Мой адрес - Советский Союз! Том третий - Геннадий Борисович Марченко

— Вряд ли. Скорее всего, в газете или по телевизору видели.

— В смысле?

— Ну, когда я чемпионат Европы по боксу, например, выиграл, мою фотографию с заметкой обо мне публиковали. Да и по телеку трансляции шли.

— Погодите, так вы Евгений Покровский?! Боксёр, чемпион Европы, который ещё и песни сочиняет?

— Он самый, — скромно улыбнулся я.

— Тогда неудивительно, что вы с ними совладали, одному даже, кажется, челюсть сломали. Не исключено, это и есть та банда, стараниями которой пропало уже несколько водителей-частников и один таксист. Не слышали? А то слухи уже по всему Свердловску ходят…

Слышал, ходили слухи в моей прошлой жизни, но тогда преступников так и не поймали, а убийства таксистов и частников сами собой прекратились. Сменили область или ещё что… А в этой реальности попались голубки, не на того нарвались.

— Ладно, садитесь в свой «Москвич», поедете за нами. Там этих гавриков оформим и ваши показания запишем, вы же пострадавший. Хотя, — хмыкнул он, кивнув на «уазик», — скорее это они пострадавшие.

Перед тем, как отправиться за милицейским «уазиком», я отдал ключи от «Москвича» бандитов гаишникам. Капитан попросил пригнать авто на штрафстоянку, машина будет теперь проходить как вещественное доказательство.

Домой я попал во второй половине дня. К тому времени царапины на лице покрылись тонкой корочкой запёкшейся крови, через несколько дней должна отвалиться сама. Жаль только, что с нормальным умыванием придётся повременить, да и вообще мимических движений лицевыми мышцами лучше избегать, а то свежая кожа полопается. Буду ходить, в общем, пока с каменным лицом Терминатора.

И от тренировок придётся воздержаться какое-то время. Эх, а я, честно говоря, уже соскучился по рингу, хотя последний раз спарринговал 30 декабря. Впереди маячит главная цель моей жизни — Олимпийские Игры. А перед этим чемпионат страны, где мне нужно будет выпрыгнуть из трусов, доказывая, что именно я достоин поездки в Мюнхен. Да там все будут выпрыгивать, всем хочется попасть в состав олимпийской сборной. Вот только путёвок всего одиннадцать.

А в Мюнхене, где ко всему прочему должен случиться теракт против израильской сборной, свою первую золотую олимпийскую медаль в моём весе должен взять Теофило Стивенсон. Величайший боксёр современности, даже ещё не одержавший первую из трёх своих олимпийских побед. Для меня величайший, потому как я-то знаю его потенциал. И габариты… Рост 2 метра, вес соответствующий. При этом подвижный и выносливый.

Блин, да чего я себя накручиваю?! Будет день — будет и пища. Нечего забивать голову будущими проблемами.

Телефонный звонок отвлёк меня от глобальных размышлений. Звонил Хомяков.

— Женя, ты как себя чувствуешь! — с ходу спросил он.

— Да нормально, Виктор Степанович.

— Это хорошо, что нормально. А то от «смежников» случайно информация по тебе пришла, что в одиночку целую банду скрутил.

— Было дело, — скромно признался я.

— Ладно, это не телефонный разговор… Лицо-то твоё как?

— Заживает. А по этой самой банде уже что-то известно? Я ведь у них не первый? И личность этой девицы интересует…

— Повторяю, Женя, это не телефонный разговор. Да и всех подробностей пока не знаю, дело на контроле у «важняка». Они может сами тебя вызовут, познакомят с ходом следствия, вернее, расскажут то, что можно рассказывать. А я тут подумал, что хорошо бы нам встретиться. Как у тебя завтра со временем?

Завтра ближе к обеду мы пересеклись на явочной квартире. Под чаёк с сушками Хомяков расспросил о подробностях вчерашнего происшествия, потом майор рассказал, что успел узнать от «смежников». По его словам, выходило, что давешний капитан в своих предположениях не ошибся, это оказалась та самая банда, что грабила и убивала водителей, причём тела двоих таксистов, пропавших прошлой осенью, так и не удалось найти. Впрочем, один из бандитов, самый молодой и морально неустойчивый, обещал показать, где они спрятали трупы. Если и те эпизоды будут доказаны, то этого может хватить на «вышку».

— Ты, конечно, молодец, — подытожил Хомяков. — Даже я не факт, что справился бы с ними в одиночку. Пришлось бы устраивать перестрелку, а там ещё бабушка надвое сказала, чем бы всё закончилось. Так что тебе светит как минимум благодарность от УВД. А это вот от меня, можно сказать, лично.

Он вытащил из кармана и положил передо мной на стол ПМ, точно такой же, из какого меня хотел завалить «матёрый», ну или припугнуть, что ему одинаково не удалось.

— Приходилось иметь дело?

— Да как сказать…

Перед глазами встал «Макаров», вот так же лежавший передо мной на столе в тот вечер, когда я пустил себе пулю в сердце. В горле моментально пересохло.

— Да ты не пугайся, — понял меня по-своему майор, — это не боевой, охолощённый, уже списанный вследствие износа. Стреляет холостыми, свето-шумовыми патронами. На расстоянии 5 мм от дульного среза установлена заглушка, в результате чего физически невозможно осуществить из пистолета выстрел с твёрдым поражающим элементом. Одна полная обойма в рукоятке, вторая вот, — он вынул из кармана запасную обойму. — Тут ничего сложного, я тебе сейчас покажу, что нужно делать, только стрелять здесь не будем, а то соседи ещё милицию вызовут.

— Виктор Степанович, а зачем он мне?

— Пусть будет, — веско сказал Хомяков. — Убить никого из него не убьёшь, а напугать — напугаешь. Скорее всего… Но это всё равно на самый крайний случай, вроде сегодняшнего. Нечего светить стволом направо и налево. Жене и друзьям тоже не показывай. А вот разрешение на право ношения, подписанное самим начальником управления. Он мою инициативу полностью одобрил, так что с этой бумагой тебя даже в самолёт пустят.

На стол легла бумажка с печатью и подписью Хлесткова. Мне эта ситуация напомнила сцену из «Бриллиантовой руки». Осталось только пистолет сунуть в авоську с продуктами и услышать снисходительное: «Семён Семёныч…». Там, правда, Горбункову ещё и деньги давали, но мне вроде как не предлагают, да и ни к чему — своих на жизнь хватает, а на оперативное задание, как героя Никулина искать какой-то там халат и снимать элитных проституток, меня не отправляют.

Далее Хомяков показал мне, как управляться с пугачом, хотя я ещё не успел забыть то, что мне рассказывал парень, у которого я в той жизни покупал ПМ. Но я всё же притворился дилетантом. Тем более этот стреляет холостыми, тут есть свои нюансы.

— Наверное, нужно где-то расписаться? — спросил я, не спеша прятать пистолет в карман — всё-таки любим мы, мужики, оружие.

— Не нужно, он не подотчётный, я же говорю, его в боевой уже не переделаешь.