Досье на Крошку Че - Дарья Донцова

Вадим, тихо-тихо стоявший за деревом, перевел дух. Хоть он и был знаком с Гариком с незапамятных времен, все же лучше, чтобы приятель понятия не имел о невольном свидетеле некрасивой сцены. Карякин надвинул капюшон куртки на голову, выкурил сигаретку и хотел уже выйти из укрытия, но тут послышалось шумное дыхание и топот. Димон вновь прильнул к мерзлому стволу.

По дорожке назад к дому бежал Гарик. «Аляска» Игоря была расстегнута и свисала с плеч, глаза бегали из стороны в сторону. Вид Тришкин имел полубезумный.

Почти достигнув укрытия, в котором притаился Димон, Игорь наклонился, зачерпнул пригоршню снега, засунул белый комок в рот и забубнил:

— Убил, убил.., мама моя.., убил…

По спине Вадима забегали мурашки, обутые в туфли на острых каблуках.

Тришкин, зачерпнув еще снега, потер руками лицо. В конце концов, кое-как успокоившись, Игорь оглядел дом и констатировал:

— Спят. Все. О, черт, весело, весело справим Новый год! Кто? Куда?

Бодрым шагом Тришкин двинулся к даче и исчез за дверью. Он не зажигал света, окна остались темными. А во дворе стояла невероятная тишина, от которой у Вадима заболели уши.

Через пару секунд Димон ощутил, что у него заледенели ноги. Он вышел на тропинку, направился было к дому, но вдруг остановился и вздрогнул. А где Майя? Куда она подевалась? Решила прямо ночью идти на шоссе ловить попутную машину до Москвы? Но калитка находится с другой стороны участка, дорожка, на которой произошла семейная ссора, упирается в сортир.

Тяжело вздыхая, Димон добрался до дощатой будки и прислушался. За створкой стояла тишина. Карякин сначала покашлял, а потом постучал пальцем по слегка облупившейся поверхности двери.

— Майя, ты тут?

Никакого ответа.

— Эй, Майка, выходи. Ни звука, ни шороха.

— Хорош заседать, другим тоже надо, — решил воззвать к совести супруги Гарика Димон.

Внутри туалета никакого движения.

Димону стало неожиданно жарко. Вернее, лицо и руки у парня задубели, а по спине потекли струйки горячего пота.

— Майка, — хриплым голосом выдавил из себя Карякин, — извини, конечно…

И Димон толкнул дверь, с тихим скрипом она распахнулась. Вадик на всякий случай зажмурился, ожидая чего угодно — вопля, визга, заявления: «Димон, ты — козел!» В конце концов, обозлившись, интеллигентная Майя вполне могла треснуть приятеля, нагло пытающегося вломиться в туалет, метелкой, которую Лидия Константиновна хранила в просторном клозете рядом с тачкой.

Но вокруг стояла полнейшая тишина. Вот тут Димон едва не заработал инфаркт.

«Ни в коем случае не открывай глаз, — велел ему тихий внутренний голос, — лучше вернись так, зажмурившись, в дом и мирно ложись спать».

Но Вадик разлепил веки и мгновенно увидел тело Майи, лежащее в странной позе на полу будки. То, что девушка мертва, было ясно с первого взгляда.

— Он убил ее, — сказал Карякин, снова отхлебывая «коньяк», на этот раз прямо из горлышка бутылки.

— И вы никому не рассказали правду? — возмутилась я.

— Нет, — вяло ответил Карякин.

— Почему?

Димон пожал плечами.

— А зачем и кому болтать было?

— Думаю, на место происшествия прибыла милиция?

— Верно, — подтвердил Карякин. — Мы хрен знает сколько времени ее ждали.

— Смерть Майи посчитали несчастным случаем, — с жаром продолжила я, — решили, будто несчастная поскользнулась, упала и разбила переносицу о железную тачку.

Не успели опрометчивые слова слететь с языка, как я мгновенно о них пожалела. Сейчас Карякин вздрогнет и спросит: «А откуда вам известна столь подробная информация о происшествии?» Но тут затрезвонил мой мобильный, я схватила трубку, а Вадим снова вцепился в бутылку.

— Муся, — кричала мне в ухо Машка, — ты можешь позвонить Карлу Густавовичу и попросить, чтобы он прямо сейчас, безо всякой очереди, ушил Деньке брюки?

— У меня нет телефона Карлуши, — ответила я. — Вернее, он не записан в мобильном. Вернусь домой, тогда пожалуйста.

— Ладно, — вздохнула Маня, — сами разберемся. А ты где?

— Потом побеседуем, — туманно сообщила я, отключила мобильный и, положив его на край стола, уставилась на Вадима.

Карякин слегка втянул голову в плечи.

— Почему вы так смотрите?

— Просто так, — быстро ответила я, сообразив, что собеседника не поразила моя слишком широкая осведомленность. — Значит, все сошло Игорю с рук?

