Сокол и горлица - Волк Сафо

Она натянула поводья возле «Сладкого бутона» и спешилась, привязав Ореха к коновязи. В любом случае она задерживаться не будет. Поговорит с Равенной и поедет домой. А если пиратка все же уломает ее, то в любой момент можно сказать тетушке, чтобы коня отвели в стойло. Наемница поднялась по ступеням и толкнула двери.

Помещение заполнял сладкий запах благовоний, курившихся в ладанках вдоль стен, крепкий запах табака и невообразимая смесь женских духов. Один из музыкантов наигрывал на барабанах быструю, завораживающую мелодию, от которой сердце начинало разгонять по венам кровь. В углу у одного из диванчиков собралась толпа. Мужчины дружно хохотали и подбадривали кого-то, вскидывая кружки с элем и обнимая льнувших к ним шлюх. Благодаря росту, Кьяра смогла разглядеть картину, которая в этот раз причинила уже не столько боли, сколько обычно.

На диванчике сидела улыбающаяся Равенна, откинувшись назад и потягивая ром из горла запотевшей бутылки. А у нее на коленях танцевала полуголая девица, ритмично двигая бедрами под все более ускоряющуюся мелодию. Матросы Равенны вопили и свистели, подбадривая капитана. Девица глубоко изогнулась вперед, играя бедрами, и под одобрительный рев Равенна наградила ее звонким шлепком.

Кьяра грустно улыбнулась и покачала головой. Действительно, чего она ждала? Что Равенна сидит в своей комнате и ждет, когда наемница поднимется к ней и скажет, что они всегда будут вместе? Для этого пиратка была слишком горяча и порывиста. К тому же любой стресс она обычно запивала вином и заедала сексом.

На душе стало как-то легче, словно тугой узел внутри развязался. Кьяра кивнула Доротее, появившейся из задней двери помещения. Женщина встревожено оглядела ее, но наемница только улыбнулась и махнула рукой, выходя.

Прыщавый маленький конюшонок отыскался легко: спал, свернувшись в клубок, на сеновале. Кьяра отдала ему бархатный мешочек, попросив отнести его в комнату Равенны. Паренек вылупил глаза, когда за эту услугу она наградила его серебряником. Он таких денег, скорее всего, и в руках-то никогда в жизни не держал. Но так было надежнее: таращась на монету, он забудет заглянуть внутрь мешочка и не уведет его содержимое. Жалко будет, если такая красивая вещь пропадет.

Она уселась в седло и развернула довольного Ореха в обратный путь. Теперь дождь уже не казался противным и мелким. Запрокинув голову, Кьяра закрыла глаза и подставила лицо его прикосновениям. Она наконец-то освободилась, навсегда освободилась от Равенны.

Обратный путь занял больше времени, чем она думала. Уже вечерело, когда она пробиралась сквозь бурелом к знакомой расщелине в скале. Странно было думать, что теперь это — ее дом. Наконец-то именно ее дом, где она живет. А не их дом, где в холодной постели она ждет Равенну.

Внезапно Кьяра нахмурилась. На склоне, ведущем к ручью, четко отпечатались несколько цепочек следов, причем гораздо больше, чем должно было остаться. Земля была истоптана и изрыта конскими копытами так, будто здесь проехал отряд как минимум из полдюжины человек. Причем в обе стороны. Она обругала себя последними словами. Надо было под ноги смотреть, а не предаваться мечтаниям! Уж наверное, тогда она бы увидела, что через бурелом до нее кто-то ломился. Неужели меня нашли?

Нахмурившись, Кьяра перевела взгляд на дом. Тревога сжала сердце. Входная дверь распахнута настежь, и ветер полощет сиротливую белую занавеску. На пригорке валяется перевернутое ведро из-под воды. Кьяра пришпорила коня, уже не думая о том, что он может поскользнуться. Спрыгнув на землю возле крыльца, она вбежала в дом.

Стол валялся на полу, скатерть с кистями, скомканная, была затоптана грязными сапогами. Тахту кто-то разрубил, стены замарали грязью. Дверь в кухню выломана, на полу россыпь муки и следы больших мужских ботинок по комнате. Наемница вытащила кинжал и крадучись вошла в кухню. Нападавшие уже давно ушли, но предосторожности никогда не помешают. Здесь тоже все было вверх дном. Мука, сахар, ее травы ровным слоем покрывали груду битых черепков и обломков на полу. В погребе никого не было. Кьяра вернулась в комнату и взбежала по лестнице.

Дверь в комнату Адель висела на одной петле, на полу расплывалось пятно крови. Перед глазами потемнело. Если они ее убили… Внутри что-то оборвалось. Кьяра еще раз, внимательнее, оглядела комнату, заставляя себя собраться. Кровать перевернута, столик изрублен и валяется на полу. Все усыпано осколками вазы, в которой Адель держала цветы на столе, и залито водой. А в стену вбит кинжал с белым листком бумаги. Кьяра выдрала кинжал и с отвращением отбросила в сторону: дешевка, такой за пару серебряников можно купить. Им даже гуся зарезать сложно. На листе бумаги было всего пару слов: «Я говорил тебе, что лучше было бы вернуть деньги».

— Проклятый ублюдок! — рявкнула Кьяра, отшвыривая лист.

Внутри полыхала такая ярость, что хотелось убивать. Такого с ней уже давно не было, Кьяра никогда не бралась за мокрые дела. Но сейчас ее по-настоящему задели. Перепрыгивая через две ступеньки, она побежала вниз.

Глава 12

Любовь

Адель проследила за быстро удалявшейся через серую морось фигурой и отошла от окна. Вот и все. Наемница сделала выбор. Я проиграла. Ей было так нестерпимо больно, что она даже не могла плакать. Запустив пальцы в волосы, она уселась на край кровати.

Не нужно было подслушивать их разговор. Она так надеялась, что Кьяра будет настаивать, сопротивляться, и что Равенна уедет ни с чем. И когда разъяренная пиратка все же уехала, Адель разрывалась на части, никак не могла решить, бежать ли ей вниз к наемнице, или еще подождать, пока та сама не придет к ней. Сердце замерло, когда каблуки застучали по лестнице. И остановилось, когда Кьяра прошла мимо и закрылась в своей комнате. Адель твердила себе, что она просто собирается с мыслями и с минуты на минуту войдет в комнату и скажет ей все. Красиво признается, как бывало в сказках, встав на одно колено и попросив ее навсегда остаться с ней. Приложив ухо к стене, Адель затаила дыхание и слушала, как наемница переодевается.

Не выдержав ожидания, она распахнула дверь, чтобы броситься той навстречу…

Нестерпимо ныло сердце. Никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой, никому не нужной и брошенной. Она красива, она богата, она может дать Кьяре все, о чем та даже и мечтать боялась. А вместо этого та выбирает ветреную пиратку, изменявшую ей чуть ли не со всеми женщинами мира. Что во мне не так, Боги? Почему вы дарите одним все, а другим — желание получить все? Это несправедливо!

Адель плакала долго. Потом задремала.