Bruises (ЛП) - "starsthatburn"

Очевидно, это был вопрос, который Эмма не любила задавать самой себе, не говоря уже об ответе на него. Она взглянула сквозь ресницы, и в её взгляде Реджина увидела, как она боится… и не только своего мужа. Эмма боялась того, что Реджина подумает о ней.

Недолго думая, Реджина потянулась через покрывало и сжала её руку.

— Всё в порядке, — сказала она.

Эмма посмотрела на их соприкасающуюся кожу и вздохнула.

— Я рассказывала тебе о том, как он в первый раз меня ударил. В тот день, когда он выставил меня на крыльцо и сказал ждать там.

— Да, — сглотнула Реджина. — Я помню.

— Когда это случилось, я была так… шокирована. Я думала, что сделала что-то ужасное, и просто не могла вспомнить, что это было. Он был зол и расстроен, и я была так ошеломлена тем фактом, что он всерьёз ударил меня, что я просто… онемела. Я сделала, как он просил. Я думала, что, в конце концов, он пустит меня обратно в дом, и мы поговорим об этом, и я извинюсь, и он тоже, и всё будет хорошо. Я просто предположила, что это моя вина, и всё будет хорошо, если я просто подожду.

— Но что же произошло на самом деле?

Эмма закрыла глаза.

— Он вообще со мной не разговаривал. Было очень холодно, и он заставил меня ждать там в течение нескольких часов, прежде чем, наконец, открыл входную дверь, а затем он просто пошёл наверх, не сказав ни слова. Когда я легла спать, он просто игнорировал меня. В конце концов, когда он, наконец, решил поговорить со мной снова через несколько дней, я почувствовала такое облегчение, что просто сказала себе забыть об этом, что это был одноразовый случай, и он находился под большим стрессом на работе, и не стоило отказываться от лучшего, что когда-либо случалось со мной, из-за глупой ссоры, которая немного вышла из-под контроля.

— Понятно, — медленно сказала Реджина, словно она понимала. — Что потом?

Стыд исходил от окоченевшего тела Эммы, как радиация. Её светлые кудри были разбросаны по подушкам между ними, и Реджина чувствовала, как что-то щекочет её щеку.

— Я спросила его, почему он это сделал.

— Спросила?

— Да. Это было неделю спустя, и с тех пор он был добр ко мне, так что я подумала, что мы уже прошли через это. Мы лежали на диване, и я сказала, что нам нужно поговорить об этом. Он сказал, что не о чем говорить, и я сказала ему, что есть, потому что я никогда не видела его таким раньше, и я до сих пор даже не знаю, что я сделала, чтобы расстроить его так сильно. И он просто стал холодным. Он даже не взглянул на меня. Он вздохнул и сказал, что совершил ошибку, женившись на мне. Сказал, что я — худшее, что случалось с ним.

Реджина сжала челюсти.

— Я бы послала его куда подальше.

К её удивлению, Эмма засмеялась.

— Я так и сделала.

— Ты… что?

— Я сказала ему, что он может идти нахер. Я сказала, что если он даже не в состоянии объяснить мне, не говоря уже об извинениях, почему он выгнал меня из моего собственного дома, тогда, может быть, он заслужил то самое худшее, что с ним когда-либо случалось. И я встала, чтобы уйти.

Реджина почувствовала знакомую тяжесть в животе. Эмма продолжила без просьбы.

— Он оттащил меня обратно и избил так сильно, что я не могла выйти из дома в течение двух недель. Это был первый и единственный раз, когда я отбивалась. Он прижал меня к стене и бил меня снова и снова, и он кричал на меня, и я ударила его в ответ достаточно сильно, чтобы он остановился на секунду. Потом он сдавил рукой моё горло, пока я не потеряла сознание. Когда я очнулась, то лежала на полу в гостиной, а Киллиан был там, рядом со мной, плакал. Он рыдал у меня на животе, и хотя он видел, что мне больно, и я не могу пошевелиться, он умолял меня не оставлять его. Он наконец-то извинился. Моё лицо распухло, и я не могла говорить, и он использовал этот момент, чтобы сказать всё, что он хотел: что он любит меня, что он нуждается во мне. Что он умрёт без меня. Что с этого момента он будет другим. Что мне тоже нужно измениться. Что он — единственный мужчина, который любит меня, потому что я такая упрямая, холодная, и со мной трудно быть рядом, и если бы я ушла от него, я бы всю жизнь жалела об этом. Он знал каждую мою неуверенность и недостатки и использовал их против меня в течение пятнадцати минут. Я просто позволила всему этому забраться мне под кожу, и я была настолько ошеломлена шоком, что мне даже не пришло в голову, что ничего из этого не было правдой.

