Мой адрес - Советский Союз! Том третий - Геннадий Борисович Марченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тронулся, включил магнитолу… Хорошо бы какой-нибудь импортный кассетник в машину поставить, и слушай что хочешь, а тут только то, что поймаешь в эфире. Поймал «Маяк», передавали новости. На фоне голоса дикторши, рассказывающей об очередном совместном проекте египетских и советских строителей, увидел стоявшую на обочине девушку. Та взмахнула рукой, «голосуя», и я, подъехав, притормозил.
— Вам в город?
— Да, подбросите?
— Садитесь.
— Ой, спасибо… Только у меня денег нет, одна мелочь на автобус.
— Так довезу, а то превратитесь тут в сосульку, — усмехнулся я, наблюдая в салонном зеркале, как девица устраивается на заднем сиденье.
А ничего так, симпатичная, и одета с претензией на стиль, но, как мне кажется, слишком легко для такой даже не очень морозной погоды. Сапожки на невысоком каблуке, короткое пальтишко, на голове беретка… Прикид явно городской. И маникюр, ярко-красный, бросался в глаза. Какой-то прямо не советский, наши девушки себе такого не позволяют, да ещё ходить с такими длинными ногтями. Губы, кстати, накрашены тоже яркой помадой. Девица словно на свидание собралась. В это мгновение поймал в отражении её взгляд, и невольно поёжился. Недобрый он какой-то был. Хотя, может, мне просто показалось.
— Вы в каком районе живёте? — спросил я, трогаясь с места.
— Да вы меня до конечной 10-го автобуса подбросьте, а там я сама.
— Как скажете, — пожал я плечами.
На её месте я бы не выпендривался, раз такая халява подвернулась. Ну и ладно, до конечной — так до конечной, всё равно мимо еду. До остановки доберёмся минут через 15. Какое-то время ехали в тишине, которая стала меня немного напрягать, и я спросил:
— Студентка?
— Что?
— Я говорю, учитесь?
— А, да, учусь, — как-то не очень уверенно ответила девушка.
— И где, если не секрет?
— В пединституте, — так же неуверенно сказала она.
— Понятно, будущий педагог… А какая специальность? Русский язык и литература?
— Ага.
Какая-то она странная, девица эта. Я бросил взгляд в зеркало заднего вида. Уже несколько минут позади, метрах в пятидесяти, иногда слегка увеличивая, а затем снова сокращая расстояние, держался собрат моего «Москвича», правда, более ранняя версия — «Москвич-403» какого-то болотного цвета. Рядом с водителем сидел пассажир, вроде мужчина. Вроде как и на заднем кто-то был. Наверное, тоже из аэропорта в город едут. Миновали пост ГАИ перед транспортной окружной, которая в конце 90-х превратится в Кольцовский тракт, в простонародье названный Россельбаном в честь губернатора Свердловской области Эдуарда Росселя. Будет неплохая развязка в несколько уровней. Пока же тут обычный светофор. Между тем по радио началась утренняя программа. По просьбе какого-то Игоря Викторовича, приславшего в студию письмо, начали передавать песню Полины Кругловой «Аист на крыше». Не забыв, естественно, объявить и автора песни. Ничего, скоро и «Влюблённая женщина» из каждого утюга зазвучит, после «Голубого огонька» песня однозначно стала хитом. Или шлягером, как у нас принято говорить.
— Кстати, меня Евгением звать, — представился я.
— А я Наташа… Ой, а можно вон там, возле указателя, на минутку остановить?
— Не вопрос.
По нужде, что ли, приспичило? По такой погоде, понятно, женщинам особенно тяжело в этом плане, даже если они уже в тёплой машине. Печка у «Москвича», кстати, фигачила дай бог, я её на полную мощность даже не включал. Такая вот у них, у женщин, физиология. Мы-то тоже зимой по холодку отливаем чаще, чем летом, а женщины, особенно на улице, каждые полчаса кустики ищут. А уж если какой-нибудь цистит… Моя им страдала в той, прошлой жизни, всё никак вылечиться не могла.
Я начал притормаживать возле указателя «С/Т „Черёмушки-2“».
— А вон туда можете свернуть? — показала она на шедшую вдоль заснеженного поля в сторону садоводческого товарищества просёлочную дорогу. — Там хоть посадки есть, а то здесь прямо на виду…
Вроде дорога наезженная, можно проехать, не рискуя застрять. Ладно, уважим девушку.
Свернул налево, проехал до посадок метров сто, остановился.
— Я быстро, — сказала Наташа, выбираясь из остановившейся машины.
Правда, глядя в отражение салонного зеркала, я увидел, что сходить с дороги Наташа почему-то не спешит. Боится в сугроб провалиться? И тут я увидел, что на просёлок следом за нами с трассы сворачивает болотный «Москвич», а Наташа — или как её там на самом деле — отходит в сторону, пропуская автомобиль, при этом посмотрев в мою сторону. И её взгляд мне снова сильно не понравился. Так, наверное, хищник смотрит на свою законную добычу, готовясь перегрызть ей глотку.
403-й притормозил в паре метров от заднего бампера моего «Москвича», дверцы машины распахнулись, и из неё выскочили трое парней, двое примерно мои ровесники, один постарше, и на вид поматёрее, если можно так выразиться. Я даже почему-то не удивился происходящему. Человек, переживший лихие 90-е, готов к любым неожиданностям, а поведение девицы меня и без того насторожило. Давать по газам, пытаясь скрыться — это не наш метод. Поэтому я не дал соперникам шанса, тоже выскочив из машины и бросившись в атаку первым.
Ого, а «матёрый», оказывается, со стволом. Но не успел он извлечённый на ходу из кармана дублёнки ПМ навести в мою сторону — мощный удар в челюсть отправил его в глубокий нокаут. Падая, «матёрый» взмахнул руками, и ствол улетел в сугроб. Это я отметил уже периферийным зрением, по ходу дела разбираясь с оставшейся парочкой, застывшей от неожиданности соляными столпами. Хрясь! Ещё один. Хрясь! И третий туда же. Эти двое в сознании, шевелятся, приходится добавить, чтобы уж наверняка. Не убить, боже упаси, не нужна мне статья о превышении самообороны, а всего лишь отключить на пару минут.
— Вы слушали песню Евгения Покровского «Аист на крыше» в исполнении Полины Кругловой. А сейчас слово передаём нашему корреспонденту Евгению Суслову, который только что вернулся из Якутии, где полтора месяца прожил с оленеводами…
Молодец тёзка Суслов, настоящий экстремал. А я стоял
