Донни Браско: моя тайная жизнь в мафии. Правдивая история агента ФБР Джозефа Пистоне - Ричард Вудли

— Ну да, что здесь такого?

— Ты просто не похож на человека, который меняет подружек как перчатки. Ну, знаешь, бывают такие, которые направо и налево ходят без разбору и без обязательств.

— У каждого бывает в жизни момент, когда встречаешь ту самую, особенную, и я не хочу об этом забывать. В конце концов, это просто кольцо. А вы думайте, что хотите.

Кольцо я снимаю, только когда делаю силовые упражнения в зале. Я носил его на протяжении всей операции. И кроме того раза, никто не задавал мне про него вопросов.

Разрываясь между шайкой Джилли, а также Миррой, Левшой и Флоридой, где меня ждал Джо Фитц, я почти не проводил время с семьей. Я пропустил все школьные спортивные состязания и не видел, как дочери танцевали в группе поддержки. Я не был на двух днях рождения дочек подряд. Свой день рождения я тоже провел вне дома. Я не попал на шестнадцатую годовщину нашей свадьбы — жена отпраздновала это событие вместе с Говардом и Гейл, которые были ее близкими друзьями еще до нашей с ней встречи. И хорошо, если мне удавалось провести ночь дома хотя бы пару раз в месяц.

Но и дома мне не было покоя. Я пытался наверстать, хоть в чем-то, упущенное время, которое должен был провести с семьей, но рабочие дела не шли из головы.

Мне удалось вырваться на свадьбу младшего брата. Он устроил классическую итальянскую свадьбу, когда гости дарят кучу денег. После торжества молодожены должны были отправиться в свадебное путешествие. Они не хотели брать подаренные деньги с собой, поэтому брат попросил меня приглядеть за ними: «Будет надежней, если бабки останутся под присмотром агента ФБР».

Я засунул пухлый конверт с наличкой и чеками под водительское сиденье в своей машине и отправился обратно в Нью-Йорк.

Неделю спустя брат попросил вернуть конверт. В своей квартире я его не нашел. Его не оказалось и в других местах, куда было бы логично его положить. Конверт по-прежнему лежал под сиденьем. А ведь со дня свадьбы я успел объездить кучу мест. Тачка стояла на разных улицах, в разных гаражах. Я просто забыл про эти бабки.

Мои родные не подозревали обо всей серьезности операции. Как рассказывал впоследствии мой брат, именно случай со свадебными деньгами заставил его заподозрить, что я ввязался в какое-то крупное дело. Моя работа начала напрягать моих близких.

Но я терпел, ведь это было временно — всего несколько месяцев во внедрении. Между тем операция уже перевалила за полгода, а я так и не добрался до крупных фигур. С другой стороны, никто не ожидал, что я так глубоко залезу в ряды мафии, налажу контакты с Миррой и Руджеро из семьи Бонанно в Маленькой Италии и познакомлюсь через этих парней с другими бандитами. Операция продлевалась на неопределенный срок.

Чисто физически я порой ощущал себя вымотанным. Но происходящее держало меня в тонусе. Я был доволен своими результатами.

На протяжении всей операции мне приходилось держать в голове уйму информации. Хранить записи в квартире было небезопасно, поэтому все данные я запоминал, а не записывал. Любой разговор о темных делишках, удачные и неудачные вылазки, партии краденого товара, новые соучастники, точные суммы — я пытался впитать буквально все, ведь на точность и достоверность моих воспоминаний впоследствии будут полагаться федеральные прокуроры.

Залогом моего успеха была сосредоточенность. А еще — пара мнемонических трюков: например, когда запоминаешь номера машин или серийники на оружии через комбинации из трех чисел. Сложнее было вот с чем: будучи подготовленным федеральным агентом, я привык задавать много вопросов, а во внедрении подобная тактика была крайне нежелательна. Большинство деталей, которые приходилось запоминать, были подслушаны мной случайно, поэтому я не имел возможности переспросить или уточнить. Когда мимо меня таскали очередной товар, никто не понял бы, если бы я попытался разглядеть его получше, расспросить о его происхождении или предназначении. Оставалось надеяться, что такая информация всплывет сама в разговорах. Я просто наблюдал и не проявлял излишнее любопытство.

Постоянно подслушивать тоже было непросто. Парни в основном несли всякую чушь про обычную бытовуху: кто где постригся, кто почем взял ботинки «Бэлли», как сыграли «Метс» или «Джайентс»[15], что творится в китайских или пуэрториканских кварталах, почему «кадиллак» лучше «линкольна», когда мы уже разбомбим Иран или сожжем всех насильников (каждый из шайки был готов лично посадить ублюдков на электрический стул и дернуть рубильник). Большинство из них выросли в одном квартале с им подобными и едва ли знали таблицу умножения до конца.

Но в своих уличных делах они разбирались прекрасно, поэтому любой разговор так или иначе сводился к их «бизнесу». Бизнесом они считали кражи, заказные убийства и всякие внутренние разборки в мафии — кто кого подсидел, кто за кем стоит. Они могли обсуждать самые дешевые стейки в Нью-Йорке — и буквально через запятую упомянуть заказное убийство, чье-то посвящение в мафию или очередного продажного политика. Интересующие меня подробности вплетались в диалоги часто и непредсказуемо, одна за другой. Пропускать их я не хотел, поэтому приходилось всегда оставаться начеку. Я же не мог влезть в разговор и спросить: «Так от какого, говоришь, шефа полиции можно откупиться?»

Более того, мне пришлось перенять стиль общения уголовников, чтобы не сильно выделяться. Я научился перепрыгивать с темы на тему и с напускным безразличием отходить куда-нибудь подальше от собеседников как раз в тот самый момент, когда разговор заходил о каких-нибудь нелегальных делах, которыми могли бы заинтересоваться копы. Расчет был на то, что парни снова коснутся нужной темы, а если не сработает, то я сам выведу их на разговор позже. У меня было время для розыгрыша таких гамбитов[16] на долгосрочную перспективу.

Все факты, имена, лица и цифры я держал в голове до очередной встречи со связным агентом.

Вот поэтому я не мог перестроиться и уделить должное внимание своей семье на наших редких совместных посиделках раз в две-три недели. Мои близкие не понимали, чем я занимаюсь, а я не имел права им рассказывать.

Однажды, жарким августовским днем, я столкнулся в лавке с парнями, которые возвращались с какого-то дела, — Джилли, Гвидо, Пэтси, Фрэнки и двумя незнакомыми ребятами. Одного звали Сонни. Джилли был зол как черт, я никогда не видел его таким.

— Взяли особняк в Бейонне утром, — начал он. — Хозяин — солидный дядя [я так и не понял, что он имеет в виду: