Тина и Тереза - Лора Бекитт

Тина тоже пару раз с интересом взглянула на Конрада. Девушка пыталась сравнить сына и отца — похожи ли они? Скорее, нет, и все-таки ей показалось, что у Конрада есть что-то общее с Робертом, какие-то мелкие черточки, незаметные на первый взгляд.

Конрад О'Рейли! За его холодноватой внешностью скрывался целый мир, который был ей неизвестен.

И еще ей подумалось, что глаза Конрада — океан, а глаза Роберта — пересохший ручей.

Ветерок, идущий из раскрытого окна, сдувал легкие пряди волос со лба Тины и шевелил сзади волосы Конрада. Девушка обратила внимание на красоту рук юноши: кисть была изящной формы с очень длинными чуткими пальцами. Заметил ли он ее грубые мозоли?

Да, он заметил. Девушка, как видно, из простых, но не похожа на дикарку: взгляд задумчивый и серьезный. Конрад перевел взгляд на Роберта. Конечно, отец в свои пятьдесят один еще привлекательный мужчина, и все же юноша почему-то не мог представить их с Тиной в одной постели.

Он не испытывал к девушке враждебных чувств, скорее, интерес. Из какой она семьи? Что толкнуло ее на этот во всех отношениях неравный брак? Хотя бы для того, чтобы это выяснить, стоило познакомиться с нею поближе!

После обеда молодые люди отправились каждый к себе. Роберт проводил их взглядом. Они неплохо смотрелись рядом: Конрад почти на голову выше Тины, он черноволосый, она светлая, оба стройные, молодые… Роберт поморщился.

«Ничего, — подумал он, — Конрад еще просто мальчишка!» А Тина… Волосы ее, приподнятые кверху, оставляли открытой нежную смуглую шею, плотно обхваченную снизу кружевным стоячим воротничком. А там, дальше, кожа, наверное, еще нежнее, молочно-белая, с легким опаловым отливом… Роберт почувствовал, как забурлила кровь. Он еще молод! И сегодня ночью наконец-то по праву назовет Тину своей женой!

Девушка расчесывала перед зеркалом волосы, когда Роберт вошел. Она, вздрогнув, оглянулась, и он сразу заметил: в ее серых глазах вновь появилось выражение настороженности и страха. Ведь прежде они доверяли друг другу, неплохо проводили время в разговорах… Неужели теперь, когда Тина стала его женой, единственное желание этой девушки, чтобы он оставил ее в покое!

Роберт не приготовил для Тины отдельной комнаты, сказав, что они все равно скоро уедут, поэтому девушка обитала в заново обставленной спальне. В остальных помещениях Роберт планировал впоследствии провести ремонт, отделать и обставить в соответствии с современной модой. Роберт хотел поменять мебель на более легкую и светлую, хотя Тину вполне устраивала эта, темная, резная, с темно-серой обивкой диванов и кресел. Ей нравились изящные статуэтки, облицованный черным мрамором камин в гостиной, бежевые обои с узором из золотисто-белых лилий, а в мрачноватом прохладном холле — пышные растения в больших ящиках, украшенных резьбой.

Что же до дома в Сиднее, Тина уже была наслышана о его роскоши и великолепии, о мозаичных окнах и фонтанах в саду, хотя в Сидней стоило поехать только ради Терезы. Девушка поймала себя на мысли о том, что в последние дни реже вспоминает сестру. Поистине оно разрушает и сметает все, это безжалостное время! Где сейчас Тереза, с кем? Тина чувствовала, что сестра жива, но в остальном трудно было даже что-либо предполагать.

Девушка опять вздрогнула и напряглась, когда Роберт положил руки на ее плечи. Он стоял, а она сидела перед туалетным столиком на маленьком пуфике в пеньюаре и отделанных лебяжьим пухом сафьяновых туфельках.

— Тина! — с тихим вздохом произнес Роберт, и пальцы его сжались.

Она испуганно шевельнулась, полы пеньюара разошлись, обнажив нежно-округлые белые колени, и сию же секунду Роберт, подхватив девушку сильными руками, опустил ее на стоящую рядом кровать.

Он страстно и горячо, не отрываясь, целовал ее в полураскрытые губы, а пальцы его искали завязки пеньюара. Тина не могла пошевелиться под тяжестью его тела, но, улучив минуту, повернула голову в сторону и срывающимся, умоляющим шепотом произнесла:

— Не надо, не надо, пожалуйста!

Роберт невольно ослабил объятия, и тело девушки изогнулось в стремлении освободиться, тело, которое в этот миг пребывало в полном согласии с рвущейся на волю душой.

— В чем дело?! — с холодной яростью произнес мистер О'Рейли.

Тина встретилась со взглядом его ледяных глаз: он был взбешен.

— Я… я плохо себя чувствую! — пролепетала она и тут же стыдливо прикрылась.

Роберт вскочил и нервными шагами быстро прошелся по комнате. Лицо его покраснело, он не мог унять бушевавшую ярость.

— Послушай, девочка! Знаю, тебе всего шестнадцать, но ты же вышла замуж, значит, должна кое-что понимать! Я же мужчина, в конце концов, а тебе давным-давно пора чувствовать себя замужней женщиной, женщиной, а не девчонкой! Сначала ты трясешься от страха, заставляешь меня чувствовать себя растлителем малолетних, — Роберт повторил слова Конрада, — а теперь заявляешь, что заболела! Ты притворяешься, я уверен! Ведешь себя так, словно перед тобой насильник, тогда как я всего лишь твой законный муж, которому ты дала перед Богом клятву! Я женился на тебе не только ради совместных прогулок, бесед, обедов и…

— Нет, — прошептала Тина, прерывая его многословную речь, — я не притворяюсь. Я виновата, простите, но я правда не могу!..

— Черт возьми! — вырвалось у Роберта. — Ты только и знаешь, что извиняться — это же проще всего!

Потом, несколько успокоившись, сухо произнес:

— Ладно, раз ты нездорова, я ничего не могу поделать, но учти: после не приму никаких отговорок и ни на минуту не останусь больше в этом дурацком положении! Поняла?

— Да, — прошептала девушка дрожащими, непослушными губами. Широко распахнутые глаза ее были полны слез.

Заметив это, Роберт неожиданно мягким голосом прибавил:

— Спокойной ночи, Тина. Ничего, я готов подождать, ведь я люблю тебя!

Но она почему-то уже не верила в это.

ГЛАВА VI

Утром Тина по давней привычке проснулась рано, за час до рассвета — время, как говорят, еще более таинственное, чем полночь: в природе, лишенной привычных красок, царит мнимая неподвижность, созерцательность полусна, когда грань между явью и грезами кажется хрупкой, как яичная скорлупа. Девушка встала и посмотрела в окно на серебристо-серую поверхность океана и темные, четко выделяющиеся на фоне бледного неба силуэты гор.

Звезды гасли одна за другой, словно за тайной полупрозрачной стеной некто невидимый задувал желтые свечи. Кто правит миром в этот час, Бог или Дьявол? Тине казалось, что для тех, кто там, на небесах, земля — огромное зеркало, в которое они смотрят в предрассветные минуты, и оно являет им все картины времени от прошлого до нынешнего восхода. Не закрывают ли они руками в ужасе искаженные лица при виде горестей и бедствий, царящих на земле?