Повседневная жизнь Стамбула в эпоху Сулеймана Великолепного - Робер Мантран

Мусульманская религия характеризуется тем, что она в высшей степени индивидуализирована. В том именно смысле, что не требует от верующего прибегать к помощи священников, поскольку формулировка молитв и отправление обрядов очень просты и легко поддаются усвоению. Вместе с тем она же имеет, правда в другом отношении, и ярко выраженный коллективный характер: ее обряды отправляются верующими совместно — как правило, в предназначенных для этой цели зданиях, которые собирают в своих стенах жителей квартала, городского района, города, деревни для совершения общей молитвы, особенно пятничной. Только в рамках выполнения обрядов, сопровождаемых коллективной молитвой, можно констатировать наличие персонала, который выполняет сопряженные с ней функции, но вовсе не специализированный на их выполнении (каждую из них вправе выполнять и любой из верующих). Это имам (в некотором смысле глава мусульманской общины в масштабе квартала и выше: он руководит коллективным молением и комментирует стихи Корана), хафиз (читающий Коран), хатыб (проповедник) и, наконец, муэдзин (он с вершины минарета в течение дня несколько раз призывает правоверных к молитве). Но следует уточнить: никто из этих персон не являет собой аналога священника в западном смысле этого слова. Все они, в том же смысле, миряне. Все они вправе заниматься в свободное от исполнения религиозных функций время какой-то иной профессией, и в самом деле они часто занимаются ею, даже если получают вспомоществование из благотворительного фонда общины. Стоит все же сделать исключение для служителей больших мечетей, которые должны посвятить себя исключительно отправлению культа, взамен получают соответствующее вознаграждение. Особенно это относится к проповедникам, от которых требуется ввиду взыскательной аудитории высокое ораторское искусство. Как ни считать, а та часть персонала соборных мечетей (джами) и местных (квартальных и т. д.) (месджид), что освобождена от забот о добывании хлеба насущного, составляет ничтожное меньшинство от общего числа служителей религиозного культа.

Общее количество мечетей и молелен очень велико. По словам Эвлийи Челеби{206}, в Стамбуле насчитывается 15 714 мечетей различной величины, и к ним следует присовокупить 557 текке (большие дервишеские обители) и 6 тысяч завие (маленькие обители), что в сумме составляет 22 тысячи культовых зданий — число, как кажется, баснословное. По поводу этих зданий путешественник Грело пишет: «Только в Константинополе они исчисляются в количестве 4969, а один дервиш мне однажды сказал, что их некогда было всего 14 тысяч как в самом городе, так и в его пригородах; но мне кажется, что он преувеличил подлинное число на 5–6 тысяч по меньшей мере…»{207} Один документ, находящийся в фондах Парижской национальной библиотеки (уже приводимый выше), упоминает 485 больших мечетей, 4492 квартальные мечети (и молельни в домах), 157 текке и 385 завие — всего 5519 зданий исключительно религиозного назначения{208}. Различие между 5500 и 22 тысячами велико, и нам представляется, что первое число к истине ближе. Но даже при минимальной числовой оценке культовых зданий в 5500 не остается никаких сомнений в том, что стремление стамбульских мусульман выполнять религиозные предписания проявлялось очень сильно.

