Отмщение - Андрей Жиров

- Что ты, Алексей Тихонович, смотришь волком? Думаешь, не понимаю? Нет, как раз понимаю... Всё понимаю.

- Риск ведь какой! - тут же взвинтился Лазарев. - Это же ведь чистое безумие! На блюдечке, по своей воле прямо в руки к противнику! Да мало того, что пропадут - ещё и все планы раскроют! Эх...

Расстроившись окончательно, полковник не стал договаривать - только обреченно махнул рукой. Отвернувшись от стола, тяжело опустился на стул, демонстративно сосредоточившись на изучении одного из темных углов.

- Выговорился, Алексей Тихонович? - спокойно уточнил Ильин. Вопрос был риторическим, потому командир продолжил, даже не думая ждать ответа. - Так вот, что я тебе отвечу... Плохо будет всегда, как ни прикидывай. Так и эдак можно ошибиться, а уж в нашем положении легко и на ровном месте лоб раскроить. Что до секретности... Шила в мешке не утаишь. Прорыв все равно засекут и те, кто нужно, концы с концами увяжут, будь спокоен. Мы же не на внезапность рассчитываем, а на умение. Даже на везение, если хочешь.

Заметив неодобрение во вскользь брошенном взгляде товарища, Ильин твердо продолжил гнуть линию: Да, да, Алексей Тихонович. Именно на удачу. Тебе ли не знать, что не все от нас зависит? В ином деле хоть взвод, хоть полк - все едино. Лягут карты - получится, а нет - не переборешь судьбу.

- На удачу рассчитывать все равно, что в петлю лезть... Удача - ненаучный термин, - огрызнулся Лазарев. - Повезет - не повезет. Здесь не карты, не бирюльки! Случайность всегда неявная закономерность. А на войне главный залог этой закономерности - расчет и умение!

- Да было б так все просто... - грустно усмехнулся Ильин. - Нет, дружище... Ты хотя бы нас самих возьми. Разве от нашего умения, от тонкого расчета зависело, что не угодили в бойню там, на орбите? А Ирвин? Не случилось бы век назад трагедии с метеоритом - где бы он был сейчас? Это для нас североамериканцы стали братьями по несчастью и дружественным народом. А ведь могли иначе после победы непременно бы перегрызлись вновь - к том ведь и шло. И был бы сейчас не майор Ирвин ВКФ СССР, а Ричард Ирвин, пилот каких-нибудь военно-космических сил САСШ, против нас воюющий вместо немцев. Скажешь нет? Чья здесь заслуга, чей расчет?

- Положим, не от нас все зависит, факт, - ответил Лазарев всё так же непримиримо. - Никто наперед не знает - здесь или там болванка ляжет, тот или иной под шальную пулю угодит. Только ведь и мы не телки на поводке: куда узда потянет, туда и бредем. С судьбой спорить глупо. Но в том, что мы здесь и сейчас, гораздо большая заслуга принадлежит людям - многим, да что там - всем, кто дошёл и не дошел. Тем, кто из сложившейся ситуации использовал максимум...

- Согласен, - кивнул Ильин. - Только вот мы сами ничем не лучше и не героичнее тех ребят, что сгорели, у кого просто не оказалось шанса себя проявить. Ни одного, ни единого. Что же они из-за этого хуже? Потому и считаю нужным отправить две группы. Мало ли, что случится? Вдруг снегоходы угодят в капкан? Да и чтобы за такой короткий срок в незнакомом, оккупированном городе провести мощную диверсионную операцию - причем провести эффективно - нужно уметь удачу поймать. И, пока она к нам благосклонна, я хочу попытаться.

- Чёрт с тобой, Иван Федорович... - Лазарев порывисто поднялся на ноги, с досадой махнул рукой. - Не убедил, но спорить больше не стану. Не согласен я и все. Но дело, ты прав, нужно делать. Вот уже пятнадцать минут говорим, а стоило ли так много? Ведь все на вес золота. Так что не буду спорить и саботировать - везде помогу, пусть даже не согласен.

- Хорошо, - благодарно кивнул Ильин. - В таком случае, Юрий, Роберт, удачи вам. Собирайте людей, готовьтесь и выступайте... - Взглянув на часы, полковник миг помолчал и добавил. - Время встречи через десять часов, пятьдесят три минуты, Томск...

