И только потом пожалели - Дональд Уэстлейк

Он позволил им узнать совсем немного, дал всего лишь несколько фактов. Они смогли узнать наверняка, что Сисси Уолкер и Эдди Креншоу убил один и тот же человек. Они смогли узнать наверняка, что неизвестный им человек – один из тех, кто живет в этом доме. После того как он оставил свое имя в грязи возле дома Лаундеса, он вернулся сюда и написал еще одну записку, чтобы не возникло ошибки. Он был здесь, он убил их обоих, его имя Бобби.

Или, по крайней мере, имя Бобби каким-то образом связано с ним, может так или иначе привести к нему. Потому что его не могут на самом деле звать Бобби. Сондгард составил маленький список подозреваемых, но ни одного из них не звали Бобби.

Капитан мысленно просмотрел список. Он состоял всего из четырех фамилий: Том Берне, Кен Форрест, Уилл Хенли, Род Макги.

Том Берне? Был когда-то Бобби Берне, шотландский поэт.

Может быть, предполагалось, что имя приведет к фамилии, а фамилия к другому Бернсу с другим именем? Цепочка казалась сложной и запутанной, но, возможно, именно так и работает больной ум? Сондгард не мог бы ответить.

Хорошо, а как насчет остальных? Кен Форрест. Никакой связи с именем Роберт или Бобби. Даже заглавные буквы не совпадают. Нет ни одного известного человека, которого бы звали Роберт Форрест. То же самое касается и Уилла Хенли, не совпадают заглавные буквы, а имя Роберт Хенли не выглядит знакомым. А Род Макги? Макги сказал, что его имя является сокращением от Фредрика, но, может быть, на самом деле оно происходит от Роберта? Тут, во всяком случае, одинаковые заглавные буквы в именах.

Сондгард недовольно раздраженно покачал головой. Это было хуже, чем двойной кроссворд. Хуже, чем “Поминки по Финнегану” без подстрочника. Хуже, чем детективные романы, выпускаемые каждое лето его друзьями-профессорами (но не его друзьями-полицейскими), где ключевой момент, приводящий к развязке, всегда связан со специальностью автора: это или перевернутый печатный лист в первом издании “De cititate Dei” Гутенберга, или неверное написание курдского слова “птица”, или надпись на вазе династии Минь, или следы странных минералов, вкрапленных в рукоятку малайского кинжала.

Бобби. Бобби. Это имя или прозвище. А еще жаргонное название английского полицейского. А выражение “одетый в короткие носки” использовали тинейджеры. Слово “боб” в словаре жаргона Деймона Раньона значилось синонимом “доллара”. Но что тогда? Ни один из подозреваемых не был полицейским, англичанином и тому подобное. Никто из них не являлся тинейджером. Ничье имя не было синонимом слова “доллар”.

Нет, тут не просто игра слов. Нацарапанное на столе “Бобби” – это ИМЯ, подтвержденное именем Роберт из предыдущего сообщения. Убийца оставлял ключ к самому себе, дважды открыв им свое имя. Так или иначе должна существовать возможность связать воедино это имя и убийцу.

Может быть, Сондгарду довелось столкнуться со случаем раздвоения личности? Как в “Трех ликах Евы”, где различные персонажи действовали совершенно независимо один от другого и даже брали себе разные имена. Может быть, один из этих четверых также страдает раздвоением личности, имеет второе “я”, время от времени захватывающее контроль над организмом, склонное убивать и придумавшее для себя имя Роберт или Бобби?

Если так, то перед капитаном тупик. Абсолютно невозможно угадать, кто из этих четверых прячет внутри себя вторую личность. Если бы между двумя “я” существовало полное разделение, “нормальная” личность не имела бы никаких воспоминаний о том, что сотворила вторая, скорее всего, “нормальная” личность знала бы только, что возникает пробел в памяти всякий раз, когда происходят убийства. Возможно, “нормальное” “я” даже не осознает длительность этих пробелов. Сам убийца, ожидавший вместе с другими в репетиционном зале, мог не подозревать, что именно он и является объектом охоты.

Сондгард вспомнил, что, увидев ту первую записку, нацарапанную на зеркале в ванной комнате, он подумал, что имеет дело с Джекилом и Хайдом, человеком, чей рассудок запутан, и в этой путанице Хайду – дьявольской части личности – удается одерживать верх. А сейчас капитан сомневался. Действительно ли перед ним была ситуация Джекила и Хайда, то есть двух различных личностей, действующих в одном теле.

Но как найти Хайда, если Джекил даже не подозревает о его существовании?

Вчера Сондгард, конечно, провел положенные опросы практически всех работающих в театре, просто чтобы соблюсти процедуру. Если Хайд уже действовал раньше, то некоторые полицейские подразделения могли прежде сталкиваться с Джекилом.

