Гробница Александра - Шон Хемингуэй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Том огляделся — нет ли поблизости этого типа в желтокоричневом костюме. «Кажется, исчез», — с облегчением подумал он и вошел в музей. Экспозиция была выстроена в хронологическом порядке. Сразу за экспонатами, относящимися к классическому периоду — пятому-четвертому векам до новой эры, — была эффектно, на мраморном пьедестале, выставлена голова Александра.
Это был весьма впечатляющий скульптурный портрет. Когда в 338 году Александр прибыл в Афины, горожане провозгласили его и его отца почетными гражданами города. Согласно литературным источникам, афиняне установили бронзовые статуи Филипа и Александра на Агоре — вероятно, в память о присвоении им почетного гражданства и в ознаменование милости, оказанной ими городу-государству. Считается, будто Александр лично позировал скульптору во время пребывания в Афинах, что позволяет предположить большое портретное сходство. Мраморный бюст, который теперь разглядывал Том, откопали в 1896 году на Акрополе, неподалеку от Эрехтейона[26]. Это был подлинный скульптурный портрет, выполненный при жизни Александра почти наверняка под влиянием бронзовой скульптуры, стоявшей посреди Агоры. Судя по стилю и контексту, он тоже мог быть заказан самим городом в честь великого полководца. В ознаменование победы в битве на реке Граник в 334 году до новой эры, ключевом сражении, в котором обратил в бегство персидского царя Дария, легендарный правитель послал Афинам 300 комплектов персидских доспехов из военных трофеев в качестве дара храму Афины на Акрополе. Эта мраморная голова вполне могла быть установлена афинянами в самом святилище в знак благодарности за щедрое приношение и признательности Александру за победу над персами, которые осквернили Акрополь и сожгли город дотла в 480 году.
Что особо отметил Том, глядя на волевое лицо, высеченное в камне, так это двоякий смысл, вложенный автором в созданный им образ: характерная львиная грива волос с ниспадающей на лоб челкой — и явственная аура юности. Следы красной краски на месте волос были остатками грунтовки для позолоты, которая была призвана создать эффект белокурой шевелюры. Идеализированные черты лица при глубоко посаженных глазах напоминали загадочную маску — мастер словно бы вопрошал: «А что на самом деле мы знаем об этом молодом человеке?» Портрет отражал граничившую порой с враждебностью двойственность отношения, которое испытывали к Александру афиняне на протяжении всей его военной кампании. Этот портрет разительно отличался от найденной в Дикте гораздо более поздней статуи, представлявшей Александра богом и символическим владыкой Ойкумены. Та превышающая человеческий рост статуя изображала Александра отрешенным, образ был тоже идеализированным, однако уже неземным. Здесь же Александр представал молодым, пусть загадочным, но все еще человеком.
Том пустился в размышления о том, как далеко ушел Александр от того прибывшего в Афины восемнадцатилетнего юноши, который вынужден был на каждом шагу сталкиваться с враждебным к себе отношением и который победил несмотря ни на что. Ведь спустя всего несколько месяцев после его визита в Афины Филип женился на другой женщине, которая родила ему сына; это могло служить сигналом Александру и его матери Олимпии, что царь вынашивает иные, не связанные с ними династические планы. Тем не менее было замечательно в 2007 году, спустя более двух тысяч трехсот лет, стоять в Афинах и видеть скульптурный портрет Александра, выполненный при его жизни. Том обошел бюст кругом и еще довольно долго разглядывал его, делая заметки в блокноте.
Выйдя на свежий воздух и остановившись под портиком Стои[27], Том вздрогнул, снова увидев типа в коричневом. С сигаретой в руке, тот расхаживал перед музеем вдоль кустов азалии. На миг их взгляды пересеклись, и мужчина, отшвырнув окурок, повернулся, чтобы уйти. Том пошел было за ним, но у того было преимущество футов в пятьдесят, и как только он покинул пределы археологического парка, Том потерял его в толпе. Однако успел хорошо запомнить своего преследователя и по дороге назад подумал: что, черт возьми, происходит?
13
Все утро и первую половину дня Том провел в Библиотеке имени Блегена[28]. В ней была прекрасная научная секция, содержавшая уникальные книги об Александре, которые можно было найти только здесь, если не считать нескольких других, весьма немногих, библиотек мира. К концу дня, собрав вещи и положив два своих чемодана в багажник автомобиля, который он держал тут круглый год, Том направился в Пирей, чтобы сесть на паром до Крита. Доехав до гавани, он встал в очередь таких же автомобилистов, как он сам, ожидавших сигнала посадки на паром «Минойских линий». Въехав на грузовую палубу, запарковал машину и направился к стойке стюарда-распорядителя узнать номер своей каюты. Койку он забронировал в четырехместной каюте: поскольку вещи лежали запертыми в багажнике, это было самым экономным решением. И если повезет, не придется даже делить помещение с громко храпящими критянами: туристский сезон завершился, паромом теперь пользовались в основном местные жители, и пассажиров было мало.
Том поднялся на верхнюю палубу понаблюдать за отплытием из Пирея. Взглянув на пирс, он с удивлением и раздражением заметил возле одной из швартовых тумб знакомый желтовато-коричневый костюм. Его обладатель говорил по мобильному телефону, глядя вверх на корабль и держа в руке неизменную сигарету. «Интересно, нет ли у него на борту сообщника, с которым он беседует?» — подумал Том. Похоже, этот тип сопровождал его от самых Афин, но садиться на паром явно не собирался. Матросы убирали сходни, задний люк, по которому на борт въезжали легковые машины и грузовики, уже был поднят.
Продолжая разговаривать с Оскаром Уильямсом, грек глубоко затянулся сигаретой, швырнул окурок на землю и растер его носком туфли.
— Он сел на «Царя Миноса», который отправляется на Крит сегодня вечером. Я в Пирее, стою напротив парома. Первую остановку «Царь Минос» делает в Ираклионе, потом в Агиос-Николаосе и конечная остановка в Ситии. Я не знаю, где он сойдет.
— Зато я знаю — он сойдет в Ситии. Он едет в Дикту, будет принимать работу по консервации статуи Александра. Когда паром прибывает в Ситию?
— По расписанию — около полудня.
— Ты хорошо поработал, Манолис. Пока
