Рандеву с Валтасаром - Чингиз Абдуллаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дронго с некоторым любопытством взглянул на молодого словенца. Очевидно, тот уже успел принять с утра спиртного и сейчас находился в несколько возбужденном состоянии.
— Я не вижу ничего плохого в культурном многообразии, — отрезал Дронго. — Важно, чтобы одна культура не вытесняла другую.
— Все равно вытеснит, — угрюмо сказал Дивжак.
Это был молодой человек с коротко стрижеными волосами и большими запавшими глазами. Он был примерно одного роста с Дронго, но гораздо уже в плечах и не столь массивен.
— Важно понимать, что нельзя подавлять такие процессы искусственно, — возразил Дронго, — ведь есть опыт американской цивилизации, где все нации переплавлены в единый народ. Был опыт Советского Союза и даже Югославии.
— У Югославии печальный опыт. — безапелляционно заявил Дивжак, — и вы это хорошо знаете.
— Вы тоже, — быстро вставил Дронго.
— Да, — согласился Игор Дивжак, — но я не воевал, а был на боевых позициях как журналист.
— Тем не менее, вы видели войну, — заметил Дронго, — и должны понимать, что она не несет ничего хорошего.
— Смотря какая война, — упрямо возразил Дивжак. — Я видел, как вы вчера пили с нашими девочками. С болгаркой и югославкой. И вы думаете, что они знают правду про нашу войну в Югославии? Что может знать эта девочка из Белграда.
— Я всегда однозначно считал все войны пагубными…
— Не все, — перебил его Дивжак, — а только те, которые были в наших странах. В Югославии не было ничего хорошего, только тоталитарный режим Тито.
— Ты еще молодой и многого не знаешь, — заметил Дронго, — в той стране, которую ты знаешь только по имени Тито, было и много хорошего.
— У тебя крыша поехала, — зло отрезал Дивжак.
Дронго непроизвольно поднял руку и схватил парня за рубашку. Сжал кулак. Но вдруг опомнился. В глазах Дивжака мелькнул страх. Дронго опустил руку. Заставил себя улыбнуться. Он заметил, как за их беседой напряженно следит Яцек Пацоха.
— Не буду спорить, — сказал он, — ты все равно ничего не поймешь. Нужно видеть наряду с негативным и хорошие стороны.
Он отошел от молодого человека. К нему шагнул Пацоха.
— Я слышал, как ты с ним спорил. — сказал Яцек, — ты благородный человек. Но этому молодому оболтусу ты все равно ничего не докажешь. И хорошо, что ты сдержался. Я боялся, что ты размажешь его по стене или изувечишь.
— Это не в моих правилах, — ответил Дронго.
К нему подошли Екатерина Вотанова и Нелли Мёллер.
— Опять этот словенец с утра напился, — укоризненно сказала Вотанова, — он такой безапелляционный в своих суждениях. И часто допускает оскорбительные выходки.
— Молодым людям свойственно быть нетерпеливыми, — ответил Дронго. — Говорят, что настоящая женщина становится таковой только к тридцати годам, а мужчина умнеет лишь к сорока.
— Он не поумнеет. — засмеялась Нелли Мёллер.
Это была женщина лет двадцати пяти, среднего роста, коротко стриженная, в очках. По-русски она говорила абсолютно свободно: сказывалась учеба в Санкт-Петербурге.
— Странно, — подумал Дронго, — кажется, впервые в жизни я чуть не сорвался из-за пустяка. Или меня раздражает их молодой задор, тот апломб, которого не было у меня в двадцать пять? Или я пугаюсь их открытости, их способности высказывать свою точку зрения не смущаясь? Вот и Катя Вотанова такая, и ее муж, и грузин Важа Бугадзе, и сам Дивжак. Они все разные, но в них есть нечто общее. Нечто единое, что их объединяет. Их открытость миру, их внутренняя свобода. Ведь мне пришлось ломать себя, чтобы стать более свободным. А они уже рождаются таковыми. И не представляют себе мир иным.
После приема участников «Литературного экспресса» начали размещать по отелям. Первая группа, попавшая в отель «Ибис де Вилль», ждала свои багаж довольно долго. Наконец автобус с чемоданами прибыл, и несколько раздраженные такой задержкой писатели начали их разбирать.
Дронго, выйдя на улицу, увидел стоявший метрах в ста от отеля «ягуар». В нем находился сам Планнинг, а за рулем сидела красивая молодая женщина, которую Дронго видел с ним в Мадриде. Дронго прошел к автомобилю и без приглашения сел на заднее сидение. Машина сразу тронулась, словно ждали именно его. Они отъехали от отеля довольно далеко, когда автомобиль наконец остановился и Планнинг обернулся к своему спутнику.
— Вы нарочно придумали этот трюк? — зло спросил англичанин. — Вы ведь наверняка знали результаты, которые мы получим.
