Донни Браско: моя тайная жизнь в мафии. Правдивая история агента ФБР Джозефа Пистоне - Ричард Вудли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Джилли всего трясло, и я не понимал, в чем дело, ведь ему такие ситуации были не впервой.
В подсобке на столе лежал черный раскрытый дипломат. Краем глаза я разглядел всякую ювелирку — кольца, серьги, цепочки — вперемешку с облигациями, прозрачными пакетиками коллекционных монет, кучей фотографий какого-то голого мужика. Рядом валялся мужской парик.
Помимо этого, в дипломате виднелись несколько пар наручников, которые продаются в магазинах полицейских товаров, несколько жетонов Полицейского управления Нью-Йорка (очевидно, украденных) и четыре пистолета.
— Мы прикинулись копами, чтобы зайти, — пояснил Пэтси. — Расскажи ему про священника!
Сонни подхватил:
— Сижу я, значит, напротив дома в тачке, мотор не глушу. Рядом какая-то церковь. Жду парней, и тут ко мне подваливает святоша. Поговорить ему захотелось! Начинает что-то втирать про погоду и прочую хрень. Как мне от него отделаться? Парни могут в любой момент выйти, а этот мне про птичек и голубое небо втирает. Ну не валить же его. И отъехать не могу! Короче, когда он в итоге отстал, парни уже из дома выходили.
Джилли протянул мне небольшую охапку вещей:
— Избавься от этого барахла, окей? Выкинь на свалку в Манхэттене, когда поедешь туда.
Они не хотели, чтобы в Бруклине всплыла ненужная добыча: розовый кошелек, комплект из брошки и сережек, фотки с голым мужиком и паспорт гражданина США.
Что меня интересовало, так это украденные стволы. Через них мы могли бы отследить владельцев и притянуть банду Джилли к ответу. К тому же очень не хотелось, чтобы стволы пошли гулять дальше по рукам.
— Если хочешь сплавить и пушки, могу свести с корешем, которому я обычно их толкаю. Может, он и эти возьмет, — предложил я.
— Ну, если он заплатит по триста за каждый…
— Попробую договориться.
Он отдал мне стволы: «Смит и Вессон» 45-го калибра, «Смит и Вессон» 357-го калибра («Магнум»), револьвер «Ром» 38-го, «Ругер» 22-го. У предыдущего владельца явно имелись проблемы с законом. На двух стволах были спилены серийники. Джилли — не первый, кто их украл. Но отсутствие серийников нас не напрягало. В большинстве случаев воры недостаточно глубоко стирали штамповку, и наши умельцы в лаборатории спокойно могли восстановить номера при помощи кислоты.
На следующий день я положил стволы в картонный пакет и отправился в Центральный парк на 19-й стрит. Там меня уже ждал связной агент Стив Берси, которому я и передал пакет. Мы решили дать Джилли 800 баксов за все стволы. Полная сумма ему в любом случае не светила: мы не могли швыряться государственными средствами, да и не сильно-то хотели. Кроме того, парням типа Джилли важно время от времени показывать, что ты не лох, который потакает каждому указанию.
На следующий день я вернулся в клуб и сообщил, что выручил 800 баксов за стволы.
— Маловато будет. Ты обещал тонну двести, — встрял Пэтси.
— Я обещал постараться. Но парень дал только восемь сотен.
— Хреново.
В иной ситуации я бы просто согласился и отдал товар обратно. Но тут на кону были стволы, которые я не собирался возвращать.
— Короче, либо забирайте стволы, либо берите уже бабки. Вот ваши восемь сотен. — Я швырнул деньги на стол, чтобы зеленый цвет разбудил в парнях жадность. Они начали пререкаться между собой.
— Мои кореша дали бы больше, — начал Пэтси.
— Ну так забирай нахуй эти стволы и тащи к своим корешам. Уж конечно, они-то дадут тебе больше, чем по две сотни за краденый зарегистрированный ствол со спиленным серийником. Думаешь, я не выжал из своего торговца максимум? Вот мои восемь сотен, а я заберу бабки у него, если хотите.
— Ладно, идет, — согласился Джилли. Он сгреб купюры, протянул по сотне Гвидо, Фрэнки и Пэтси, а затем выдал мне сотку за посредничество.
Я отдал свою сотку агенту Берси. Так что ФБР купило стволы еще на сто баксов дешевле.
Гвидо постоянно ворчал про новых посвященных в семью Коломбо, в особенности про Элли Сынка Персико и Джерри Лэнга. Элли Сынок, или Младший, — это Альфонс Персико, сын Кармина «Змея» Персико, босса семьи Коломбо. Джерри Лэнг — Дженнаро Лангелла, который через несколько лет станет подручным семьи Коломбо, а потом и боссом, когда Кармин «Змей» уедет в тюрягу.
— Я вкалываю в два раза больше этих ребят, но посвящают все равно их, — жаловался Гвидо, намекая на свою причастность к разным заказным убийствам, за которые обычно посвящали в семью. — Элли Сынок — молокосос и салага, а не правильный пацан. Какое ему посвящение? Взяли только из-за папаши.
— Ты бы захлопнулся, — встрял Джилли. — В лавке толпа народу, вдруг кто услышит. Нас потом закопают за наезды на сынка главного.
Как-то раз, пока я стоял возле клуба Левши Руджеро на Мэдисон-стрит в Маленькой Италии, ко мне внезапно подошел Тони Мирра и приказал ехать с ним в Бруклин.
У меня аж кишки под горло поджало. Все знали, что я работаю на две семьи, и когда-нибудь моя лафа должна была закончиться. Надо хранить верность кому-то одному, иначе поползут слухи. А тут Мирра, человек Бонанно и законченный отморозок, так удачно приглашает меня в Бруклин, где я обычно зависаю с ребятами Коломбо. Все, приплыли.
В тачке Мирра пояснил, что мы едем на встречу со Змеем.
Я начал судорожно вспоминать свои возможные проколы. Что, если меня опознал тот парень на переговорах, которого я когда-то арестовал? Или выпады Гвидо против Элли Сынка Персико дошли до Змея? От таких мыслей легче не стало. Меня что, будут допрашивать про шайку Джилли? Заставят стучать?
Если Змей узнал про бунтарские настроения, меня заставят сдать того, кто мутит воду. Как быть, если меня начнут прессовать? Что, если это проверка?
Когда мы добрались до Бруклинского моста, я уже пребывал в полной панике, пытаясь определить свои шансы на спасение. Сдавать я никого не собирался, решено. В противном случае придется сворачивать операцию, ведь я потеряю всякое уважение. Значит, придется терпеть, если начнут прессовать. Если пройду и эту проверку, окончательно укреплю свою репутацию.
Конечно, если у них нет цели меня расколоть. Тогда меня просто завалят. Завалят прямо здесь, в тачке, и сбросят в канал Гованус, чтобы я распух в воде до неузнаваемости. И все останется шито-крыто.
Мирра молчал. Мы
