Метаморфозы жира. История ожирения от Средневековья до XX века - Жорж Вигарелло
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Использование понятия «ожирение»
В эпоху Просвещения появляется совершенно новое видение органического субстрата, делая символом то, о чем уже напоминали увиденные в микроскопе невероятные скопления материальных нитей: волокно, сила его реакции, его живость, главная эмблема одушевленной плоти. Жир скорее распространяется по дряблым телам с «расслабленными» волокнами, а не просто по «распухшим» телам. Именно эту слабость следует как лечить, так и подвергать критике. Из-за слабости волокон тело оказывается «захваченным»: эта слабость свойственна «людям медлительным, толстым, флегматичным»[550].
Шарль де Пессоннель, например, в конце XVIII века упоминает «тяжеловесных» голландцев и ругает «ужасную сырость этой страны, расслабляющую ткани, а также сыры и прочую молочную пищу, создающую большое количество влаги в организме, употребление пива, поражающего нервы…»[551]. Луи Лепек де ла Клотюр в 1770-х годах описывает провинциальных толстяков, встреченных им во время путешествия по городам и весям Нормандии. Целью его странствий было изучение влияния ветра и туманов, болот и ила, исследования «воздуха и местности», что можно назвать отголосками учения Гиппократа, однако здесь это более обстоятельный подход, основанный на теории волокон и принципов реактивности[552]. Лепек сравнивает физическую форму населения с географическими особенностями местности, сопоставляет фигуры и условия обитания, соединяя в своих исследованиях землю, флору, фауну, обращая внимание как на силуэты, так и на влияние почвы и климата. Вот всего один пример: различия между жителями нормандских городов Руана и Кана. Первые живут «в мягком и влажном климате», едят слишком много «сливок, сливочного масла, сахара», поэтому их волокна «деликатны и слабы»; они «рано полнеют» и становятся «болезненными, толстыми и тяжелыми»[553]. Вторые, живущие в более сухом, «менее туманном» климате и ведущие «более умеренный» образ жизни, сохраняют свою «природную силу» и не имеют «лишнего веса»[554]. Основное же различие в следующем: «самая главная причина закупорок», нарушений функций внутренних органов, лишнего веса и отеков заключается «в сухих веществах»[555] тела, в извечном расслаблении волокон и нервов.
Идея слабости мало-помалу приводит к тому, что полноту «вообще» начинают относить к категории болезней. Это демонстрирует появившееся в XVIII веке новое слово — «ожирение», которое стали употреблять охотнее, чем привычное «тучность». Оно присутствует во втором издании «Словаря» Антуана Фюретьера, вышедшем в свет в 1701 году, тогда как в первом издании 1690 года еще отсутствует. Во втором издании оно толкуется так: «Медицинский термин. Состояние человека, перегруженного жиром или плотью»[556]. Нельзя сказать, чтобы это слово было полнейшей новинкой[557], но теперь оно начинает употребляться систематически в научном дискурсе. Это подтверждают комментарии в медицинских трактатах: полнота больше не рассматривается просто как количественный излишек, который может быть преодолен умеренностью и воздержанностью, это нарушение порядка, прогрессирующая внутренняя деградация, утрата внутреннего баланса, предполагающая развитие, ускорение, сбои. У ожирения есть свои особенности. Оно обозначается по-другому — как «медицинский» термин; так же его определяет и «Энциклопедия» в 1760-х годах: «излишняя упитанность», представляющая собой «болезнь, противоположную крайнему истощению»[558]. Впервые ожирение начинает восприниматься как особая болезнь, расстройство, которое невозможно исправить, просто добавив что-то или, наоборот, что-то удалив.
Отсюда новая убежденность в том, что ожирение — это патология. Если в классическую эпоху врачи лишь иногда упоминали о случаях аномальной полноты, то в эпоху Просвещения это делается систематически. Например, в 1755 году Journal de médecine описывает случай смерти «чрезвычайно толстой»[559] трехлетней девочки, окружность нижней части живота у которой превышала рост. Неизбежен вопрос: как жир мог захватить столь юное тело? В 1760 году журнал писал еще о некоторых выдающихся случаях, указывая вес или окружность талии и с удивлением отмечая «ловкость», с которой иногда двигались толстые люди. Это косвенным образом подтверждает, что медицина XVIII века, занимаясь вопросами ожирения, все еще интересуется лишь случаями гигантской полноты.
Важно сказать, что термин «расслабленные волокна» подразумевает общую патологию, соединяющую в себе разные симптомы. Описывая голландцев, живущих в «плоской, болотистой и сырой местности»[560], Уильям Каллен называет их то ожиревшими, то отечными. При этом нельзя сказать, что былое различие между водянкой и тучностью исчезло. Первая в представлении врачей того времени по-прежнему связывается с избытком воды, вторая — с избытком жира. Медики эпохи Просвещения отмечают различия между жиром, кровью и водой, однако их манера объединять симптомы при помощи термина «расслабление» показывает, что тучность и водянка традиционно рассматриваются как схожие состояния и что их по-прежнему не научились полностью разделять. Это подтверждает Луи Лепек де ла Клотюр, который одновременно описывает разнообразную «упитанность», а также «отечность, истощение и различные виды водянки»[561], возникшие вследствие избытка жидкости или всяких излишеств. Отсюда постоянные упоминания полноты всех типов: симптом врожденной слабости, в котором нет различий между «людьми с избытком жира» и «людьми с избытком влаги», предрасположенными «вследствие этого к всевозможным болезням»[562].
Наконец, надо отметить стремление создать классификацию болезней, сгруппировав их в патологические «семейства», которые затем можно разделить на роды, классы, отряды, подотряды, наподобие той, что в 1735 году составил Линней в своей «Системе природы»[563]. Медицина эпохи Просвещения стремилась рационализировать структуру. Теперь болезни описывались не в зависимости от положения больного органа на теле (головная боль, боли в шее, плечах, груди, животе, ногах…), но в соответствии с «типом» патологии (лихорадка, слабость, воспаление, спазмы, боли, истечения, душевные болезни…). Болезни стали выявлять по видимым симптомам и нарушениям. В нашем случае отечность, водянка, ожирение неизбежно попадают в группу «избыточного объема», опухания тела: «очень обильные жидкости, скопившиеся противоестественным образом»[564]. Эти жидкости похожи одна на другую, пусть у них и разное происхождение. В нозографии Босье де Соважа они отнесены к девятой категории болезней, куда входят «добавки» и «выделения» (секреция). Они настолько близки, что многие врачи в XVIII веке сохраняют уверенность в том, что страдающий водянкой «много ест и много пьет»[565]. В эпоху Просвещения сохранялась путаница в видах полноты, находя сходство в их причинах, несмотря на различия в вызывавших