... Не теряя даром драгоценных минут, разведчики бегом покинули штабную палатку. На этот раз без долгих разговоров - ограничились тридцатью добровольцами. Собираться и вовсе не потребовалось: необходимое в полном порядке у каждого бойца под рукой. Лишние полчаса пришлось потратить на проверку снегоходов - было бы крайне обидно, если бы машины подвели в самый ответственный момент. Да и просто остановиться в заснеженном лесу приятного малою. Параллельно с профилактическими работами местные умельцы-инженеры наскоро соорудили из свежих досок вполне приличный гроб. По меркам рискнувшего дважды добровольца. Если бы никто не вызвался, Чемезов готов был сам плюнуть на должность - только бы не сорвать операцию. Но обошлось. Получившееся в результате изысканий произведение столярного искусства начинили взрывчаткой без запаха, установили второе дно. После пришла очередь отделочных работ: изнутри наскоро задрапировали белым полотном парашютного купола, а снаружи - тщательно натерли обрезком колбасы. Под конец Фурманов с четверкой переоделись в гражданскую одежду. Юрий было уже полагал, что придется срезать погоны и нашивки с курток, но обошлось - запасливые интенданты ещё с Алатыря чего только не припасли.

Единственной слабостью оставалась координация действий. Поезда, наверное, ходят хоть и нередко, но все же далеко до порядка мирного времени. Задержки, проверки, те же беженцы. Да и стихия не способствует. Кто сейчас станет следить за путями, дежурить в диспетчерских и на станциях? Ориентируясь на обозначенное Ильиным время, определили допустимый зазор в полчаса: если первая группа Фурманова не успеет сесть на поезд или опоздает на поворот к Бору, Чемезов со второй организуют шум и пойдут на прорыв. Второй шанс встретиться - на окраине, в начале Кутузовского тракта. Там ещё один зазор через шесть часов. После - каждый за себя.

Наскоро оговорив детали, Юрий и Роберт дали команду бойцам рассаживаться. С шутками на снегоход торжественно водрузили и одетого в "деревянный костюм". Фурманов тогда, глядя на общее настроение, отметил про себя правоту командира: удача действительно сопутствует бригаде. Да и люди постепенно отошли, оттаяли. Первые пару дней вроде бы все казалось нормальным, но после... То ли адреналин исчез, то ли трезвость сознания вернулась, но уже на третьи сутки в души вползла апатия. Пуская легкая, неосознанная - она таилась в глубине. Сказывалась неизвестность, почти полная изолированность от мира. Но все-таки бригада держалась. Не смотря даже на поступившие вести о вражеской интервенции и фантастические заявления про пришельцев.

Переломило силу духа уже второе по счету падение. Там, в слепой снежной пустыне Таймыра, среди ревущих буранов и непроглядной свинцовой плоти облаков, обессилевшие люди отдавали последние силы, пробираясь все дальше на север. Никто не знал наверняка - что ждет впереди. Но отступать было некуда, да и невозможно. Чудо - да нет, не чудо, - подвиг людей, что дошли. И не просто дошли - не запаниковали, не бросили раненных и обессилевших, не забыли о деле.

Именно когда обмороженные десантники перешагнули ворота секретной базы и наступил пик кризиса. Отступление, отсутствие четкой цели, потеря командиров... Пускай погиб лишь Кузнецов, но и Геверциони тогда мало чем отличался от мертвого. Наверное нечто подобное произошло с войсками Наполеона в долгожданной, желанной Москве...

Но постепенно ситуация вновь изменилась - после объявления предстоящего похода мораль, дух возвращались. И чем дальше, тем сильней: что ни говори, а делать дело - не просто делать - наступать на противника несомненно лучше, чем опасливо таиться у себя же дома или, забившись в тихий угол, уповать на провидение. Вот сейчас, кажется, успехи - как свои, так и обретенные благодаря везению - залечили души бойцов. Можно без преувеличения сказать, что 137-я гвардейская вновь так же сильна, как и прежде. Нет - гораздо сильнее. Пройденный путь не остался незамеченным. Из таких перипетий либо выходят закаленными, либо не выходят вовсе.

И вот теперь, когда Чемезов высадил попутчиков в паре километров от станции и, совершенно безалаберно махнув на прощание, скрылся за деревьями, Юрий не чувствовал даже малейшего сомнения в успехе. Внутри созрела непоколебимая уверенность - как в себе, так и в боевых товарищах. Даже злосчастная авантюра за авторством Роберта теперь вовсе не казалась безумной. Единственное волнение - из-за ответственности. Слишком непривычная ноша. Но воспоминания помогли отвлечься.

- Стой, привал, - скомандовал Фурманов, когда до станции осталось не более пары сотен метров. Как раз на краю заснеженной чащи. Впереди лишь редкий, невысокий кустарник, а все больше - укрытое снежным покровом поле.

- Ну, пришли... Райлян, занимай боевой пост... - с определенной долей неловкости продолжил полковник. Деревянный одноместный ящик лежал припорошенный снегом словно ледокол в ледяном плену.

- Так точно, товарищ командир, - совершенно искренне усмехнулся в ответ сержант. Белозубая, совершенно гагаринская улыбка не давала и малейшего шанса заподозрить бойца в недовольстве или малодушии. Будто бы не сомнительная - и смертельно опасная к тому же - авантюра ему предстоит, а нечто вроде аттракциона. Извращенное, но развлечение.