Bruises (ЛП) - "starsthatburn"

— Ты не против? — тихо спросила Эмма.

Она была более чем не против. Реджина просунула руку под шею Эммы и притянула её ближе, повернув голову так, чтобы уткнуться носом в её локоны. Один только их запах заставил мышцы между её ног сжаться.

— Всё идеально, — ответила она, закрывая глаза.

Они обе притихли, и как только Реджина подумала, что Эмма наконец-то заснула, её голос раздался сквозь темноту:

— Спасибо за то, что ты терпелива со мной.

Реджина улыбнулась самой себе. Рука, которую Эмма положила на её живот, повторяла узор на шёлке её сорочки.

— Конечно, — ответила Реджина. — Столько, сколько потребуется.

Наконец, впервые с тех пор, как они встретились, она почувствовала, что Эмма расслабилась.

========== Глава 7 ==========

Эмму разбудил не шум, а какой-то запах. Он не был сильным или неприятным — на самом деле, это был, вероятно, новый любимый аромат Эммы во всём мире. Однако он был всё ещё, в основном, незнаком ей, и это вытащило её из беспокойного сна, словно рыболовный крючок.

Она открыла глаза и очутилась лицом к лицу с Реджиной, ароматом её чистых простыней и дорогого шампуня. Она крепко спала на другой стороне кровати, мягко дыша в подушку. В какой-то момент ночью она перевернулась на живот, в результате чего её волосы спали на лицо, и её вид автоматически заставил Эмму улыбнуться. Она хотела налюбоваться Реджиной как следует, но сопротивлялась желанию убрать волосы с её лица.

Эмма от силы поспала три часа, но воспоминания о прошлой ночи заняли минуту, чтобы вернуться к ней. Она посмотрела на губы Реджины, которые даже во сне восхитительно выпячивались и дрожали. Она слишком ярко помнила, каково это — целовать их, нежно дразнить их открытым ртом, страстно вторгаясь в её рот острым язычком. Но она также вспомнила, каково это — быть снова отвергнутой, и её щеки вспыхнули от этой мысли. Её сердце ёкнуло, пытаясь притянуть её к Реджине и отдалить от неё одновременно.

Это была самая глупая вещь, которую ты когда-либо делала.

Она знала, что Реджина была права, остановив всё; Эмма не могла думать трезво, и если бы они зашли дальше, они, вероятно, не смогли бы взглянуть друг другу в глаза этим утром. Реджина была благоразумна и подумала наперёд за неё, и Эмма знала, что она должна быть благодарна за это, но, глядя через кровать, на эти мягкие губы, она не была уверена, что способна.

Желание поцеловать её снова бурлило внутри неё, и Эмма заставила себя сесть прямо, запустив руки в волосы. Боже, неужели ты ничего не можешь сделать правильно?

Лицо её мужа насмехалось над ней в её собственной голове, и она вздрогнула. Тогда она без малейшего сомнения знала, что он убьёт её, узнав об этом. Потому что вопрос был даже не в том, если, и не в том, что — он узнает, и он покончит с ней. Он даже не подумает дважды.

Эмма застонала, оглядываясь на то место, где спала Реджина. Один только её вид скрутил её живот отчасти от тоски и отчасти от унижения, и она заставила себя подняться с кровати. Она направилась к двери, не позволяя себе оглянуться.

Звук щелчка двери ванной каким-то образом встряхнул Реджину. Она подняла голову с подушки, оглядываясь в поисках Эммы, и обнаружила рядом с собой пустую кровать. Она вздохнула, перевернувшись на спину.

Она слышала, как Эмма вошла в душ через две комнаты. Она знала, что это само по себе ничего не значило, но Реджина спала, а Эмма не разбудила её. Она только что вышла. Это о многом говорило.

Реджина прижала пальцы к губам. Их всё ещё покалывало.

Она не солгала Эмме, когда сказала, что не жалеет о случившемся — даже несколько часов спустя она уже скучала по этому. Она всё ещё ощущала, как руки Эммы обхватывали её тело, а зубы впивались в её нижнюю губу, и эти воспоминания пустили дрожь по её конечностям. Но она не могла фокусироваться на этом слишком долго, столько, сколько она хотела, потому что её взволновала новая мысль.

Эмма была расстроена. Возможно, это справедливо — но именно этого Реджина и пыталась избежать. Это было так типично для неё; каждый раз, когда она пыталась сделать что-то хорошее — правильное — всё заканчивалось тем, что она причиняла кому-то боль. Она накрыла рукой своё в лицо и застонала в сгиб локтя.

