Китай – великая держава номер один? - Леонид Млечин

9 ноября 1957 года советский посол в Пекине Павел Юдин докладывал Хрущеву о ночной беседе с Мао. Речь шла о Северной Корее. Мао пересказал послу свой диалог с Ким Ир Сеном. Разговор развивался так. Коснувшись вопроса о корейских политэмигрантах в Китае, Мао Цзэдун предложил Киму собрать всех их в Пекине и «объявить им амнистию». Мао заверял Кима, что эти корейцы никогда не будут использованы Китаем против КНДР. Ким ответил, что «эти люди в Корее не нужны»… Мао Цзэдун сказал Ким Ир Сену: «Видимо, мой приезд в Корею вы не будете приветствовать, поскольку я приношу всякие неприятности». Ким Ир Сен не соглашался с этим мнением и заявил, что в случае прибытия в Корею Мао Цзэдуна ему будет организована большая и теплая встреча».

Но Мао в Пхеньян так и не приехал.

Хрущев в 1959 году упрекал Мао: «Конечно, и у вас имеются китайцы, которые бежали от Ким Ир Сена. Но это не дает вам оснований портить отношения с Ким Ир Сеном. Мы по-прежнему остаемся с ним хорошими друзьями…»

Ким умудрился — в момент острого противостояния Москвы и Пекина — безболезненно выйти из-под опеки Советского Союза и не оказаться в подчинении у Китая.

Сам Ким ни разу не высказался против Советского Союза. Более того, он вообще редко появлялся на публике в пик советско-китайского конфликта. Все острые высказывания либо публиковались в газетах, либо произносились его подручными. Корейская печать обвиняла Советский Союз в попытке изолировать Китай, в шовинизме, в дискриминации азиатов, в том, что Москва использует экономическую помощь для того, чтобы вмешиваться во внутренние дела азиатских государств. Выступая перед выпускниками военной академии в октябре 1963 года, Ким с гордостью сказал, что форма, которую носят выпускники, сшита в Северной Корее из отечественной ткани, а до 1960 года военную форму приходилось импортировать.

И Москва никогда персонально не критиковала Ким Ир Сена.

А вот китайские хунвэйбины нещадно поносили Кима, карикатуры на него висели в Пекине. Китайские радикалы обвиняли Кима в ревизионизме, в подражании Хрущеву, в нежелании присоединиться к культурной революции в отказе помочь Северному Вьетнаму. Китайские студенты, приезжавшие в Корею, обвиняли Кима в том, что он погряз в буржуазном быте, возмущались его многочисленными резиденциями. В январе 1967 года Кан Шэн, руководивший госбезопасностью, сказал албанцам: «Ким Ир Сен должен быть свергнут, чтобы изменить положение в Корее».

Но спор с Китаем никогда не предавался гласности. Мало кто знает, что на корейско-китайской границе тоже происходили военные столкновения, как между советской армией и китайской…

Секретный доклад

Как же получилось, что за десять лет ближайшие союзники, Москва и Пекин, превратились в злейших врагов, готовых померяться силой на поле брани?

Роль Мао Цзэдуна в социалистическом лагере сразу после смерти Сталина стала куда более значительной, чем прежде. Вот характерная история. По распоряжению тогдашнего главного редактора «Правды» Дмитрия Трофимовича Шепилова редакционные умельцы так отретушировали давнюю фотографию, сделанную еще во время подписания в феврале 1950 года советско-китайского договора, что новый глава правительства Георгий Максимилианович Маленков оказался рядом со Сталиным и Мао Цзэдуном. Они втроем образовали как бы руководящую тройку.

Георгий Максимилианович считал себя самым близким к Сталину человеком и его законным наследником. И воспринимался как новый хозяин страны. Шепилов решил сделать приятное Маленкову. Но товарищам по Президиуму ЦК это не понравилось. 12 марта 1953 года Президиум объявил главному редактору «Правды» строгий выговор за «произвольную верстку речей руководителей партии и правительства на траурном митинге» и за опубликование без ведома ЦК «произвольно смонтированного снимка на третьей полосе». «Я считал, что основная проблема — это наша дружба с Китаем, — оправдывался Дмитрий Шепилов, — близость двух глав правительств — символ этой вечной дружбы, и я в этих целях так сделал».