— Давайте спокойнее, — посоветовал Дронго. — Что вы обнаружили?
— Оружие было только в трех чемоданах. Причем ни один пистолет не подходит под описание того, из которого был убит Густафсон. Оружие было у вас, у Яцека Пацохи и…
— И у болгарина Павла Борисова, — кивнул Дронго.
— Я же говорил, что вы все знаете. Еще у Дивжака мы нашли газовый пистолет. Кстати, в некоторых чемоданах были наркотики. Хорошо, что ваш поезд не проверяют. Многие ваши спутники курят запрещенную травку, вы об этом знаете?
— Это не так страшно, как вам кажется. Здесь рядом Голландия, где подобное зелье продается вполне легально. Что еще?
— У двоих было зелье покрепче. Мужчина и женщина. У них с собой героин. У мужчины в багаже есть даже одноразовые шприцы.
— Я знаю, о ком вы говорите, — кивнул Дронго, — но это, очевидно, расплата за творческую деятельность. При том колоссальном напряжении, в котором живут творческие люди, наркотики помогают им снимать стресс.
— Хорошо, что мы не нашли героин в вашем чемодане. — зло пробормотал Планнинг, — или какую-нибудь травку.
— Я вообще не курю сигареты, — заметил Дронго. — Между прочим, вы не познакомили меня со своей очаровательной спутницей. А это невежливо. Какой вы, к черту, англичанин?
— Хватит издеваться. — обиделся Планнинг. — Нам важно знать, куда пропал Эшли и почему убили Густафсона. И мне не нравится, что вы ведете двойную игру.
— Я не знаю, кто убил Густафсона, — признался Дронго. — и не представляю, куда мог деться ваш Эшли. Тем не менее я настаиваю, чтобы вы познакомили меня со своей спутницей, иначе мы не сможем продолжать беседу.
— Изабель, — сказала женщина, взглянув на него в зеркало заднего обзора.
— Прекрасное имя, — восхитился Дронго. — Представляю, сколько гадостей обо мне рассказал вам Планнинг.
— Что вы думаете делать? — спросил англичанин. — Или вы подозреваете Борисова?
— Пока нет. Вряд ли убийца стал бы носить второй пистолет, избавившись от первого. Я думаю, что отрицательный результат наших поисков — тоже результат. И теперь мы примерно знаем, где искать. Ясно, что убийца предусмотрел подобный вариант.
— От этого нам не легче, — сказал Планнинг. — Что вы думаете делать?
— Я полагаю, что нам нужно продумать, кто из сорока человек, оказавшихся в мадридском отеле в ту ночь, был в номере Густафсона. В конце концов, это не так много. Всего сорок. Из них половину можно смело отбросить. Это известные писатели, люди пожилые, творчески состоявшиеся. Вряд ли среди них может оказаться хладнокровный убийца.
— Почему хладнокровный? — нахмурился Планнинг. — Может быть, убийца застрелил Густафсона в пылу ссоры или случайно.
— Нет, — твердо ответил Дронго. — он застрелил его не просто намеренно. Он застрелил его в нужный момент. Вы мне очень помогли, Планнинг, поэтому я расскажу вам обо всем. Я подъехал к отелю поздно вечером, когда Густафсон был жив. Его убийца ждал именно моего появления. Увидев меня, он застрелил Густафсона с таким расчетом, чтобы я оказался первым человеком, кто его найдет. Вы понимаете, что он обладает абсолютным хладнокровием и выдержкой.
— Почему вы раньше об этом мне не рассказали? — спросил Планнинг.
— Не считал нужным, — пожал плечами Дронго. — Пожалуй, многих писателей и поэтов из списка можно спокойно исключить. Творческие люди слишком эмоциональны, импульсивны, чтобы решиться на подобное расчетливое убийство.
— Вы можете конкретно сказать, кого именно подозреваете?
— Во всяком случае, не вас, Планнинг. В списке, который я себе наметил, осталось не так много подозреваемых.
— Почему убийца ждал именно вашего появления? — поинтересовался подозрительный Планнинг.
— Очевидно, хотел меня подставить.
— В таком случае он может попытаться нанести удар еще раз. — здраво рассудил англичанин.
— Может, — согласился Дронго, — но на самом деле у него не так много времени. Думаю, он догадывается, что у меня остается все меньше и меньше подозреваемых.
Вечером он рассказал о проверке Пацохе. Тот молча выслушал, никак не прокомментировав результаты. Потом спросил:
— Что ты думаешь делать?
— Нужно заставить убийцу допустить ошибку. Теперь мы уже точно знаем, что ни из твоего, ни из моего пистолета в Густафсона не стреляли. Оружие Борисова тоже не подходит. Наверно, мы могли бы поговорить и с ним.