Но она лежала там так долго, что, в конце концов, вынудила себя вылезти из мятых покрывал и поправить их, как могла. Она вышла из комнаты и пошла в противоположном направлении от Эммы, закрыв за собой дверь спальни.

[Х]

Реджина приняла душ, накрасилась и оделась до того, как Эмма даже вышла из ванной. По пути вниз Реджина остановилась у двери, чуть не подняв кулак, чтобы постучать. Затем она передумала и направилась на кухню, прекрасно зная, что Эмма ждёт, когда она уйдёт, прежде чем выйти из-за двери.

Несмотря на это, Реджина пробыла одна на кухне долгое время, прежде чем Эмма, наконец, решила присоединиться к ней. Реджина прислонилась к столешнице, рядом с ней уже был готов кофе в кофейнике, её глаза были устремлены на пустые тарелки и стаканы сока, которые она поставила на барную стойку. Она барабанила пальцами по краю столешницы, задаваясь вопросом, в какой момент она должна просто сдаться и поесть в одиночестве. Затем она услышала мягкие, медленные шаги на лестнице. Она сразу же повернулась спиной, потянулась к кофейнику и налила две чашки, убедившись, что будет выглядеть занятой, когда дверь, наконец, откроется.

Эмма вошла в кухню, и её сердце остановилось где-то около горла. Вид Реджины, повёрнутой спиной, не заставил её чувствовать себя лучше. Она сглотнула, позволяя двери тихо закрыться за ней, прежде чем она выдавила из себя:

— Доброе утро.

Реджина обернулась, как будто не слышала, как она вошла.

— О, доброе утро, Эмма. Хочешь кофе?

Эмма кивнула.

— Да, пожалуй.

— Я собиралась приготовить яйца, — сказала Реджина, указывая Эмме сесть. Она неохотно это сделала. — Я просто решила подождать, чтобы узнать, в каком виде ты любишь.

— Э-э… омлет, если можно.

— Нет проблем, — сказала Реджина, ставя перед Эммой её молочный кофе. Она ненадолго улыбнулась ей, прежде чем отвернулась и направилась к плите.

Эмма прочистила горло, глядя на стакан апельсинового сока, который ожидал её, когда она пришла. Реджина вела себя нормально, по крайней мере. Может, она даже не захочет говорить о том, что случилось.

Эмма глубоко вдохнула и притянула свой кофе поближе, выглядывая из-под ресниц, чтобы пронаблюдать за плавными передвижениями Реджины по кухне. Её блестящие волосы покачивались, когда она шла, щекоча плечи. Она была одета в плотно облегающую белую рубашку, заправленную в чёрные брюки, и вид её восхитительно тонкой талии и натянутой верхней пуговицы окрасил щёки Эммы в тёмно-красный цвет. Она снова опустила глаза, уставившись в кофейную чашку.

— Эмма?

Она вздрогнула, не поднимая глаз.

— Что?

— Не могла бы ты сделать тосты?

От этого слова её кровь мгновенно заледенела. Не отвечая, Эмма встала со своего места и направилась к тостеру. Реджина оглянулась через плечо и увидела, как она сгорбилась, когда резала буханку хлеба, быстро сунув четыре ломтика в тостер, как будто они гнили в её руках.

Реджина сглотнула, отвернувшись к плите. Она схватила лопатку и подняла её, собираясь начать готовить, но что-то остановило её. Она повернулась к Эмме вновь.

— Ты в порядке?

Эмма дёрнулась так резко, что Реджина услышала, как щелкнула её шея. Не оглядываясь назад, Эмма наклонила тостер в сторону и заглянула в него, глядя на хлеб, который только начал поджариваться.

— Да, я в порядке, — сказала она, и для любого другого человека она звучала бы естественно. Но Реджина видела твёрдую линию её челюсти и слабый румянец на щеках. Обычно Эмме было трудно встретиться её взглядом, но сегодня она даже не пыталась взглянуть вверх.

— Ты уверена? — тихо спросила Реджина, постукивая деревянной лопаткой по бедру. — Я хочу поговорить об этом. Ты не думаешь, может…?

— Тосты будут готовы через минуту, — прервала её Эмма, не отрывая глаз от хлеба. Они даже близко не были поджарены. — Яйца уже готовы?