В конце сентября 1954 года Никита Сергеевич Хрущев, который достаточно быстро отодвинул Маленкова на вторые роли, полетел в Китай. Представительную советскую делегацию восхитили пышные празднества по случаю пятилетия Китайской Народной Республики на площади Тяньаньмэнь. Хрущев поучал хозяйку Москвы Екатерину Алексеевну Фурцеву: «Вот, Екатерина Алексеевна, учитесь у китайцев, как нужно оформлять и проводить демонстрации. У нас все это официально и сухо проводится. А тут тебе и пение, и танцы, и физкультурные упражнения». Вернувшись в Москву, Фурцева постаралась учесть пожелания Первого секретаря ЦК КПСС. Празднование майских и октябрьских годовщин на Красной площади приобрело более театральный характер.

Перед отъездом председатель КГБ Иван Александрович Серов представил Хрущеву справку, составленную по материалам своих сотрудников, работавших в Пекине. С октября 1949 по 1954 год руководители народного Китая уничтожили семьсот десять тысяч человек, арестовали за «контрреволюционную деятельность» два миллиона. Хрущев по этому поводу высказываться не стал. Ему важно было установить личные отношения с Мао Цзэдуном, который пока что демонстрировал полную солидарность с Москвой.

Мао все еще очень нуждался в масштабной советской помощи. За советские промышленные поставки Китай расплачивался продовольствием, которого не хватало самой стране. В инструкции министерству внешней торговли КНР летом 1954 года говорилось: «Ради экспорта следует сократить внутренний рынок таких продуктов, как мясо. Другие продукты, такие как фрукты и чай, следует экспортировать в как можно большем количестве и потреблять на внутреннем рынке только в том случае, если что-нибудь остается…»

Глава правительства КНР Чжоу Эньлай, обещая друзьям увеличить поставки продовольствия, сказал: «Если наш народ и голодает, то не в городах, а в сельской местности». За этим стояло: никто не узнает о голоде. Да и крестьян не жалко. Крестьянам запрещалось уезжать из деревни, перебираться в город и менять профессию. Вот почему китайцы так боялись ссылки в деревню в наказание за проступки: это не только голод и тяжелый труд, это обрекало всю семью, и главное детей на такую же безрадостную жизнь.

До приезда советской делегации Мао Цзэдун убрал члена политбюро и руководителя Северо-Восточного Китая (то есть Маньчжурии) Гао Гана — тот был слишком откровенен с советскими товарищами, а Мао не хотел, чтобы русские знали, как делаются дела в высшем руководстве страны. Гао Гана обвинили в создании «антипартийного блока». Гао Ган пытался покончить с собой. Первая попытка не удалась, его заставили каяться за «вредительский акт против партии» и посадили под домашний арест.

«Членам партии не позволялось прибегать к самоубийству, — вспоминал Ли Джисуй, личный врач Мао Цзэдуна. — Оно рассматривалось как предательство партии. Члены семей самоубийц носили ярлык "жена предателя" или "сын предателя" и влачили жалкое существование».

Гао Ган собрал снотворное и все-таки принял смертельную дозу…

Мао присматривался к Хрущеву, прикидывая, что это за человек. Проверял его на прочность. Никита Сергеевич в сентябре 1955 года передал Китаю советскую военную базу в Порт-Артуре. Военные были недовольны. Но несложно представить себе, что творилось бы вокруг базы, когда наши страны оказались на грани войны и в Китае бушевала культурная революция. Разве не стала бы база в Порт-Артуре запалом для настоящего боевого столкновения? Впрочем, и Мао Цзэдун не исполнился благодарности к Хрущеву. Готовность к компромиссу, умение учитывать интересы партнера он считал признаком слабости.

Вновь зашел разговор о судьбе Монголии, которую китайские руководители все равно внутренне не признавали самостоятельным государством, считали, что эта территория должна быть частью Китая.

Личный переводчик Мао вспоминал, как во время концерта оказался рядом с главой советского правительства Николаем Александровичем Булганиным. Выступали монгольские артисты. Булганин, обращаясь к переводчику, пробормотал, что, мол, когда летел в самолете над Монголией, то увидел: там — сплошная пустыня, ничего там нет, экономику монголам развивать очень трудно, и лучше уж возвратить их Китаю. Хрущев спросил Булганина: о чем ты? Булганин повторил свои слова. Никита Сергеевич недовольно заметил, что этого говорить не нужно. Теперь уже второй человек в КНР Лю Шаоци заинтересовался разговором и в свою очередь поинтересовался у переводчика: о чем это они? Переводчик пересказал слова Булганина. Лю Шаоци доложил об этих словах Мао Цзэдуну. Во время переговоров Мао заметил Хрущеву:

— Слышал, что вы хотите вернуть Монголию Китаю. Мы это приветствуем. Просим вас поговорить об этом с монгольскими товарищами.