Это же тяготение к религиозной практике подтверждается тем огромным успехом, которым пользуются суфийские братства. Было бы ошибкой смешивать их с христианскими монашескими орденами; другой ошибкой было бы усматривать в них просто собрания людей, давших обет бедности и живущих на подаяния добрых людей — таковы, впрочем, факиры (буквально — бедные). Долго, особенно в Средневековье, дервиши жили обособленно в поисках спасения души посредством аскетической практики и мистического самоуглубления{209}. Однако с XIII века начинают появляться дервишские братства (тарика), некоторые из которых в турецкой Анатолии достигают большой популярности. Эти братства состоят из двух категорий адептов: те, кто образует высшую категорию, принимают обеты после более или менее долгой инициации, живут в текке или завие (монастырях) и полностью выполняют все правила устава братства. Правила эти весьма своеобразны и различаются между собой, согласно принадлежности дервиша к тому или иному братству. Число этих «полных» монахов, как правило, в несколько раз меньше, чем «неполных», но именно они составляют ядро братства. Вторая категория формируется как раз из «внешних» братьев, которые живут в миру, не приносят обетов, но заявляют о своей принадлежности к братству. Они читают предписанные им молитвы, участвуют в некоторых радениях, проводимых в текке (завии) ордена. Во время радений (зикр) достигается высокая степень религиозной экзальтации, вызываемая или сопровождаемая состоянием гипноза, которое наступает под воздействием возбуждающих средств или/и упражнений (танцы, крики и т. д.). Все это приводит участников в экстаз или в припадок истерии (это уж как посмотреть). Со временем сокровенные правила орденского устава претерпели серьезные изменения — настолько серьезные, что эти внешние проявления жизни братства берут верх над ее религиозным и мистическим содержанием. В некоторых суфийских братствах употребление алкоголя и наркотиков становится если не правилом, то привычкой. Орден бекташей, к примеру, вызывает упреки в том, что его дервиши стремятся больше к плотским удовольствиям, нежели к мистическому совершенствованию.

В Стамбуле преобладают два дервишских ордена — бекташи и мевлеви. Мевлеви известны на Западе под именем «вертящиеся дервиши», поскольку они достигают экстаза посредством исполнения на своих радениях танца{210}. Хотя долгое время эти танцы, равно как и музыка и декламация стихов мистического содержания, рассматривались как практика, плохо сочетаемая с правоверием, мевлеви все же смогли прослыть добрыми мусульманами — в основном за счет репутации основателя ордена великого Джеляледдина Руми (обычно называемого также Мевляна — наш Господин), жившего в Конье в XIII веке. В Османской империи мевлеви в течение веков пользовались благосклонностью султанов и популярностью, главным образом среди законопослушного населения. Без преувеличения можно сказать, что братство это ближе всего к правящим классам и, шире, к горожанам вообще, что объясняется его городским происхождением, доктриной, несущей на себе печать интеллектуализма, и консервативной установкой, враждебной духу какого-либо мятежа. Только однажды мевлеви приняли участие в «революционном» движении — свержении Ибрагима I в 1648 году. Но эта акция пользовалась настолько единодушной поддержкой, возмущение деяниями этого эксцентричного султана было настолько всеобщим, что мевлеви просто не решились идти против течения. Этот орден располагает в Стамбуле многочисленными текке.

У бекташи, напротив, совсем иная репутация. Прежде всего в силу легендарного кровного родства основателя братства Хаджи Бекташа с султанами Османом и Орханом и вследствие их довольно еретического понимания основ мусульманской веры. Так, они не только сохранили пережитки доисламского тюркского шаманизма, но и дополнили их в своих обрядах элементами, заимствованными у христиан и шиитов. Сравнительно с другими суфийскими братствами, бекташи с наибольшей легкостью вовлекают в свои ряды недавних христиан, обращенных в ислам. Особенно — янычар, которые происходят, по большей части, из христианского населения Балканского полуострова{211}.

Бекташи повсеместно, но особенно в Стамбуле, поддерживают постоянные контакты с шумливыми и беспокойными слоями городского общества. Прежде всего с янычарами, а затем с наиболее активными ремесленными корпорациями. Таким образом, бекташи со своими союзниками представляют собой религиозное течение, сильно окрашенное настроениями социального протеста: выходцы из беднейших слоев в нем наиболее многочисленны.

Еще один дервишский орден преуспевает в Стамбуле, однако же в меньшей степени, чем два предыдущих. Это орден мелами, пережиток более древнего ордена меламитов, который был основан в середине XV века Хаджи Байрамом в Анкаре. Байрам рекрутировал своих сторонников в первую очередь среди сипахи (всадников), подобно тому, как бекташийе (братство бекташей) пополнялось главным образом за счет янычар. Один из великих визирей, Халил-паша (ум. 1630), и один из носителей титула шейх-уль-ислам Мустафа-эфенди (1546–1605) принадлежали к ордену мелами. Успехи меламизма вызвали ревность у других суфийских братств и враждебность со стороны религиозных и государственных властей: великий визирь Фазиль Ахмет-паша Кёпрюлю велел казнить ряд шейхов и большое число членов ордена, который с тех пор продолжает свою деятельность в подполье{212}.