Homeland. Игра Саула - Эндрю Каплан

– Увидимся в Лэнгли? На том же месте, «У Уолтера»?

– Зачем нарушать ритуалы, – ответил Дар, выходя из номера, – если они отлажены до совершенства?

– Как всегда, обычные вафли, без сбитого масла? – спросил Саул, но дверь уже закрылась.

Он выждал ровно сорок минут, спустился на улицу и на такси отправился в прибрежный ресторан. Щурясь на солнце, вошел в полупустое заведение. Благодаря тонированным окнам внутри царил аквамариновый полумрак. Саул будто шагнул в подводное царство. Кондиционер работал в режиме «арктическая стужа». Саул жестом отослал прочь официантку-филиппинку, что направилась было к нему, и оглядел зал. За одним из столиков, лицом к гавани сидел, почитывая номер «Халидж таймс», выходец с Ближнего Востока с аккуратной бородкой.

Вот к нему-то Саул и направился.

23 апреля 2009 года

У бассейна в отеле «Аль-Хамра» принимали ставки. Журналисты тем временем играли в жесткую версию водного поло: с запечатанной бутылкой из-под бурбона «Джим Бим» вместо мяча. По словам старожилов, пари начали заключать еще при Саддаме. Почти все журналисты здесь были из числа стрингеров, что работали для небольших газет и журналов и остались тут после того, как журналисты из крупных изданий покинули Ирак – теперь-то, когда он перестал быть темой для передовиц.

Пари состояло в следующем: угадать, какой отель взорвут в ближайшее время. Пока что больше всего денег – которые сдавали пьяному перуанскому наемнику – собрал «Палестина». «Аль-Хамра» шел третьим. Наемник, оставшись в одних плавках, прислонил автомат к стволу пальмы и орал: «Писко![28]»

Вторым значился отель «Шератон Иштар».

– Это недалеко, – заметила Кэрри, глядя на здоровенного южноафриканца, что хлебал двойной «Джонни Уокер голд» из бокала для «Гиннесса». Ради этого типа Кэрри и вернулась в Багдад. – Оба отеля на площади Фирдаус. Разброс – небольшой.

– Да, но вопрос в том, – ответил Мариус де Брюйн, южноафриканец, – какой отель пострадает сильнее. Пять тысяч баксов на «Палестину».

Он достал из кармана джинсов толстую пачку сотенных купюр и бухнул ею о столик у края бассейна.

На руке у него буквально повисла украинка Даша: облегающий черный топ, шортики, золотисто-каштановые волосы, модельная внешность. Ей было скучно, однако нос у нее покраснел, зрачки расширились. Должно быть, прогнала по ноздре. Девчонка была явно из тех, кто совершит любую глупость, лишь бы развеяться.

Впрочем, она тут была не единственной привлекательной спутницей для мужчины; в отеле собралось много других красавиц: иракских, азиатских, европейских – пришедших сюда вовсе не ради журналистов. Эти положили глаз на влиятельных бизнесменов и двух мелких дипломатов из корпуса коалиции. У края бассейна, точно рыбка для прикорма, терлось больше дюжины молодых китайских проституток в бикини, что притворялись, будто пьют из пластиковых коктейльных бокалов. Протянутые между пальмами гирлянды создавали праздничное освещение и мерцание на воде.

– Откуда в Багдаде китаянки? – чуть ранее спросила у де Брюйна Кэрри. Так или иначе, миссия подразумевала сближение с ним.

– Откуда здесь вообще иностранцы? Это экзистенциальный вопрос, – ответил южноафриканец, глядя на нее так, будто она – следующий пункт в меню, после украинской супермодели. Впрочем, он мог взять обеих разом.

Де Брюйн был настоящим великаном, от него так и веяло силой: сложение как у боксера-тяжеловеса, короткие каштановые волосы и необычайно очаровательная улыбка, почти как у Рассела Кроу в роли гладиатора. Кэрри не могла отвести от него глаз. «Осторожнее, Кэрри, – предупреждал ее Уарзер, – не ведись на чары, на улыбку». Впрочем, Кэрри тогда восприняла его слова скептически, особенно после ссоры у нее в квартире. «Его боятся даже властители Багдада, – говорил Уарзер. – И все молчат, не скажут ни доброго, ни худого».

Теперь Кэрри убедилась в его правоте. Байки байками, но стоило упомянуть на людях имя де Брюйна, как все мрачнели, как бы говоря взглядом: «Держись от него подальше», и меняли тему разговора. Все боялись его охраны: южноафриканцев и перуанцев. Ходили сплетни, дескать, не все безголовые, издырявленные дрелью трупы, что ежедневно объявляются в моргах – результат войны между суннитами и шиитами.

– Не стоит тебе выходить прямо на него, – сказал Уарзер, и Верджил кивнул, соглашаясь. – Это слишком опасно.

