Просто командировка - Валерий Горбань

- Вот ты, сука, где затаился! Наглый, тварь! - цедит сквозь зубы снайпер и чуть погромче бросает напарнику:

- Витек, дай-ка длинную. Только рядом с ними положи, на вспышки, чтоб поверили.

Тот высовывает автомат в амбразуру, куда-то целится, а затем, убрав голову за мешки, дает длинную очередь.

Тут же в автоматную трескотню со стороны "зеленки" врывается хлесткий выстрел снайперской винтовки, и автомат омоновца, вылетев назад из амбразуры, ударяется в заднюю стенку окопа. Практически синхронно с ударом чеченской пули звучит хлопок бесшумки и снайпер, быстро сменив позицию, снова прилипает к прицелу. Хозяин автомата, сидя на корточках и шипя от боли, трясет контуженной рукой.

- Ранило?

- Нет, зашиб сильно.

- Ну ты как пацан, ты че не убрался вовремя?

- Че-че!, - передразнивает напарник, - не успел. Откуда он стрелял? Как будто в амбразуру ствол засунул...

- Почти. Я его, козла по краю "зеленки" ищу, а он - сто метров, на свалке за кирпичами устроился.

- Завалил хоть?

- Лежит, родной, ствол задрал. Был бы живой, уполз бы.

- О! Сейчас пойдет охота! Полезут доставать.

- Ага, только для начала нам просраться дадут со всех стволов... как рука?

- Отходит.

Омоновец, покряхтывая, поднимает автомат и,- разглядывая его в отсветах, проникающих в амбразуры, удивленно говорит:

- Мушку срубил! Во артист!

Дум! Дум! Дум! Разрывы подствольников обкладывают окоп. Один приходится прямо на крышу, и сыпанувшаяся земля окончательно вжимает в пол скорчившегося мальчишку. Сразу несколько автоматов слитным треском аккомпанируют разрывам, и пули противно чмокая, вгрызаются в мешки.

- Ага, прижимают нас, сейчас за своим полезут! - азартно говорит омоновец.

Тут он, наконец, обращает внимание на вконец перепуганного и замолкшего солдатика.

- Эй, герой, давай свой автомат. Хорош с ним обниматься.

Тот долго и нерешительно сопит, но наконец, срывающимся голосом отвечает:

- Не дам. Это оружие!

- А я думал - швабра. Ну не дашь - сам вставай, воюй. Или совсем прилип? Да ты не стесняйся, в первом бою обосраться не в падлу.

- Кто обосрался?- обиженно вскидывается пацан. Но тут же новая серия разрывов усаживает его на пол, и он снова начинает бормотать:

- Сейчас меня убьют, сейчас точно убьют...

- Вот они! - Снайпер - омоновец, подобравшись, делает два выстрела подряд, быстро меняет позицию.

- Давай автомат! - Уже зло кричит второй.

- Не дам! - взвизгивает солдатик и, неожиданно, подскочив к амбразуре, с яростным воплем,- А-а-а! - начинает поливать длинной очередью пространство перед постом.

- Ты сдурел! Короткими бей, а то на вспышку пулю получишь! - омоновец за плечи откидывает мальчишку к другой стенке. А тот, блестя глазами, восторженно кричит:

- Я его завалил! Я его завалил!

- Кого ты там завалил? Лупил в белый свет, как в копеечку! - уже без злости, снисходительно отзывается омоновец.

- Точно завалил! Я видел! - вдруг неожиданно отзывается снайпер.

Повернувшись на секунду, он улыбается напарнику и заговорщицки подмигивает: дескать, что тебе, жалко пацана подбодрить. Тот смеется в ответ и хлопает солдатика по плечу:

- Ну, молодец, брат, с крещением! - и серьезно добавляет, - Ладно, я подствольником поработаю. А ты не увлекайся. Только короткими: очередь - и прячься, очередь - и прячься. Береги башку.

На другом посту двумя солдатиками-срочниками командует молоденький лейтенант - бамовец.

- Вон они, - оторвавшись от амбразуры, говорит лейтенант. - Целая группа, человек пять.

- Замолотим?! - азартно спрашивает один из солдат.

- Да проскочили уже, влево в зеленку, к кочегарке. А что если...

Солдаты выжидательно смотрят на него.

- Смотрите, - те приникают к амбразурам, - если между кучами проскочить, а дальше под заборчиком, можно им в тыл выйти.

- А мины? - боязливо спрашивает один из солдат.

- Они левее.

- А нас свои не завалят? - сомневается другой.

- Там мертвая зона. Наши туда не достают, вот они и лазят. А мы им (делает красноречивый жест двумя руками) в задницу засадим. Ну что, испугались?

- Не-е.. неуверенно тянут солдаты.

- Пошли!

И офицер пригнувшись, первым направляется к выходу.

Напряженно сопя, но стараясь при этом как можно меньше шуметь, они пробираются между завалами мусора. Прокравшись вдоль старого, покосившегося забора, углубляются в заросли кустов. Все ближе и ближе звуки стрельбы, где-то совсем недалеко - гортанный голос в рации. Все большее возбуждение овладевает отчаянной троицей: азартные улыбки, блестящие глаза... Рисуясь друг перед другом, они держат автоматы плашмя, как герои боевиков, и в каждом их движении сквозит нетерпение: скорей увидеть врага, ударить ему в спину, яростно поливая все вокруг автоматным огнем.

Из кустов чуть в стороне, пропуская азартных героев еще глубже в "зеленку", вслед им спокойно смотрят два боевика - фланговое охранение. Один из "духов" под треск недалекой стрельбы что-то негромко говорит в рацию.

Группа проходит еще метров двадцать, и из-за поросших высокой травой бугров, из-за стволов деревьев на них выпрыгивает шесть боевиков - по два на каждого. Один из солдат, сбитый ударом приклада автомата, падает, как подкошенный. Второй успевает увернуться от нападающих, но его валят ловкой подсечкой и прижимают к земле. Ловкий, сильный, вымуштрованный в училище лейтенант реагирует мгновенно. Метанув одного из нападавших через спину, рукоятью автомата разваливает ему висок и, уйдя кувырком в сторону, длинной очередью сваливает сразу двух боевиков. Ответная очередь осаживает его на траву и он, тоскливо выдохнув, - Мама! - замирает.

Пастор, командир расчета АГС, перетащивший свой "аппарат" на новую позицию, видит в кустах мелькающие вспышки, слышит непонятные крики. Быстро развернув гранатомет, и приговаривая, - Вот вы где, родненькие! - он дает несколько коротких очередей.

Серии разрывов расшвыривают в стороны сцепившихся солдат и боевиков. Один из огненно-черных клубов подбрасывает и без того уже мертвого лейтенанта. И через несколько секунд на замершей поляне лежат только семь трупов. Единственный уцелевший боевик вытаскивает к своим раненого товарища и что-то говорит, показывая рукой назад. Еще группа "духов" направляется туда, за телами погибших.

Командиры, собравшись у стола в комендатуре, устало перебрасываются словами.

- Похоже, сдыхают?

- Рассветет скоро. Им смываться пора.

- Да, мужики, - качает головой бамовец, - весело тут у нас.

- Да это - ерунда. По сравнению с тем, что здесь раньше творилось, у нас - курорт. Как Майкопской бригаде досталось, или десантуре с вэвэшниками, которых в декабре-январе вводили, нам и в страшном сне не приснится, серьезно отвечает Шопен.