Рандеву с Валтасаром - Чингиз Абдуллаев

Но среди участников проекта особое внимание Дронго привлекали молодые люди, которых оказалось немало в этих группах. Это была и украинская пара Бондаренко — Вотанова, и молодые литовцы, и гордые представители Грузии, самому старшему из которых было тридцать шесть лет. Здесь были молодые люди из Югославии. Бельгии, Италии, Польши.

Ему были интересны их взгляды, споры, рассуждения. Может быть, поэтому он подсознательно тянулся к молодым, пытаясь понять их непростые, но подчас несколько наивные суждения, а поняв, он соглашался или не соглашался с ними. Когда поезд тронулся. Дронго прошел в штабной вагон, чтобы найти Яцека Пацоху.

— Мне нужно, чтобы в вагоне-ресторане оказались вместе именно эти люди, — сказал Дронго, протягивая список Пацохе.

В вагоне-ресторане можно было одновременно разместить лишь двадцать два человека, поэтому представитель немецкого оргкомитета объявлял каждому его персональное время обеда, чтобы не создавать ненужных очередей Пацоха и Дронго заранее договорились, что в одной смене будут обедать те, кто им был нужен. А обходивший вагоны немец должен был проконсультироваться с Нелли Мёллер, кого и когда приглашать.

— Вот мой список, — тихо сказал Дронго, передавая Пацохе листок.

— Я тоже составил список, — кивнул Пацоха, — давай сядем и проверим, насколько они совпадают.

— Четверо украинцев, — начал Дронго, — Зинчук, Семухович, Бондаренко и Вотанова.

— Согласен, — кивнул Пацоха и перечислил фамилии трех грузин и трех литовцев.

— Верно, — согласился Дронго, — хотя я бы исключил Важу Бугадзе. На роль хладнокровного убийцы этот парень явно не тянет.

— Грузины не пойдут обедать без Бугадзе, — заметил Пацоха, — поэтому я его тоже включил.

— Не пойдут, — кивнул Дронго, — итого десять подозреваемых. Кто еще?

— Испанцы. Альберто Порлан и его жена, они были в ту ночь в мадридском отеле. Карлос Казарес, Инес Педроса.

— Вряд ли. В Большой советской энциклопедии есть упоминание о самом ярком представителе галисийской литературы Испании. И это романист Карлос Казарес. Кстати, энциклопедия была выпущена еще в семьдесят втором году, когда Казаресу было только тридцать лет.

— Если хочешь, я его уберу из списка, — предложил Пацоха.

— Пока не нужно. Кто остальные восемь?

— Ты, я, Нелли Мёллер, Павел Борисов. Виржиния. Еще я включил троих югославов — Мехмеда Селимовича, Ивана Джепаровского и Зорана Анджевского.

— Почему именно их? Один из Боснии, другой из Македонии, третий из Югославии.

— Портье говорил, что они вернулись в отель позже других и просили льда для виски. Каждый хотел узнать, где находятся автоматы, вырабатывающие лед.

— Это еще ничего не значит. Они могли действительно пить виски. Хотя, я думаю, их нужно оставить.

— Я бы еще поставил Дивжака.

— Если этот парень поругался со мной, еще не значит, что он убийца, — засмеялся Дронго.

— Он воевал против сербов, — упрямо сказал Пацоха, — и я считаю его одним из самых подозрительных типов.

— Игор — молодой человек. И, возможно, принимал участие в боевых действиях. Но как журналист, а не как солдат. Я у него узнавал, он не воевал.

— Как хочешь. Тогда кого оставить? У меня уже двадцать два человека без Дивжака. Плюс еще двое. Ты говорил, что ваш разговор с Густафсоном слышали, кроме Борисова, еще Стефан Шпрингер. Мехмед Селимович и Альваро Бискарги.

— Получается слишком много, — сказал Дронго. — Кстати, там были две женщины, о которых я тебе не говорил.

— Кто они?

— Там еще стояла эта симпатичная датчанка Мулайма Сингх и Мэрриет Меестер из Голландии.

— Я ее помню. — кивнул Пацоха, — она похоже на Николь Кидман. Значит, нужно добавить еще четверых. Но у нас только двадцать два места.

— Убери двоих грузин и двоих литовцев, — предложил Дронго, — у нас вызывают сомнения только Георгий Мдивани и Еужений Алисанка. Остается двадцать два человека. Четверо украинцев, четверо испанцев, четверо последних, о которых мы говорили. Трое югославов, двое болгар, ты, я, Нелли Мёллер. Плюс Георгий и Еужений. Вот тебе полный комплект. Все, кого мы можем подозревать.

— Двадцать два человека, — задумчиво сказал Пацоха. — У тебя больше нет никаких добавлений? Я бы оставил еще Геркуса, он приходил вместе с Эужением в отель. И, если хочешь, уберу Карлоса, как ты предлагал.