Но вполне возможно, что Хайд стал опасен совсем недавно и ранее преступлений не совершал. Или, может быть, этот Хайд натворил дел в Нью-Йорке (ведь все его подозреваемые оттуда), но еще не разыскивается полицией города. Нью-Йорк очень велик, уровень преступности так высок, что неизбежно огромное количество преступлений остается нераскрытым. Кроме того, Хайд мог действовать в Нью-Йорке таким образом, что Джекил не привлек внимания тамошней полиции.

Все его подозреваемые сообщили ему, что раньше у них не ; возникало проблем со служителями закона, и Сондгард принял на веру их заявления. Их слишком легко можно было проверить. Если только Джекил вовлекался хоть в одно преступление, даже в качестве свидетеля, он сообщил бы об этом и имел бы на всякий случай заготовленную историю. Солгать там, где истину так легко выяснить, – означает навлечь на себя лишние подозрения.

Тогда речь шла бы о Джекиле, знавшем о существовании и действиях Хайда, необязательно являвшихся реальными. Но если Джекил не знал о Хайде, у него не было причины лгать, потому что он и не предполагал, будто ему необходимо что-то скрывать. К тому же, мрачно подумал капитан, кто сказал, что здесь вообще мы имеем дело с ситуацией Джекила и Хайда? Есть более простой вариант: существует только одна личность, являющаяся убийцей. Личность, способная демонстрировать миру свое лишенное стыда лицо, а затем отворачиваться и совершать зверские убийства.

Значит, нужно выяснить, подвергался ли кто-нибудь из этих четверых психиатрическому лечению. Сондгард может направить запрос в полицейские департаменты их родных городов, а также все в тот же департамент полиции Нью-Йорка. В отношении Уилла Хенли такая проверка может стать затруднительной. Хенли является сыном военного, а значит, воспитывался по всей стране. Если бы у Хенли обнаружили какие-либо психические нарушения, его отец, скорее всего, отвел бы его к военному психиатру, стало быть, Сондгарду нужно будет послать запрос также и в армию.

Но все эти процедуры отняли бы время, время, время! А убийца не давал им времени. Он не принадлежит к числу старомодных, медленно работающих маньяков-убийц, совершающих убийства раз в месяц, когда на небе полная луна или когда у их жен завершается менструальный цикл; маньяк убил дважды за два дня. И если не считать жестокости обоих убийств, других сходств между ними не было. Первое представляло собой убийство на сексуальной почве, девушку задушили, все произошло при дневном свете. Второе – убийство человека средних лет, причем жертву буквально разорвали на куски, и преступление совершено ночью. В первом случае мотивом являлся секс; но во втором, похоже, мотив отсутствовал вовсе.

– Если бы мы могли понять, почему он перелез через ворота, – пробормотал себе под нос капитан, – мы бы поймали его. У него должна была быть причина, независимо от того, насколько она сумасшедшая и невероятная. Он должен был иметь причину, и, если бы мы смогли только понять ее, мы бы...

Сондгард разговаривал сам с собой.

Капитан вздохнул и решительно встал со стула. Разговаривать с самим собой. Ему следовало прекратить это, или его самого посадят в психушку.

Разговаривать с самим собой. А на следующем этапе он начнет вырезать бумажных кукол.

Бумажные куклы. Что, если?..

Нет, не обязательно бумажных кукол. Но НЕЧТО. Может быть, нечто, оставленное Хайд ом позади.

Сондгард принял решение и вышел из кухни. Ларри Темпл и Майк Томпкинс стояли в холле. Ларри казался бледным и потрясенным, поскольку все наложилось на его утренние впечатления и недосып, а Майк выглядел еще глупее, чем обычно, из-за вчерашнего фиаско с отпечатками пальцев.

Они почти получили его, один отпечаток. И Майк упустил его.

Дело в том, что убийца совершенно не пытался уничтожить отпечатки пальцев. Он не надел перчатки и не протер ни одну поверхность перед уходом. Возможно, это тоже свидетельствовало о его желании быть пойманным и остановленным. Но он испытывал возбуждение, напряжение, волнение, когда убивал Сисси Уолкер, и его пальцы дрожали. Смазанные отпечатки пальцев оказались повсюду, но ни один из них не годился. Только один отпечаток обещал неплохую возможность: оттиск большого пальца на куске мыла, которым убийца писал на зеркале. Мыло было светло-зеленым, и Майк слегка присыпал его черным порошком, когда обнаружил отпечаток и понял, что тот весьма хорош, хотя они не могли быть полностью уверены, пока не увеличили снимок. Но затем Майк поднял кусок, чтобы сфотографировать его, мыло выскользнуло, как всегда поступает, мыло, Томпкинс не задумываясь нагнулся за ним и схватил.