Оракул - Виктор Ночкин

В резиденции епископа Ренгана проводили в комнату с узкими скамьями вдоль стен, предваряющую канцелярию. На скамьях сидели просители, должники, какие-то торговцы, имевшие с епископом дела. Ренган не захотел опускаться на низенькую неудобную скамью и остался на ногах. Минуты тянулись, иногда распахивалась дверь, и кого-то из ожидающей публики приглашали пройти в канцелярию. Время от времени посетители, чье дело было решено, проходили наружу — иногда они выглядели довольными, но чаще сердиты или огорчены. Один — должно быть, несостоятельный должник — удалился рыдая. Ар-Аррах, глядя на него, брезгливо поморщился. Таких людей горец не понимал.

Ждать пришлось не меньше получаса, но Ренгану были известны здешние порядки, и он не беспокоился. К тому же Фомас позаботится, чтоб об Ар-Аррахе не забыли.

Наконец позвали и Ренгана. Оказывается, за дверью было не помещение, как предполагал горец, а коридор. Вслед за молчаливым клириком солдат прошел мимо нескольких дверей. Перед очередной провожатый остановился и, приоткрыв створки, впустил Ренгана. Наемник вошел и поклонился. За столом напротив двери восседал сам епископ Мериген, толстый, румяный, осанистый. Фомас, сидящий рядом с прелатом на низеньком табурете, казался карликом. Третий священник молча ссутулился за маленьким столиком в углу и помалкивал, уткнувшись в толстую книгу.

— Итак, сын мой, — сразу перешел к делу епископ, — брат Фомас утверждает, что тебе посчастливилось доставить с Севера удивительную реликвию. Вместо ответа Ренган подошел к столу и с новым поклоном — не деревенщина какая-то он, обхождение понимает — молча выложил перед священниками свой трофей.

Фомас торопливо размотал покровы и извлек отсеченную руку Сведущего. Отмытая дочиста от вековых напластований спекшейся крови жертв, реликвия в самом деле выглядела очень внушительно, можно даже сказать, изящно. Тонкие удлиненные пальцы с обломанными ногтями правильной формы — словно высечены резцом искуснейшего мастера, но вряд ли на свете сыщется хоть один скульптор, способный передать свойства плоти настолько тщательно — рука казалась живой. Епископ тут же принялся вертеть трофей в пухлых пальцах — разглядывал, мял, пробовал на твердость ногтем. Никогда прежде почтенному прелату не доводилось встречаться с подобным чудом.

— И сколько же ты желаешь, — тщательно скрывая пробудившуюся алчность, спросил Мериген, — получить за… это?

— Триста крон, — коротко отозвался солдат.

Епископ нахмурился, должно быть, хотел начать торг. Фомас, привстав, торопливо зашептал ему на ухо:

— Ваше священство, это же варвар, дикарь. Такие, как он, и погубили блаженного Гэрфина. Разве он понимает? Если он сказал триста — значит, не уступит. Поверьте, ваше священство, уж я-то его знаю!

— Триста крон, — повторил Ренган. — Я знаю, где мне дадут за длань Гэрфина именно столько. Когда б не Фомас, который уговорил подождать, триста крон уже лежали бы у меня в кармане.

С этими словами горец сделал шаг к столу и протянул руку к реликвии, будто намереваясь отобрать ее прямо из рук Меригена. Тот проворно убрал отсеченную руку со стола и прижал к груди.

— Я согласен, сын мой, — объявил толстяк. И бросил третьему клирику: — Брат Вигиль, отсчитай триста крон этому доброму человеку. К сожалению, мне некогда, я приглашен нынче его светлостью на обед… Заканчивайте без меня.

