И только потом пожалели - Дональд Уэстлейк

После этого Эллингтон встал. Он помыл пустую бутылку из-под молока, тарелку, на которой делал сандвичи, опустевшую жестянку. Безумец поставил вымытое на сушилку и вернулся к столу.

Теперь он принялся размазывать джем по столу. Вначале сумасшедший использовал нож, размазывая джем так, словно наносил его на хлеб. Через минуту Эллингтон отложил нож и стал действовать пальцами. Его руки медленно растирали и размазывали джем. Закончив, безумец выпрямился и посмотрел на стол. Его одежда оставалась влажной и бесформенной, ботинки висели на шее, руки были испачканы джемом.

Стол сейчас напоминал огромную открытую рану, красную и неровную. Сумасшедший рассматривал ее, но, казалось, не видел. Его взгляд был отсутствующим, глаза словно покрытыми пленкой. Эллингтон продолжал смотреть в пространство перед собой, задумавшись о чем-то.

Безумец погрузил руки в открытую рану. Его пальцы машинально чертили полосы и неясные узоры, будто рисуя картину. Эллингтон несколько минут водил руками по джему, затем вдруг отвернулся и направился к раковине. Сумасшедший вымыл нож, потом руки, потом вентили, там, где он касался их и перепачкал джемом.

Только перед тем, как выключить свет, безумец снова взглянул на стол. Зачем он это сделал? Сумасшедший смотрел на стол, но не видел никакого смысла в своем поступке.

Эллингтон выключил свет и поднялся наверх.

Глава 6

Сондгард стоял, прислонившись спиной к стене. Перед ним гримасничал горбун собора Парижской Богоматери, смеясь, поднимая свои кривые руки, чтобы дать Сондгарду понять, что хочет задушить его.

– Почему ты делаешь это? – спросил Сондгард. Но ответ горбуна утонул в колокольном звоне. Внезапно разгневавшись, горбун бросился вперед и закричал:

– Это мои колокола.

Звон прекратился, и озадаченный Сондгард проговорил:

– Я думал, что ты глухонемой.

И снова зазвонили колокола.

"Похоже, они зовут меня”, – подумал капитан, удивляясь, что кто-то смог узнать о его пребывании здесь. Сондгард резко сел, телефон продолжал звонить.

Капитан потер лицо.

– Сон, – пробормотал Сондгард.

Он только что видел сон, но не мог вспомнить, какой именно. Что-то о каменной стене.

Телефон сделал глубокий вдох и снова зазвонил. Аппарат стоял в гостиной, поэтому Сондгарду пришлось вылезти из постели, сунуть ноги в шлепанцы и выскочить из спальни. Капитан пересек гостиную, схватил трубку и неразборчиво произнес:

– Алло!

Голос Джойс Равенфилд звучал испуганно:

– Эрик, ты можешь спуститься сюда? Прямо сейчас.

– Который час?

– Десять минут седьмого.

Сондгард закрыл глаза и потер лоб. Он лег около двух, без всякого результата прослушав записи вчерашних допросов.

– Ты где?

– В кабинете. Нет, подожди, не приходи сюда. Извини, Эрик, я немного взволнована. Одну минутку.

– Конечно.

Сондгард нисколько не возражал. Ему самому нужна была эта минута. Капитан упал на диван и постарался подумать. Сейчас десять минут седьмого, и Джойс звонит ему по телефону.

И у нее очень взволнованный голос.

Так не бывает. Джойс никогда не теряла душевного равновесия. Сондгард считал Джойс самой энергичной женщиной в мире.

Если Джойс потрясена...

– В чем дело? – спросил капитан, вдруг стряхнув с себя остатки сна.

– Произошло еще одно. Мне позвонил Ларри Темпл. Ларри был студентом колледжа, он работал патрульным в Картье-Айл этим летом и занимался ночным патрулированием.

– Еще одно что? Джойс? Ты имеешь в виду, еще одно убийство?

– Извини, Эрик, это так глупо.

Капитану показалось, что Джойс сейчас заплачет.

– Зачем я ехала сюда? Я потратила уйму времени. Я даже не подумала, я прыгнула в машину... Должно быть, сейчас уже двадцать минут.

– Успокойся, Джойс, успокойся.

– Я пытаюсь успокоиться! Ларри позвонил мне, потому что он еще не знает твоего номера телефона, а мой он нашел в справочнике. Я пообещала ему, что позвоню тебе немедленно, а вместо этого я оделась и приехала сюда. Я не знаю, что со мной стряслось.

– Еще одна девушка, Джойс? Бога ради, скажи мне.

– Нет, не девушка. Ты знаешь усадьбу Лаундеса? Там один из охранников. Они нашли его сегодня утром, связались с Ларри, а он позвонил мне. А я как идиотка...

– Все в порядке, успокойся. Ларри еще там?

– Да, я... Да.

