон, – ответил тысяцкий. – И желает при этом здравия тебе, княже, твоим детям и твоему доброму окружению, а твоему оружию удачи в сече, точных стрел твоим стрельцам, и быстрых ног лошадям твоей конницы. Последнее в наши сложные времена не менее важно, чем все остальное.

– Приветствие, скажу сразу, не слишком обнадеживающее. Что же привело тебя, князь, в такое сложное для твоего княжества время, к нам? Я не думаю, что ты приехал к нам отдохнуть от ратных тягот. Говори…

– Княже, время у нас настало и в самом деле сложное. Может быть, более сложное, чем у тебя три с половиной года назад. Мой князь думает, что в этот раз ему уже не удастся отстоять даже городские стены от франков. Слишком велика разница в силах, хотя наши вои не потеряли бодрости духа, и готовы драться до последнего вздоха.

– Да, вагры всегда славились своей стойкостью и отвагой, и составляли гордость еще объединенного войска бодричского союза. Об этом говорят и наши старейшины, и наши рукописи, хранимые волхвами. Тогда мы были силой, которая могла бы противостоять и Карлу, и Готфриду. Сейчас же времена иные, но вагры сами выбрали себе путь. И получают результат. Вины бодричей в нынешнем положении вашего княжества я не вижу.

– Ты прав, княже, – ответил Куденя, – и князь Бравлин согласен с тобой. Но слова твои суровы, неужели у тебя нет сочувствия к братьям по крови.

– У меня есть сочувствие и к моему брату Бравлину, и к твоим соплеменникам, но помочь я вам ничем не могу, потому что, как Бравлину известно, у меня существует договор с Карлом Каролингом о частичной вассальной зависимости. Согласно этому договору, я даже обязан поставлять войско, когда Карл ведет войну. И мне с большим трудом удалось отказаться послать свои полки в этот раз, когда Карл воюет против вагров.

– Мой князь знает об этом договоре. Но он сам желает заключить еще один договор. И послал меня спросить твое, княже, мнение об этом.

– Еще один договор? Ну-ну… Говори. Если я смогу дать добрый совет, я это сделаю. Я имею интерес в том, чтобы помочь вашему братскому княжеству, и чем могу помочь, тем помогу. Хотя возможностей у меня не много.

– Я скажу честно и открыто, без всякой хитрости, хотя послам положено по сущности быть хитрыми. Ты сам, княже, только что упоминал о силе бодричского союза. Мой князь видит только единственный путь к спасению княжества вагров. И путь этот в новом объединении вагров с бодричами в одно княжество. То есть, князь Бравлин готов признать твое главенство в подобном союзе. В этом случае король франков Карл, нападая на Старгород, нарушает свой договор с тобой. Я не берусь предсказать, как воспримет такое известие Карл, хотя резонным было бы предположить, что он отведет свои полки от Старгорода. Карл уважает свое слово, и не захочет его нарушить.

Такое сообщение вызвало у Годослава сильнейшее удивление. Настолько сильное, что он даже встал с кресла. И вместе с Годославом встал и князь-воевода Дражко. Оба казались взволнованными. По большому счету, осуществление задуманного Бравлином значило бы делом великим в веках. В ближайшей перспективе такой союз мог бы оказаться не слишком заметным, но потом… Союз славянских племен когда-то уже был действительно настолько сильным, что с ним приходилось считаться всем соседям. И саксы, имея тогда только треть от земель, что имеют ныне. А две трети их территории принадлежало бодричам и другим славянским союзам – венедам и лужицким сербам. Венеды были дружественны бодрическому союзу, и славянские племена всегда помогали друг другу. А вот с союзом лужицких сербов часто велись войны. Венеды уже почти полностью ассимилировались среди германских племен, потеряли все свои крупные города – Вену с окрестностями, Венецию вместе со всем портовым Адриатическим побережьем, и другие центры своей культуры. Но государство лужицких сербов, хотя и потеряло Бранденбург с большой деревней Берлином, еще жило, и за свои земли держалось. От перспектив, которые открывало движение Бравлина навстречу Годославу, голова кружилась и у самого Годослава, и у Дражко. Для князя-воеводы такой союз открывал бы возможность удачной войны за его спорное наследство княжеского стола лужицких сербов и их сильных соседей лютичей, тоже когда-то входящих в бодрический союз, но потом переметнувшимся к лужичанам. В такой войне непременно поучаствовал бы и король Карл Каролинг со своим войском, поскольку в его интересах было посадить в земле лужицких сербов своего дружественного правителя. А в случае, если бы Дражко стал правителем сербов, он объединил бы свое княжество с бодричами. И это была бы великая сила, перед которой уже трепетал бы и сам Карл, и его давний противник в Европе датский конунг Готфрид.