Шурша мантией, епископ поднялся, оба клирика тут же встали. Когда Мериген вышел, Фомас украдкой подмигнул горцу. Тот невозмутимо прошел в угол, и брат Вигиль, так и не поднявший на гостя глаз, принялся выкладывать перед собой на стол серебряные монеты по десять крон. Ренган подвигал блестящие кругляшки к себе и составлял столбиками. Дважды он требовал заменить монету, показавшуюся ему легковесной, клирик безропотно подчинялся. Наконец торг был окончен, Ренган развернул на пальце перстень, украшенный печаткой с гербом, и приложил к расписке. Принимая полоску пергамента, Вигиль впервые глянул на солдата — коротко и очень недобро. Во всяком случае, Ренгану взгляд казначея не понравился.

Горец ссыпал монеты в мешок и обратился к Фомасу:

— Ты еще занят? Может, проводишь меня? Есть разговор.

Коротышка спросил казначея:

— Справишься без меня? Все равно его священство отбыл и ничего серьезного не предвидится…

— Да, конечно. — Вигиль, по-прежнему глядя вниз, расплылся в улыбочке. — Ступай, я управлюсь.

Когда приятели покидали канцелярию, Ренган заметил краем глаза, что казначей шмыгнул по коридору и скрылся в одной из боковых дверей…

Едва солдат с клириком покинули резиденцию епископа, Фомас принялся болтать — должно быть, прежде нервничал, волновался, как пройдет дельце, а теперь напряжение спало. Ренган слушал разглагольствования приятеля вполуха, искоса поглядывая по сторонам. Сейчас они шагали по центру Бредигена, в сутолоке людных улиц, но горцу то и дело казалось, что в переулках мелькают какие-то люди, следящие за ним. Когда оглядывался — не видел никого подозрительного. Ближе к порту улицы стали более узкими и темными, верхние этажи нависали над мостовой, закрывая солнце. Людей здесь было куда меньше, теперь Ренган пару раз приметил быстрые тени, мелькающие в переулках, параллельных их маршруту. А довольный Фомас болтал и болтал:

— …Установление подлинности — обычная трудность, если имеешь дело с реликвиями. Существуют разные способы распознать подделку, я читал обо всех! И ты знаешь, что любопытно…

Они как раз подходили к перекрестку, и Ренган заметил, что тень соседнего дома, пересекающая улицу, шевельнулась перед ним — за углом кто-то стоял, прижавшись к стене. Священник, разумеется, не заметил ничего, поглощенный беседой крошечных человечков в голове.

— …Как правило, самые красивые реликвии и оказываются поддель… Ай!

Ренган, ухватив левой рукой священника за капюшон, рванул назад, извлекая правой меч из ножен. Перед носом ошеломленного Фомаса просвистела дубинка. Если бы не Ренган, удар пришелся бы священнику в голову. Разбойник, промахнувшись, пролетел за своей дубинкой и Ренган, не раздумывая долго, всадил в него меч. И тут же, проворно выдернув оружие из раны, перепрыгнул через истошно вопящего противника, кинулся в переулок. Там обнаружилось еще двое громил. Один, оправившись от удивления, попытался атаковать, Ренган легко отбил взмах дубины и в два выпада разделался с разбойником. Последний бросился наутек. Ренган подбросил клинок, поймал за середину лезвия и швырнул, точно дротик. Третий разбойник был тщедушным парнем, меч проткнул его насквозь. Ренган неторопливо подошел к бьющемуся в луже крови разбойнику, придавил ногой и вытащил меч. Раненый захлебнулся последним стоном и смолк. Горец пошел обратно к перекрестку. Из-за угла, там, где он оставил Фомаса, раздавались глухие удары и пыхтение. Приятеля Ренган обнаружил сидящим верхом на человеке в священнической одежде. Философ азартно колотил противника увесистыми кулаками, а тот, не помышляя о сопротивлении, корчился, жалобно ойкал и вяло пытался прикрыть голову. Вокруг по-прежнему не было никого — издали замечая драку, добрые бредигенцы сворачивали в сторону. Ренган не спеша отер клинок об одежду первого разбойника, убрал в ножны и с минуту наблюдал за экзекуцией. Вид у Фомаса, мутузящего собрата, был довольно потешный — священник вошел в раж. Удары он наносил неумело, зато с немалым вдохновением.