Сокол и горлица - Волк Сафо

— С кем? — округлила глаза Равенна. Доротея тяжело вздохнула и медленно проговорила:

— Девочка, не мучила бы ты ее. Она-то без тебя и не живая совсем.

— Да кого я мучаю?! — развела руками пиратка.

Под взглядом женщины ей стало неуютно. Равенна глотнула еще рома. Он почти сразу ударил в голову: с утра она ничего не ела, надеясь позавтракать у Киры. Но та выставила ее прямо с порога. Равенна скривилась и засунула в рот копченую рыбку. Та оказалась на удивление неплоха. Доротея терпеливо проговорила.

— Я знаю тебя слишком давно, чтобы во все это поверить. Так что давай рассказывай все начистоту, иначе тебе придется искать ром и ночлег в другом месте.

— Да нечего тут рассказывать, — дернула плечом Равенна. Доротея сурово нахмурилась, и пиратка нехотя сказала: — Я приехала к ней утром. Привезла подарок с севера, надеялась провести с ней день. А она меня выставила, сказав, что больше не хочет видеть.

— Ого! — брови Доротеи удивленно взлетели.

— Вот и я тоже так думаю, — уныло кивнула пиратка. Женщина задумчиво склонила голову на бок, разглядывая ее.

— Что ж, этого и следовало ожидать.

— Почему же это вдруг?

— А сколько ты думала, она будет тебя ждать? Она и так уже без малого пятнадцать лет по тебе сохнет. И все это время ты находишься где угодно, только не здесь. — Доротея сокрушенно покачала головой. — Ну неужели ты не видишь этого? Почему тебя все равно продолжает носить по всем морям, когда тебя ждет такая, как она?

— Потому что я такая, — пожала плечами Равенна.

— Это не ответ.

— А что ты хочешь услышать? — она зло вскинула глаза.

— Что-нибудь взрослое, а не этот детский лепет, — спокойно ответила Доротея.

Равенна покрутила в руках стакан, раздумывая. Возможно, ей действительно стоило с кем-то об этом поговорить. Постоянно окруженная хмурыми, вечно подвыпившими и агрессивными матросами, она уже и забыла, что это такое — разговаривать с кем-то по душам. Пьяные россказни в кают-компании в счет не шли, там она больше молчала. Ее моряки ценили ее за то, что она, в отличие от других женщин, попусту не трепала языком и всегда знала, что ей делать. Если бы у них хоть на секунду закралась мысль, что на самом деле иногда хочется свернуться клубочком и поплакать, они бы в тот же день вышвырнули ее за борт без единого угрызения совести.

Теперь же Доротея предлагала разговор. Впрочем, почему нет? Хуже от этого все равно не будет.

— Когда мне было семнадцать лет, я познакомилась с женщиной. Это было на севере, очень далеко отсюда. Я тогда была рабыней на галерах. — Равенна глотнула рома, не в силах смотреть в глаза Доротее. Этого она никогда никому в жизни не рассказывала. — Она выкупила меня и сделала своей помощницей, а потом и любовницей. Естественно, что я сразу же влюбилась, — она скривилась, закрывая глаза. Воспоминания были слишком болезненны. — Вира грабила корабли. Она была пираткой, очень редко в тех краях женщины становятся пиратами. И она была безжалостной. Около года мы куражились на побережье, сжигая города и деревни. Я смотрела только на нее и внимания не обращала, что вокруг происходит. А потом она выскочила замуж за какого-то местного лордика. Пришла ко мне и сказала, что я могу прислуживать ей в спальне, если им с мужем захочется поиграть. — Еще один глоток рома. Теперь горло уже не жгло, да и язык развязался. От застарелой боли свернулось нутро. — Тогда я подожгла ее проклятый особнячок и сбежала ночью.

— И все? Она осталась жива? — глаза Доротеи были очень серьезными. Равенна боялась увидеть в них жалость, сострадание или другое глупое человеческое чувство, но не увидела ничего, кроме интереса.

— Да, она выжила. Потом даже искала меня, — Равенна хмыкнула. — Наняла наемников для поиска беглой рабыни. Но на севере запрещено рабство, из-за ее глупости всплыла правда и о ее происхождении, и о роде занятий, и о том, что она торговала рабами. На ее счета наложили арест, саму ее изгнали из высшего общества. К чести сказать, ее безумный муженек ее не покинул.

— Ты виделась с ней после этого?

— Нет, — покачала головой Равенна. — Да и зачем? Насколько я знаю, сейчас она уже почетная матрона, ее сыновья делают карьеру при дворе, а дочери станут жрицами. Лордику удалось-таки вернуть былое влияние.

Воспоминания разбередили давно зажившие раны. Равенна залила их обжигающим лекарством. Она прекрасно помнила эти манящие, дерзкие, страшные черные глаза. И ворох длинных, тонких косиц, спускающихся на плечи.

— Я так понимаю, что ты любишь ее до сих пор, — тихо подытожила Доротея. Равенна покивала, ухмыляясь.

— Не смотря ни на что, эту суку сложно забыть. Она была отвратительным человеком, но невероятной женщиной.

— А Кьяра на нее похожа, так? — лицо Доротеи исказила ярость. — И именно поэтому ты крутишься вокруг нее все эти годы!

— Кира другая, — Равенна задумчиво уставилась в свой стакан. — Кира сильная, надежная, родная. Кира никогда не предаст меня, не ударит в спину. Да и внешне они очень разные.

— Скажи мне честно, — Доротея подалась вперед, — если бы отец Кьяры не был бы северянином, ты бы и не обратила на нее никакого внимания?

Равенна задумалась. Сотни женщин в сотнях городов по всему миру пытались затащить ее в свои сети. И она навряд ли вспомнила бы лицо хотя бы одной, кроме лица наемницы. Кира была семьей, и пиратка не понимала, что здесь можно обсуждать.

— Не знаю. И не понимаю, какое это имеет значение.

— Ооо, это имеет огромное значение! — глаза Доротеи полыхали гневом. — Ты говоришь, что любишь ее, говоришь, что она родная. И при этом ты говоришь, что до сих пор любишь ту, первую. Я подозреваю, моя девочка, что на самом деле ты просто пытаешься осуществить то, что у тебя однажды не получилось. И одновременно с этим поступаешь точно так же, как поступила с тобой Вира.

— Это не так! — Равенна грохнула стаканом по столу.

— Это так. Она обманула твои ожидания, выбрав более приятную и комфортную для себя жизнь. Именно это же делаешь и ты сейчас с Кьярой.

— Но я же не пытаюсь ее убить! Не унижаю ее, зовя в постель к другому человеку!

— Нет, ты делаешь все гораздо красивее, — теперь голос Доротеи дрожал от едва сдерживаемой ярости. — Ты не просто зовешь ее туда, ты заставляешь ее смотреть на то, как развлекаешься с другими! Она живет с этим знанием все время. И она не перестает любить тебя.

— Ты все утрируешь, Дотти.

— Главное, что ты относишься ко всему слишком легко.

Они замолчали. Равенна чувствовала сильный хмель. Тело стало вялым и жарким, мысли в голове ворочались лениво. Даже гнев был не настолько сильным, чтобы захватить ее целиком. Стареешь, пробормотал внутренний голос. Может и правда осесть здесь?