Тайна моего отражения - Татьяна Гармаш-Роффе

Мы остались с Кати одни посреди хаоса.

– Я… Если хотите, я могу вам предложить остановиться в моей квартире… Здесь ведь невозможно жить!

Я имела в виду свою прежнюю квартиру – ведь она еще числилась за мной, Владимир Петрович до сих пор так и не знал, что я переехала.

Кати посмотрела на меня.

– К тому же эту квартиру полиция наверняка опечатает.

– Я могу остановиться в гостинице, – произнесла она полувопросительно, давая мне возможность, на случай, если мое предложение было неискренним, ухватиться за этот вариант.

Бедолаги, как они только выживают в их западном мире с подобным стилем взаимоотношений!

– Я предлагаю совершенно искренне. Я должна еще остаться в больнице, квартира свободна. Никаких проблем. Да и потом, у меня уже есть другая, которую мы сняли вместе с Шерил…

– Спасибо, – сказала Кати, в первый раз улыбнувшись по-человечески, – это очень любезно с вашей стороны.

– Ну что вы, у нас в России это совершенно нормально. Вы мать моей подруги…

– Приемная мать, – сказала Кати.

– Я знаю, – кивнула я, – это не имеет значения. Вы близкий ей человек.

– Вы с Шерил очень дружили? – глянула она на меня как-то настороженно.

– Очень.

– Вы действительно не знаете, кто мог подложить бомбу в ее машину?

– А по-вашему, я должна знать? Вы подозреваете, что я замешана в этом взрыве? Или для вас все русские являются тайными агентами КГБ, как в ваших дурацких фильмах?

Кати окинула взглядом мои пластыри и покачала головой.

– Извините. Вопрос был глупым.

Мы снова на такси отправились ко мне домой. Показав Кати нехитрое хозяйство моей прежней квартиры и предложив ей располагаться с удобствами, я набрала Москву. Наш домашний телефон по-прежнему хранил гробовое молчание. Отвратительный холодок уже начал сгущаться у меня в животе, как меня вдруг осенило: у нас просто отключили телефон! За неуплату, например… Хотя Игорь платит исправно, но стоит невзначай забыть – месяц потом будешь бегать, чтобы включили! Или на линии ремонт – всего-навсего! А я-то страху нагнала, невесть чего передумала! Ведь Игорь не знает, что со мной случилось и как важно мне сейчас связаться с ним! Более того, он, не имея моего нового номера, оборвал, должно быть, этот телефон звонками и волнуется до потери сознания, что не может меня найти! Ну конечно же! Все очень просто и надо срочно позвонить маме. Она должна быть в курсе – Игорь наверняка спрашивал у нее, звонила ли я, и бедная мама тоже волнуется! А я, бестолочь, из-за своих страхов ей не звоню!

Кати вышла из душа и спросила, хочу ли я с ней поужинать.

– Спасибо, – вежливо ответила я, – я сделаю еще только один звонок и вернусь в больницу.

На самом деле я была уверена, что Кати хочет остаться одна.

Только я повернулась к телефону, как он взорвался оглушительным звонком. Вот! Я была права! Игорь звонит сюда по пять раз на дню, бедный!

– Алло, – схватила я трубку, – я слушаю!

В трубке раздались всхлипывания и неясное бормотание, которые я ошарашенно слушала несколько секунд, прежде чем поняла, что это моя мама.

– Что случилось, мамочка, – заорала я, – почему ты плачешь?

– Куда ты пропала?! – надрывно произнесла мама, шмыгая носом. – Что случилось?

Потрясающе, мама почувствовала, что со мной что-то случилось! Говорите после этого, что шестого чувства нет!

– Я уже несколько ночей не сплю, ничего не понимаю, теряюсь в догадках! – со слезами продолжала мама. – Ты не звонишь, Игорь не звонит, он вообще куда-то пропал…

Во мне все рухнуло. Значит, мама ничего не знает об Игоре и ничего не сумеет мне объяснить, не сумеет развеять мои страхи и подозрения…

– Не плачь, мамочка. У меня все в полном порядке.

Язык не повернулся рассказать, что со мной случилось, и я соврала:

– Меня просто пригласили в гости на неделю на виллу… Да-да, у нас сейчас каникулы… Ну ты знаешь, здесь не принято звонить по международному телефону за чужой счет, а больше неоткуда было… Все просто прекрасно, не волнуйся… Ну извини, извини меня, я не думала, что ты будешь так волноваться. Игорь? Не знаю, должно быть, уехал куда-то, – врала я по-прежнему. – Он последнее время стал много ездить, он же занимается предвыборной кампанией Тетерина… Ты лучше запиши мой новый телефон, пишешь?