– Другого пути нет, – возразила Кэрри. Саул велел сблизиться с де Брюйном: последний раз перед смертью Лебеденко звонил ему. «Тебе предстоит пройтись по канату над пропастью, – признавал шеф, – время поджимает: Абу Назир, “Железный гром”… Делай, что можешь». Теперь все зависело от Кэрри, она знала, чего стоит такое напутствие. Знала она и то, что исполнит поручение. Вот только ни Уарзеру, ни Верджилу нельзя было говорить, кто его дал, это задание.

Еще секрет. Они жили секретами, что-то таили друг от друга и даже от самых близких людей.

– Что до рисков, – ответила Кэрри коллегам, – то мы вроде не в сказку попали.

Багдад. Война как будто поутихла, однако отчаяние все еще витало в воздухе, как пыль и песок.

«Аль-Хамра» превратился в любимое питейное заведение для иностранцев – после того, как закрыли загородный клуб «Багдад», а «Палестина» пострадала от взрыва бомбы в припаркованной рядом машине. «Аль-Хамра» располагался в Джадрийе, составляющей часть Эль-Каррады, полуострова, что большим пальцем выпирал из восточного берега Тигра, заставляя реку делать резкий поворот.

Сидя на краю бассейна, Кэрри чувствовала, как за ней наблюдает Уарзер. Она вспомнила ссору.

– Ты не пойдешь, Кэрри, я не пущу, – заявил Уарзер, когда они вернулись в ее квартиру.

– Не пустишь? – переспросила Кэрри. – Это ты говоришь мне, в моем же доме? Можешь проваливать, когда хочешь, – махнула она рукой. – Я тебя не держу, и ты меня не удержишь.

– А если он поимеет тебя как одну из своих шлюх? Напичкает наркотой? Кэрри, он барыга. «Ноль-один», героин, пушки, женщины… Что угодно, он всем занимается. И что мне, смотреть на вас?

– Не хочешь – не смотри, – отрезала она.

– Ну и кто ты после этого, Кэрри? Sharmuta? Чем ты тогда будешь лучше уличной девки? Чем?!

– Ничем. Ты это хотел услышать? Я и есть шлюха, доволен? И ради меня ты бросил жену. Ради шлюхи. Иди давай, возвращайся домой.

– А если я отпущу тебя, Кэрри? Если стану просто следить? Кто я тогда после этого? Кто?

– Сутенер. Ты – сутенер, а я – шлюха, – ответила Кэрри, спрятав лицо в ладони и опустившись на пол кухни.

Взяв след и вернувшись в Багдад из Стамбула, Кэрри была так рада вновь увидеть Уарзера, такого застенчивого, с грустным доверчивым взглядом и смущенной улыбкой. Они будто заново начали встречаться; пошли ужинать: смех, разговоры, дурная китайская еда в кафе «Свобода» и секс поздней ночью. Кэрри не могла заснуть, понимала, придется лгать Уарзеру. Он нравился ей, хоть она его и не любила. Потом, под отдаленные призывы муэдзина к утренней молитве она провалилась наконец в сон.

И ссора на следующий вечер, перед уходом в «Аль-Хамру».

– Прошу, перестань, – говорила Кэрри, одеваясь. – Это бессмысленно.

– Почему? – спросил Уарзер, подходя ближе.

– Если я не пойду, случится беда.

– Мы сами иногда причиняем беды.

– Да, но маленьким девочкам головы не отрезаем. Так что, если ты не со мной – уходи. Просто уходи и все, ладно?

На глазах у Кэрри де Брюйн, пустив в ход свои чары, обрабатывал двух клиентов. Один из них – иракец с усами а-ля Саддам, что покуривал кальян, – похоже, был большой шишкой в местном правительстве. Второй, в черной тенниске, походил на турка или, скорее, на курда.

Рядом терлись две привлекательные девушки в платьях с низким вырезом: местная, которой, кажется, сделали, пластическую операцию на нос (причем качественную), и вьетнамка – очень сексапильная. В любой момент, по сигналу де Брюйна, они готовы были повиснуть на иракце и курде.

«Он все время что-то продает. В принципе, как и все люди на свете».

Де Брюйн возглавлял «Аталаксус экзекьютив», одну из двух топовых частных военных компаний, что задержались в Ираке, тогда как американские фирмы сдали позиции. «Аталаксус» за треть цены, выставляемой американцами, импортировала в Ирак наемников из стран третьего мира: бывших спецназовцев из Южной Африки и офицеров перуанской разведки, которые оттачивали навыки на партизанах «Сияющего пути»[29]. Репутация и тактика перуанцев, кстати, заставляла вздрагивать даже закаленных моджахедов.

– …Остальное, – внушал де Брюйн мужчине в костюме, на которого Верджил еще в отеле «Ар-Рашид» повесил «жучок», – это прибыль.