— Нет, нет. Он везде появляется с Инес Педросой. Не нужно их разлучать. Давай лучше заменим его на Нелли Мёллер. Она единственный человек, кто не был в отеле и не вызывает у нас подозрений.

— Вообще-то я хотел пообедать с ней, — проворчал Пацоха, — но, похоже, ты прав. Значит, получился список на двадцать два человека. Четверо украинцев, четверо испано-португальцев, трое югославов, двое болгар, двое литовцев, грузин, представители Андорры, Лихтенштейна, Голландии, Дании. И мы двое. Шесть женщин и шестнадцать мужчин. У тебя есть еще кто-нибудь на примете?

— Нет. Похоже, мы уточнили наш список. Из сорока человек, находившихся в тот момент в отеле, эти двадцать два вызывают наибольшее подозрение. Давай проверим наши сомнения, Яцек. Но я бы поставил еще два дополнительных стула и пригласил еще двоих.

— Кого?

— Имен называть не буду. Мужчина и женщина. Один из них очень известный поэт. Оба злоупотребляют героином. Они не годятся на роль профессиональных убийц, но вполне могут помочь тому, кто вовремя даст наркотик.

— Проверим их отдельно, я примерно представляю, о ком ты говоришь.

— Для этого не нужно особо напрягать свою фантазию, — заметил Дронго, — все видно по их изможденным лицам.

— Почему ты не включил турок? — вдруг спросил Пацоха. — Там была еще турецкая супружеская пара.

— Тургай Фисекчи. Мало того, что он член запрещенной в Турции коммунистической партии, ты еще хочешь, чтобы он был и убийца? Он напоминает мне три шара, сложенных вместе. И при ходьбе эти шары словно двигаются. Голова, тело и ноги. А его жена Фатима — это один маленький круглый шарик. Она врач, официально включенный в нашу группу, и ее наверняка проверяли. Во всяком случае, на наличие профессиональных навыков и опыта работы. Поэтому я их исключил.

— Мы пригласим всех во вторую смену, — предложил Пацоха, — и тогда все будет зависеть и от нашей наблюдательности, и от твоего правильного расчета.

— Один из этой компании наверняка убийца Густафсона, — сказал Дронго, — и я собираюсь его разоблачить. Самое важное, чтобы он ничего не заподозрил до того момента, пока мы начнем действовать. Я думаю, что было бы полезно поговорить с Борисовым.

— Поговорим, — согласился Пацоха. — Лучше, если это сделаю я. У тебя, по-моему, с ним сложные отношения.

— Он, наверно, думает, что я ухаживаю за Виржинией. Но мы только вместе пили текилу.

— Этого вполне достаточно, чтобы возбудить в нем ревность. Говорят, что ты пьешь как автомат и можешь влить в себя невероятное количество алкоголя.

— Я вообще не пью, — поморщился Дронго, — но если нужно, могу выпить довольно много. Я тебе об этом уже говорил. Дело, очевидно, в моей комплекции. Меня трудно свалить с ног обычной порцией спиртного.

— Ты знаешь, что он работает на французскую разведку?

— И, по-моему, не только на французскую. — усмехнулся Дронго. — Давай сделаем так. Не будем ничего ему говорить. Заодно проследим и за его реакцией на мое предложение. Для чистоты эксперимента. Хотя мне очень не нравится, что приходится прибегать к подобным методам, чтобы выявить преступника. Это может быть опасно.

— Иначе он затаится, и мы ничего не узнаем. — ответил Пацоха, — думаю, что у нас нет другого выхода.

Оба еще не знали, что сегодня произойдет еще одна трагедия, не подозревали, чем кончится сегодняшний переезд.

МОСКВА. 18 ИЮНЯ

Несколько дней Меликов провел в постели, словно впав в некое беспамятство. Бешенство, охватившее его после того, как врач наложил гипс, не поддавалось описанию. Он катался по постели, кусал подушку, рвал зубами простыни. Обе ноги были закованы в гипсовые колодки, и теперь он не мог самостоятельно передвигаться. Братья Изотовы все эти дни не отходили от него, подавая еду и судно по мере необходимости. Несколько дней казалось, что он балансирует на грани безумия, но восемнадцатого июня, в воскресенье, он, наконец, попросил дать ему завтрак и даже попытался подняться.

К полудню ему прикатили инвалидную коляску. Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы научиться пользоваться ею. И уже вечером, к ужину, он впервые выехал на своем инвалидном кресле.

Вечером приехал полковник Баширов. Он прошел в комнату, где ужинал Меликов, и, коротко поздоровавшись, сел напротив.

— У нас все готово, — сказал полковник, — ты уже видел место, где будет установлена взрывчатка. Поэтому твои расчеты должны быть настолько безупречными, что к ним не смог бы придраться ни один специалист.