Догмат крови - Сергей Степанов

— Почему же вы не сообщили о виновности Луки Приходько?

— Хлопца жалко, але його же не повернешь, — вздохнул Федор. — Коли уку заарестуют, хто буде харчевать сестру и ейных детин. Хай робит!

Внося в протокол показания Нежинского, следователь скорбно покачивал головой. Дядя знает убийцу племянника, но боится, что того арестуют и некому будет кормить его семью. «Н-да, народная нравственность напрямую зависит от народного благосостояния, — думал Фененко, вызывая конвойного. — Федор Нежинский туп и неразвит, но нравственно глухим существом его сделала не природа, а бедность. Он не имеет постоянной работы, не может содержать родных и вследствие этого вынужден покрывать убийцу, встречаться с ним каждый день, сидеть с ним за одним столом».

Конвойный увел Нежинского, но не успел Фененко перевести дух, как в его камеру постучался пристав Красовский. На снимках, публикуемых в киевской желтой прессе, сыщик выглядел бравым офицером. В действительности он был невысокого росточка и субтильного сложения. Аккуратно зачесанные волосы, реденькие и столь же аккуратно подстриженные усики, скромно потупленные глаза — по этим признакам его можно было принять за мелкого конторского служащего. Фененко не раз задавался вопросом, не наговаривают ли на Красовского, что он был правой рукой легендарного мздоимца Спиридона Асланова? С другой стороны, трепещут же воры перед этим мягким и предупредительным человечком!

— Василий Иванович! — расплылся в улыбке Красовский. — Ну что, заложил Нежинский своего родственничка?

— Он дал нужные сведения, — сухо кивнул Фененко. — Полагаю, теперь отчиму не вывернуться.

— Так точно! Хотя в его показаниях, собственно, уже нет необходимости, — с невинным видом заметил пристав. — Мы провели опознание, и свидетель Ященко подтвердил, что встреченный им у пещеры человек является Лукой Приходько. Я уже и полицмейстеру рапортовал.

«Вот как! Красовский пытается приписать себе все заслуги», — подумал следователь и попенял приставу:

— Поторопились, милостивый государь, поторопились без меня. Надеюсь, опознание было проведено в соответствии с требованиями закона?

— Василий Иванович! — пристав сделал обиженное лицо. — Кажется, я не первый год в полиции! Рядом с Приходько поставили двух переодетых в штатское платье городовых, сходного с подозреваемым роста и сложения.

— Ну, городового в любой одежде за версту отличишь, — усмехнулся следователь, припомнив по университетским годам, что переодетые городовые на студенческих сходках все время норовили собраться в полувзвод и замаршировать в ногу. — Ладно, давайте сюда Ященко.

Печник Ященко, медлительный малоросс средних лет, вошел бочком и робко поздоровался со следователем и приставом. Фененко официальным образом осведомился у свидетеля, подтверждает ли он, что одно из предъявленных ему в ходе опознания лиц являлось тем самым человеком, которого он видел у пещеры.

— Як сказать? — замялся печник. — По платью схож, шапка теж. Волосья черны, усы черные, вверх закручены — це так. Носы у обоих длинные. С затылку дюже схожи. Вин маял вытянутый затылок.

«Точно, у Приходько голова дегенерата, приплюснута с боков, словно побывала под паровым молотом», — припомнил Фененко.

— Тильки полностью не уверен, боюсь взять грех на душу, — неожиданно закончил печник.

Следователь предложил свидетелю записать его показания следующим образом: «Я нахожу между Приходько и тем человеком удивительно большое сходство. Когда мне его предъявили, мне так и показалось, что Приходько есть именно тот человек, которого я видел 12 марта. Конечно, утверждать этого я не буду, но сходство настолько большое, что мне так и хочется сказать, что я видел Приходько 12 марта».

— Дюже схож, це так! — кивнул головой Ященко.

Следующим в камеру судебного следователя ввели самого Луку Приходько. Глядя на него, Фененко нашел, что со времени их последней встречи переплетчик очень изменился. Жидкая бороденка была обрита, закрученные в кольца усы печально обвисли, лицо было мокрым от слез. Он шел спотыкаясь, словно слепой, и высокий, атлетического сложения агент Выгранов придерживал его за плечи. Когда агент усадил переплетчика в кресло, тот обмяк, низко опустив черную голову.

«Почти наверняка передо мной убийца, — размышлял Фененко, — злодей, чудовище! И что же? Иных чувств, кроме жалости, он во мне не вызывает. Ох, эта раздвоенность! Я ему сострадаю, но по долгу службы вынужден допрашивать, запутывать его, добиваться полного признания. Если он сейчас начнет исповедоваться и изольет все, что у него на душе, я должен буду внести в протокол каждое его слово, чтобы оно попало в обвинительный акт».