Она наконец-то подняла глаза и вздрогнула, когда поняла, что Реджина выглядит так, будто вот-вот расплачется.

— Ты всё ещё веришь в это? — спросила Реджина, её голос дрожал.

Выражение лица Эммы не изменилось.

— Честно?

— Да.

— …да. Верю.

— Как ты вообще можешь…

— Я знаю, Реджина, — тихо сказала Эмма. — Я знаю, что это чушь собачья. Я знаю, что быть с кем-то, кто бьёт тебя, не лучше, чем быть одной. Но это не останавливает моё сердце от боли только при мысли о том, что он бросит меня, и это не мешает мне любить его. Я нуждалась в нём так долго и… думаю, когда ты себя настолько не ценишь в любом случае, это не имеет значения, если кто-то бьёт тебя время от времени. Я не чувствую, что заслуживаю большего.

Эти слова прозвучали в голове Реджины, как выстрел. Она открыла рот, готовясь выплеснуть свои возражения, но речь внезапно оказалась за пределами её возможностей. Она никогда в жизни не была такой грустной или злой.

Она протянула руку, крепко прижимая её к затылку Эммы. Эмма моргнула, глядя на неё. Эти крошечные, еле заметные веснушки у неё на носу просто захватывали дух.

— Ты, — решительно сказала Реджина, — заслуживаешь всего. Ты заслуживаешь друзей, и ты заслуживаешь чувствовать себя в безопасности в своём собственном доме. Если бы ты его бросила, может, ты бы не нашла другого мужчину, который полюбил бы тебя, кто знает? Это не имеет значения. Ты не должна жить всю жизнь в страхе только потому, что угроза одиночества больше, чем угроза сломанной челюсти. Ты не можешь относиться к себе так низко, Эмма. Ты намного лучше, чем всё это. Ты намного лучше, чем он.

Эмма нахмурилась, чувствуя давление руки Реджины, скользящей от затылка в сторону её лица.

— Странно, — тихо сказала она. — Я хочу тебе верить. Но почему-то его голос всегда громче, чем чей-либо другой.

— Потому что он в твоей голове, Эмма, — сказала Реджина, сопротивляясь желанию встряхнуть её и выбить его оттуда. — Он пробрался во все твои глубочайшие страхи и заставил тебя думать, что он — единственное, что помогает тебе жить. Подумай о человеке, которым ты была до встречи с ним: ты была сильной и способной. Как может быть лучше для тебя потерять всё это?

Челюсть Эммы теперь дрожала.

— Потому что тогда мне было так одиноко. Я потерялась. Киллиан… нашёл меня.

Реджина сделала паузу. Она не хотела этого говорить, но большие умоляющие глаза Эммы не позволяли ей лгать.

— Он поймал тебя в ловушку, Эмма, — пробормотала она, прислонив большой палец к ушибленному виску Эммы. — Он заставил тебя полюбить его.

Эмма лишь фыркнула.

— Человеческие существа не марионетки, Реджина.

— Совершенно верно. Это не так, — глубоко вздохнула Реджина. — Вот почему тебе нужно перестать быть его марионеткой.

— И что тогда? — спросила Эмма. — Кем мне быть вместо этого?

Реджина почувствовала, как её глаза опустились, чтобы посмотреть на губы Эммы. Её нижняя губа дрожала.

— Просто будь собой, — тихо сказала она. — Ты идеальна такой, какая ты есть.

Когда её слова исчезли, Реджина поняла, что слышит дыхание Эммы. Оно было мягче, чем она ожидала, и устойчивее. Глаза Эммы были стеклянными и широко раскрытыми, когда она смотрела на неё, чувствуя, что благодарность наполняет её, как тёплая вода. Она не могла вспомнить, когда в последний раз кто-то заставлял её чувствовать себя так.

Каким-то образом Реджина знала, что Эмма наклонится к ней, но, когда она это сделала, это всё равно застало её врасплох. Простыни между ними смялись, и воздух начал искриться; тяжёлый от электричества и переполненный теплом. Реджина моргнула, когда Эмма поцеловала её — её губы были настолько невероятно мягкими и незнакомыми, что она не смела дышать, чтобы не разрушить заклинание.