— Угу, — кивнул Димон. — Он убил Майку, очень быстро женился на Юльке, а потом, когда и она ему надоела, повторил уже один раз разыгранную пьесу. Вы в курсе, что с Юляшкой случилось?

— Откуда бы… — фальшиво-удивленно воскликнула я.

Карякин откинулся на спинку жалобно заскрипевшего стула.

— Игорь, конечно, сукин сын. Знаете, кто ему алиби в первом случае предоставил?

— Нет.

— Сима Полунина. Когда менты нас допрашивать стали, она заявила: «Ничего ночью не слышала, из комнаты не выходила. Может, конечно, в этом признаваться некрасиво, но Игорь пришел в мою спальню вскоре после полуночи и оставался до того момента, как Лидия Константиновна закричала. Он все время находился со мной». Во как! Вывела свою любовь из-под удара!

— Ее не поймали на вранье? Не стали уточнять время, когда Игорь пришел к Симе? Не установили, что Майя умерла до того, как муж утопал к любовнице?

— Так менты решили, что Майка после полуночи умерла, — слегка запинаясь, растолковал Вадим.

— Эксперт столь существенно ошибся?

— Мороз стоял, — пояснил Димон, — тело сразу и задубело, ведь отопления в туалете нет. Вообще-то и у Лидии Константиновны, и у Гарьки, да и у всех гостей зимой горшки под кроватями дежурили. Ничего особенного в том нет, в прежние годы «ночные вазы» и у королей имелись. Но Майку на горшок присесть «ломало», вот и побежала пианистка во двор. А может, жива бы осталась, если бы такой гордой не была. Вот как случается, никто не знает, где его смерть ждет.

— Значит, вы считаете, что Игорь толкнул жену, та упала и неудачно приложилась головой об тачку. Но это случайность!

— Он ее убил. И без разницы, случайно или нарочно, — парировал Димон. — А потом перепугался и знаете чего наделал? Я-то все слышал, они у меня за стеной сопели, словно стадо слонов…

— Милиционеры? — наивно спросила я.

Карякин засмеялся.

— Ну, тех-то когда вызвали, под утро уж… Нет, Гарик у нас нежный бутон, он привык, что все его проблемы мамуся решает, к ней и прибежал. Влетел в спальню и зарыдал:

«Ой, ой… Она меня довела, пнул со всей дури, и Майка шлепнулась мордой на тачку. Все, мама, все! Теперь меня посадят».

А Лидия Константиновна в ответ воскликнула: «Спокойно, сыночек, не нервничай, по порядку рассказывай, что случилось нехорошего. Я тебя, деточка, из любой беды вытащу…»

— Послушайте, Вадим, — перебила я Карякина, — до сих пор ваше повествование выглядело вполне правдоподобно. Вы случайно стали свидетелем разговора жены и мужа. Но, уж извините, никогда не поверю, что Лидия Константиновна и Игорь могли прилюдно обсуждать такую крайне деликатную вещь, как убийство по неосторожности.

Димон начал издавать звуки, похожие на хрюканье.

— Сейчас поймете, — выдавил он в конце концов из себя членораздельные слова. — Дачка у Тришкиных не особо шикарная была, вся из каких-то палок сделана. Сначала Лидия Константиновна выстроила небольшую избенку, затем, по мере появления денег, пристраивала комнатушки, и получилась форменная ерунда: коридоры, закоулки, верандочки. Вход в баню через прихожую, гостиная за кухней, столовая, смежная с одной из спален… Без пол-литра в здании не разобраться. В общем, бред архитектора…

Комната, в которой устроили Карякина, раньше имела большую печь. Одним своим боком встроенная в стену голландка обогревала спальню Димона, другим поддерживала тепло в покоях хозяйки. Через некоторое время Лидия Константиновна сумела сделать на даче котел, топившийся углем, и кафельная «батарея» превратилась просто в элемент интерьера. Так вот, если открыть дверцу топки, то расчудесно можно было слышать все, что происходило в другой комнате. Каким образом Димон разведал о «подслушивающем устройстве» и сколь часто им пользовался, сейчас не столь важно. Главное, что в ту страшную для Гарика ночь во время его беседы с мамой имелся свидетель.

Услыхав о адюльтере сына и о беде, которая случилась с невесткой, Лидия не потеряла головы. Она не бросилась с криками во двор, не стала будить народ, не понеслась на другой конец деревни, где проживала семья Никитиных, счастливых обладателей телефона. Нет! Димон просто обалдел, когда услышал ровный голос, которым родительница спросила сына:

— Она точно мертва?

— Да, — прошептал Гарик, — не шевелится и не дышит.

— Что ж, — резюмировала добрая матушка, — Майе не помочь, следует о себе побеспокоиться. Насколько я поняла, ты потребовал развода, а твоя женушка взбеленилась?