— Лука Приходько, — обратился он к подозреваемому, — признаете ли вы, что рано утром марта 12-го дня сего года находились в местности, именуемой Загоровщина, где вас видел свидетель Ященко?

Лука выдавил из себя несколько рыдающих звуков. Ничего нельзя было разобрать. Агент Выгранов наклонился к его уху и гаркнул:

— Говори, скотина, когда тебя господин следователь спрашивает!

— Сыскной агент, что вы себе позволяете, — вскипел Фененко. — Зачем вы стоите за спиной подозреваемого? Выйдите вон из камеры. И вы, господин пристав, будьте любезны, не смущайте допрашиваемого. Оставьте нас наедине.

— Понятно-с, понятно-с, не извольте беспокоиться, — заторопился Красовский, заговорщически подмигивая следователю.

Фененко подал Приходько стакан воды из графина. Переплетчик благодарно взглянул на следователя.

— Не бойтесь, — участливо говорил Фененко. — Никто не смеет вас запугивать. Знаете, Приходько, я не могу поверить, что вы, человек, в сущности, не злой, сами решились на преступление. Вас кто-то вовлек, кто-то воспользовался вашей бесхарактерностью. Я слышал, что у вас есть отец, братья. Может быть, они заставили вас?

— Пан добрый! — по лицу Приходько катился град слез. — Луке виселицы не миновать, така у меня планида. Тильки батьку и братьев не чипайте. Нехай меня одного повесят.

Фененко подумал, что убийца напрасно боится виселицы. В России казнят только политических! За попытку, за одну только попытку теракта против Ваньки Каина военный суд отправил на эшафот семь чудных юношей и девушек! Зато к уголовным преступникам российские законы гораздо снисходительней. За зверское убийство ребенка Приходько отделается десятью-двенадцатью годами каторги.

Между тем рыдания Приходько перешли в настоящую истерику. «Это у них семейное. Жена тоже припадок устроила. Не мешало бы направить их на психиатрическую экспертизу», — подумал Фененко. Поняв, что сегодня допрашивать Приходько бесполезно, следователь крикнул сыщиков. Агент Выгранов увел рыдающего переплетчика, а пристав Красовский поинтересовался:

— Ну как, Василий Иванович, убедились?

— Полной уверенности нет, — пожал плечами Фененко. — Меня в особенности смущает алиби Приходько. Ведь начальник сыскного отделения Мищук определенно установил, что весь день 12 марта Лука Приходько провел в переплетной мастерской. Получается, что он никак не мог быть утром около пещеры.

— Шишки еловой ваш Мищук не установил, — хохотнул Красовский. — Поверил на слово работникам мастерской. И это называется сыщик! Изволите видеть, переплетная мастерская принадлежит некому Колбасову, старику, пребывающему под каблуком своей молодой супруги. По моим сведениям, Лука сожительствует с женой старика. Она старается выгородить своего любовника. Другие переплетчики тоже держат руку молодой хозяйки. Но стоило мне разъяснить работникам, в какую историю их впутали, как они пошли на попятную. Теперь они не подтверждают алиби Приходько. Подозреваю, что именно Колбасова и подбила Луку на преступление.

— Зачем? — недоумевал следователь. — Кому помешал мальчик? В чем вообще мотив этого дикого преступления?

— Мотив корыстный. Теперь иных и не бывает, — убежденно сказал Красовский. — Когда я начинал по сыскной части, многие преступления совершались из ревности, мести, вообще, под воздействием чувств-с! А сейчас какие чувства? Жены предаются разврату с дозволения законных супругов, матери торгуют невинностью дочерей. Упаднический век-с! Извольте видеть, мать убитого прижила ребенка вне брака от мещанина Феодосия Чиркова, коему перешли в наследство двухэтажный дом и усадьба. Феодосий был форменным забулдыгой, в пятом году ушел добровольцем на японскую войну. С тех пор о нем ни слуху ни духу, наверное, сложил буйную головушку на маньчжурских сопках. Но перед отъездом он решил обеспечить своего незаконнорожденного ребенка и положил в банк капитал на его имя. Лука Приходько откровенно говорил своим родственникам, что женился на беспутной Александре исключительно ради этих денег. Он мечтал открыть собственное дело, возможно, на паях со своей любовницей Колбасовой. И вдруг деньги уплывают из рук! Пасынок поступил в Софийское училище. Тетка мальчика уговорила сестру потратить капитал на оплату дальнейшей учебы Андрюши. Натурально, Приходько озверел. Впрочем, я вам так скажу, Василий Иванович. Даже без выяснения семейных дел, я бы стал искать убийц среди шорников или переплетчиков. По характеру ран видно, что орудовали швайкой или переплетным шилом. Я собираюсь арестовать отца и братьев Луки Приходько. Все они переплетчики, все зарились на Андрюшин капитал.