Я продиктовала маме номер и добавила:

– Только ты не трать деньги, я сама буду звонить тебе, как обычно!

– Что ты, Аленка, причем тут деньги? – как-то хлопотливо заговорила вдруг мама. – На кого же мне их тратить, если не на родную дочь? Это ты не трать деньги, я тебе буду сама звонить!

Смешная, она говорит так, как будто у нее миллионы и она никак не найдет им применения!

– И потом, – добавила мама, – наш телефон почему-то стал очень плохо работать…

– Нет, отчего же, я тебя прекрасно слышу!

– Это потому, что я звоню с переговорного пункта… Так что лучше будет, если я сама буду тебе позванивать…

Я не стала спорить и нежно попрощалась с мамой.

А может, это на самом деле правда, мое вранье? Игорь действительно мог уехать… Пытался меня предупредить, но меня он не нашел, а автоответчика у меня нет…

Нужно будет срочно поставить автоответчик!

Покинув Кати, я заехала к себе на новую квартиру, теперь мне уже не нужную – зачем мне столько комнат одной? Отказаться от нее или оставить ее за собой, в ожидании Шерил? – думала я, отпирая дверь.

В темной прихожей на меня вдруг навалился страх, я даже помедлила, прежде чем зажечь свет: вдруг в моей квартире то же самое?

Свет вспыхнул, и я с облегчением убедилась, что у меня все в порядке. Взяв необходимые мне вещи – одежду, туалетные принадлежности, несколько учебников по французскому, – я тщательно заперла дверь и вернулась в больницу. Там была рядом Шерил, там были люди, там я чувствовала себя более защищенной…

Автоответчик, по моей просьбе, купил и установил на моей прежней квартире Джонатан, и теперь я ежедневно спрашивала у Кати, не оставлял ли кто мне запись по-русски.

«Не оставлял», – ежедневно отвечала Кати.

И я перестала спрашивать.

Я перестала спрашивать, я перестала смотреть на себя в зеркало, я перестала гадать, что происходит, и мучить себя вопросами, на которые не было ответа. Я жила, как заведенный механизм – тррк, тррк, тррк ключик – пока завод не кончится. Время словно остановилось. Завтрак, обед и ужин хоть как-то размечали мой больничный день временными категориями: утро, день, вечер; снова утро, день, вечер, и завтра опять утро, день…

Джонатан приходил регулярно и ненадолго, приносил фрукты и сладости, пил со мной кофе возле автомата и сидел со мной в курилке, составляя компанию моей послекофейной сигарете, заходил на десять минут к Шерил «поболтать» – все было выдержано в тоне любезном и светском, сдержанном и холодноватом – Джонатан всем своим видом показывал, что не собирается навязываться со своими чувствами, жалеет о вырвавшейся фразе, и вообще ничего такого и вовсе не было. Ги приходил все реже и реже; Шерил не откликалась, застыв, вместе со временем, в неподвижности…

Глава II

ИГРА СО СМЕРТЬЮ-1 : ОБОЗНАТУШКИ

Дня через три Кати заглянула в мою палату.

– Удивительно, как трудно во Франции найти людей, которые говорят по-английски… – сказала она.

– А что, все должны?..

Кати окинула меня взглядом.

– Я рада, что могу с вами общаться, – сказала она наконец.

– Милости просим, – ответила я. – Вам нужно что-то перевести?

– Я постепенно привожу в порядок вещи Шерил. И я не нашла у нее документов.

– Каких?

– Всех. У нее не оказалось никаких документов. Ни свидетельства о рождении, ни паспорта, ни диплома об окончании колледжа, ни водительских прав.

– Паспорт она носит в сумке, я сама видела. У нее всегда в сумке был еженедельник, паспорт и права. А вот свидетельство и диплом… Они должны были быть в ее вещах. Значит, надо сообщить в полицию?

– Я хотела вас попросить это сделать…

Я набрала номер, оставленный мне комиссаром Гренье, и объяснила суть дела.

– Я проверю наш список обгоревших вещей, находившихся в машине, возможно, там зафиксированы ее паспорт и другие документы. Подождите у телефона.

Кати внимательно прислушивалась к нашему разговору, стараясь уловить во французском языке знакомые ей слова. На слово «паспорт» она усиленно закивала.

Трубка снова ожила.

– Паспорт, водительские права, документы на машину… Портмоне… Это все. Мы сделали опись и передали все в больницу. Документы сильно пострадали, но поменять их может только сама Шерил, я надеюсь, что она придет в себя… Ей помогут в американском посольстве. Сама сумка представляет собой жалкие обрывки кожи, но если мать Шерил хочет их забрать, то пожалуйста. Нам они больше не нужны. Значит, недостает свидетельства о рождении и диплома? А она хорошо их поискала?