– Хорошо. Позвони доктору Уолшу. И Майку. Скажи Майку... Скажи, что пока ему не нужно приезжать, но пусть будет наготове. И позвони Дейву и скажи ему, чтобы он вылез сегодня из этой чертовой лодки и слушал рацию, просто на всякий случай.

Сондгард говорил о Дейве Рэнде, жителе Флориды. Летом он работал здесь на полицейском катере.

– Ладно, Эрик, – произнесла Джойс. – И.., ты хочешь, чтобы я позвонила Гаррету.

Сондгард прижал ладонь ко лбу. Капитан чувствовал приближение приступа головной боли. Телефонная трубка тихо посвистывала у его уха, наконец Сондгард спросил:

– А по-твоему, я должен это сделать?

– Я не знаю, Эрик. Я, честное слово, не знаю.

Капитан потряс головой, что означало, что он тоже не знает.

– Мы подождем, – сообщил он. – Мы подождем и посмотрим.

– Хорошо, Эрик, я останусь в кабинете, если понадобится, звони мне.

– Отлично. Позвони Ларри, скажи ему, что я еду.

– Ладно.

Сондгард положил трубку и резко встал. Теперь капитан проснулся, но головная боль становилась все сильнее и сильнее. Сондгард побрел через гостиную в ванную, выпил там две таблетки аспирина. Затем капитан сорвал с себя пижаму и быстро принял холодный душ. У Сондгарда было худое, сильное тело, остававшееся стройным, с сильными мышцами всю его жизнь, несмотря на его сидячую основную профессию. Только летом у капитана хватало времени на упражнения.

Выскочив из душа раньше, чем через три секунды, Сондгард поспешно вытерся, голым пробежал в спальню, оделся. Четыре комнаты его квартиры – гостиная, спальня, ванная, кухня – образовывали четыре четверти квадрата, все комнаты соединялись гостиной, но ни одна из трех не сообщалась с другой. Это на редкость неудобное жилище, занимавшее второй этаж очаровательного белого обшитого досками дома на Ист-Робин-роуд, он снимал у миссис Флинн, вдовы, владевшей домом и жившей на первом этаже. Единственный вход в квартиру был с наружной лестницы позади кухни. Всякому человеку, пришедшему в дом, надо было вначале пройти через кухню, огибая стол, и лишь затем посетитель попадал в гостиную. Спальня располагалась справа, а ванная втиснулась в оставшийся угол в задней части дома, рядом с кухней.

Подобное расположение комнат, хотя и весьма неразумное, образовывало заполненную светом квартиру. Каждая комната – даже ванная – имела окна на двух стенах. Свет лился отовсюду, сиял на пушистом мохере и облупленном лаке, которые были вкладом миссис Флинн в обстановку квартиры, и на нескольких простых чистых предметах, добавленных Сондгардом позже. Это прежде всего его кожаное кресло темно-красного цвета с удобной скамеечкой для ног. Маленький столик с встроенными увлажнителем и подставкой для трубок, которые капитан курил только тогда, когда читал или слушал музыку. На длинной стене висела картина, написанная его приятелем по колледжу: искривленное дерево на скале в океане на фоне грозовых облаков.

Этим ранним утром тусклый свет заливал передние комнаты. Дом стоял фасадом на запад, поэтому в спальне и гостиной солнце появится только к полудню. Сондгард закончил одеваться, поправил форму (капитан ненавидел ее, но давно уже смирился с ней, приняв как неотъемлемую часть работы) и поспешил через кухню, освещенную лучами восходящего солнца, на наружную деревянную лестницу, перила которой стали влажными от утренней росы.

Его “вольво” стоял на широкой части подъездной дорожки возле гаража. Капитан убрал брезент под сиденье и вытер влагу с ветрового стекла, затем сел в машину и задним ходом выехал на улицу. Там Сондгард повернул направо и, проехав два с половиной квартала по Броад-авеню, снова свернул направо.

Броад-авеню была пуста. Часы показывали шесть двадцать утра. Солнце светило капитану в спину, заставляло сверкать дорогу, отбрасывало длинные тени изредка встречавшихся невзрачных деревьев, не давало возможности понять, какого цвета огни светофора. Сондгард не мог с уверенностью утверждать, что проехал оба перекрестка на зеленый свет. Капитан свернул на Южный круг и поехал вокруг озера к усадьбе Лаундеса, расположенной в пяти милях от города и в двух милях от летнего театра.

Сондгард прибыл к въезду в усадьбу в шесть тридцать и сразу же увидел бело-голубой патрульный автомобиль за открытыми сейчас воротами. Рядом стоял черный “меркьюри”. Капитан въехал в ворота, оставил машину возле двух других и направился к группе людей, стоявшей у дороги.

Среди них был и Ларри Темпл, выглядевший очень молодым и хрупким в бравой голубой форме. Рядом с ним стояли двое мужчин постарше и покрепче в темно-серой униформе со значками на левой стороне груди. Подойдя ближе, капитан заметил на значках номера и окружавшие их надписи “Трансконтинентальное агентство охраны”.