И тогда оно упало мне в руки - Луис Реннисон

— Ё-моё», — сказала Рози.

…Домой я вернулась вся промокшая до нитки. Но я этого даже не почувствовала. В моей душе шел нескончаемый дождь…

Мутти с вати вернулись. И привезли от дедушки Либби с косоглазым чудовищем Горди. Уложив сестренку спать, они расхаживают внизу, подначивая друг друга и приговаривая: «Тсс! Тсс!»

Вроде умолкли. Слава тебе господи.

Черт. Вати затянул гимн «Боже, храни королеву», а мутти дико хихикает. После первого куплета — тишина. Потом вати говорит:

— А теперь второй куплет.

Папа поет, мама ржет. Ужас. Но зато их двое, а у меня — никого, даже Либби сегодня спит не со мной. Меня никто на свете не любит.

И никогда не полюбит.

А он мне ну так нравится.

Я лежу в кровати и плачу.

…Просыпаюсь от того, что чувствую у себя на шее тяжесть мокрой кошачьей попы. Открываю глаза и в свете луны вижу: в упор на меня смотрят четыре кошачьих глаза — вернее три, потому что четвертый косит куда-то в сторону комода. Из чего делаю два вывода. Первый: меня пытаются придушить не одна, а две мокрых кошачьих попы. Второй: Горди уже успел погулять под дождем. Оба кота трясутся от холода и чихают.

— Кыш! — говорю я. — Идите к себе в корзину!

Ангус перекатился на спину и начал елозить, вытираясь о мое одеяло. Горди, не переставая чихать, сначала вцепился когтями в папашкин загривок, а потом забрался ко мне под одеяло. Оооо… Я хватаю его за шкирку, вытаскиваю и говорю, глядя прямо в глаза, а точнее в глаз:

— Гордон, ты плохой котенок, ай-яй-яй. Марш в корзину!

А он высунул язык, мокро дышит на меня и смотрит, смотрит…

Ну что творится в его глупой головенке?

Обсохнув в корзине, коты устроили беготню по ковру, с грохотом наталкиваясь на мебель.

Я засунула голову под подушку. Еле уснула.

Воскресенье, 24 апреля

Пошла днем погулять в поле. Не хочу, чтоб предки расспрашивали меня про вчерашний вечер. Не хочу отвечать на телефонные звонки подружек.

Я чувствую в груди сердце. Оно разбито уже столько раз, что его не склеишь. Остается только одно — прилично сдать экзамены и уехать в Конго, например. Буду работать там врачом, помогать человечеству. Но как представлю этих больных нытиков, прямо бешенство берет. Во вторник у меня практика в приемной доктора Клуни. Вот и потренируюсь, как абстрагироваться от занудливых пациентов. И еще я надеюсь, что в Конго народ поприличнее. Таких противных соседей, как наши, на всем белом свете не сыщешь.

Тоска…

Получила от Джаски кучу smsок, штук восемьдесят уже. Ладно, вернусь домой, позвоню.

— Джас, это я.

— Привет, Джорджия! Слушай, тут Том рассказал мне, как странно ты себя вела при Масимо. А я-то считала, что он тебе нравится.

— Но он мне действительно нравится!

— А зачем тогда ты устроила танцы под Рольфа Харриса?

Я хотела ей объяснить, но Джаску, кажется, даже не интересует причина моего столь странного поведения.

— Мы с Томом пришли к соглашению, — тараторит она. — Нужно обменяться кольцами! И пусть себе едет в свою Новую Зеландию. Кольцо ведь — знак верности. Он же все равно вернется.

У меня даже нет сил, чтобы заткнуть ее.

— И еще Том сказал, — продолжает моя подруженция, — что он будет собирать информацию об их дикой среде и даже привезет гербарий.

Кажется, Мисс Трусы Макси ожила. А мне так нравилось, когда она плачется мне в жилетку.

С другой стороны, хоть кто-то в этом мире счастлив.

— Знаешь, — говорю я, — вот вы ушли раньше и даже не знаете, что Линдси уехала с Масимо на его скутере.

Тут даже Джаска отреагировала:

— О, non.

— Oui, Джаска.

— Джорджия, но это же полный merde. Зачем ему Линдси?

— Не знаю. Я совершенно не понимаю парней.

— Хочешь, спрошу у Тома? Он все-таки парень.

— Ну, не знаю, Джас. Я и так еле в себя пришла, не хочу лишний раз…

— Я сделаю это аккуратно.

— Только без имен, ладно?

— Том! — орет Джаска, оторвав трубку от уха. — Тут Джорджия интересуется, как Масимо угораздило посадить на свой скутер Линдси.

Я кричу в трубку, чтобы Джаска заткнулась, но она меня не слышит. Кажется, они собрали там целый консилиум.

— Как же так? — громко возмущается Джаскина мама. — Ты же говорила, что он нравится Джорджии. Зачем он так нехорошо поступает?

— Не знаю, — отвечает Джас. — Может, Том знает?

— Том! — кричит Джаскина мама. — По-моему, Масимо не прав, как считаешь?

Когда к обсуждению моей личной жизни подключился Джаскин папа, я просто положила трубку.

Звонок в дверь. Ну что еще? Никого нет. Все уехали к дедушке. Может, коты набедокурили? Что-то их не видно в доме.

Опять звонят.

Так. Я не обязана открывать. Пусть думают, что никого нет.

Ну да, только у меня свет в окне горит.

Черт. А если это кошачья полиция? Вдруг они «замели» моих буйных питомцев? Ну все, берегись, Ангус, берегись, Горди.

Нет, это не кошачья полиция — слышно, как мои питомцы громко лакают воду из толчка, фу.

Открываю дверь прямо как есть, в пижаме. Она у меня в том же стиле, что трусы макси у Джаски — то есть огромная и бесформенная. Но мне перед чужими не стыдно.

Мама. А это Дейв Смехотура. Стоит и смотрит, опершись о косяк:

— Привет, джорджиальная моя. Да, ну и пижамища.

— Я… Эээ…

— Так можно войти или нет? Я принес тебе благую весть, прямо как Санта-Клаус в Рождество.

— Эээ… Ты проходи на кухню, поставь там чайник, а я сейчас.

Бегу наверх, быстренько подкрашиваю губы, ресницы, накладываю румяна, переодеваюсь в джинсы с футболкой, а вандербра надеть не успела — придется опять держать руки скрещенными на груди. Уф, уф… Бегу вниз на кухню.

Дейв сидит на корточках и чешет Горди животик. Когда он поднялся, Горди повис у него на рукаве, как ушастая сосиска.

— Я пришел к тебе с миссией любмейстера[62], — поясняет Дейв. — Как твой наставник по любовным вопросам, докладываю, что виделся с Масимо.

Я вся затрепетала. В это время Горди с грохотом свалился на пол.

— И что-то-то он ска-ка-зал?

— Что вообще произошло в субботу? Масимо говорит, ты была какая-то странная.

— Понимаешь, у меня сногсшибанцы слиплись, а одна потом вообще отвалилась.

— Сногсшибанцы? Слиплись? И одна отвалилась? Как это?

Дейв с недоверием смотрит на мои нунги — вроде обе на месте.

— Да нет, ты не понял, — говорю я. — Я имею в виду накладные ресницы. Я опустила глаза, и ресницы слиплись. Я же ничего не видела. Поэтому я притворилась, будто танцую с закрытыми глазами. Потом одна сногсшибанца отвалилась, а от второй я избавлялась в тарталете.