Марина Цветаева. Письма. 1928-1932 - Марина Ивановна Цветаева

поблагодарите отца [374]. Посылаю Вам открытку из-за названия — «Богоматерь — Конца — Земли» [375]. И — правильно — везде, где начало моря — конец земли и земле! — Рай для меня недоступен, ибо туда можно только на пароходе, а я укачиваюсь от одного вида. Стихи для П<оследних> Нов<остей> вышлю завтра [376]. Уезжают последние русские (знакомые), погода чудная, как Ваши отъездные дела?

— У этой церкви хорошо расти — и жить — и лежать. Возле такой похоронен Рильке. Читаете ли его книгу? [377]

                             МЦ.

Впервые — СС-7. С. 72–73. Печ. по СС-7.

74-28. Н.П. Гронскому

Понтайяк, 23-го авг<уста> 1928 г.

Дружочек, пишу Вам накануне андреевского отъезда, едут рано утром. Знаете их последний Понтайяк? После ночного купания в фосфоре, голые, забрались в чужую лодку и выехали в открытое море. Гребли руками.

Везут в бутылке морскую воду и, в бутылке же, — смолу с Côte Sauvage. Литр смолы. Литр янтаря.

Их нельзя любить и ими невозможно не любоваться.

_____

Ваш приезд начинает становиться необходимостью. Я осталась с Алей, Нат<альей> Матв<еевной> и В<ерой> А<лександровной> С<ув>чинской, из к<отор>ых никто, кроме неупомянутого Мура, ходить не хочет. — Будь Мур на 10 лет старше! —

_____

Аля вышивает, В<ера>А<лександровна> печатает фотографии, Н<аталья> М<атвеевна> убирает, я бешенствую. Такие дивные прогулки — и такие ночи! У меня тоска в ногах, как у лошади.

Сегодня, за ужином cri du coeur [378]: «Господи, да когда ж, наконец, Гронский приедет?» В<ера>А<лександровна>. — «А что?» — «ХОДИТЬ!!!»

_____

Дружочек, Вы, случайно, не разучились?

А у нас кошка, — котенок, тигровый, красавица. Вся спина в кабаллистических знаках. Злая. Подобрали с В<ерой>А<лександровной> на шоссе. Спит у меня. (Чувствуете??)

_____

24-го авг<уста>.

Проводили А<ндрее>вых. Комната чиста и пуста. Нынче жду от Вас письма.

Письмо есть (Тристан и Изольда). Спор с Саввой — устно. Савва обвиняет его в малой любви к Изольде: «делил с Королем Марком». (Мещанское «не ревнует — не любит», отсюда до «не бьёт — не любит» недалёко!) Но не хочу комкать. При встрече.

Посылаю Вам стих для Посл<едних> Нов<остей>, это одна вещь, несмотря на цифры, разбивать нельзя [379]. Сдайте отцу, пусть объяснит, сдавая. (— Как раз на башмаки Муру! — Мур Вас помнит, но я ему еще не сказала, что Вы приедете, а то одолеет.) О стихах: сдавайте эти, в следующем письме пришлю еще.

Когда выезжаете? Можете хоть сегодня. Только непременно предупредите, встретим. Завтра напишу еще, хочу, чтобы письмо пошло сегодня же. А нельзя ли достать подержанного Уленшпигеля? М<ожет> б<ыть> есть?

В<олкон>скому о визите к Вам ничего не писала. Спасибо за него. Обнимаю.

                             М

— Хорошие стихи? 11 л<ет> назад. Лучше, чем сейчас пишут?

<На полях:>

Такая я тогда была.

Впервые — Несколько ударов сердца. С. 75–76. Печ. по тексту первой публикации.

75-28. Н.П. Гронскому

Понтайяк, 27-го авг<уста> 1928 г.

— и в этом, собственно, все мое письмо.

Ко́люшка, крайняя пора знать — Вам и мне! Чего Вы ждете? Если отец деньги дает — берите, если не дает — пишите мне. Ведь мне нужно еще время на пересылку.

Мне досадно за каждый синий день. Сейчас луна, скоро будет полная. И Вас встретит — самый большой отлив.

Руку на́ сердце положа — мне нечего больше писать. Нет! есть: как ухо? Но можно лечить и здесь, здесь скорей пройдет. Я надеюсь — не вопрос кокетства? В каждой женщине — не спит, а бодрствует — сестра милосердия. (Во мне — брат!)

Дружочек, езжайте!

                             М.

Перед отъездом лучше бы зайти к нам, м<ожет> б<ыть> у С<ергея> Я<ковлевича> есть поручения. Сделайте это во всей простоте и чистоте: роли, которые нас заставляет играть жизнь, всегда фальшивые, будемте больше их.

_____

Если отец даст что обещал, купите на свои Уленшпигеля — нового или старого, верну здесь.

Как я хотела бы, чтобы это письмо было предпоследним!

_____

Не берите ни в коем случае недельного билета, я Вам и обрадоваться не успею, бессмысленно. И — непременно с ночным поездом — как мы!

Впервые — Несколько ударов сердца. С. 79. Печ. по тексту первой публикации.

76-28. Н.П. Гронскому

Понтайяк, 29-го авг<уста> 1928 г., среда.

(30-ое — четверг, 31-ое — пятница, 1-ое — суббота)

— Сыночек родной! Только что — Ваше большое письмо, отъездное. 31-го — 1-го — 2-го, когда бы ни было — непременно телеграмму.

Efron Villa Jacqueline Pontaillac

Arrive [380] такого-то утром (или вечером) — причем не число, а день недели, я в них меньше путаюсь, они — крещеные (среда напр<имер>, — чем не имя? А четверг? Даже род есть!)

Часа не надо, справлюсь. Если выедете с нашим поездом, будете в Ройяне в 8 ч<асов> утра. Хорошо с вечерним! Конец дня — конец данного отреза жизни. Новый день — новый мир. Это — в законе. Но конечно делайте, как хотите. Встречу во всяком случае. Русская страсть — провожать. А у меня и — анти-русская.

Позвольте мне материнский совет: непременно захватите фуфайку, ночи холодные. И непромокаемое пальто, — нет-нет да и дождь. — Нынче, напр<имер>, после сияющего вчерашнего дня. Но петухи уже поют — погода на повороте. Приедете в самое полнолуние.

Если приедете в субботу утром, встретитесь на вокзале с отъезжающей В<ерой>А<лександровной> С<ув>чинской, жаль, что уезжает, без него — бесконечно-мила. В пятницу уезжает в Россию Аренская [381], у меня с ней сейчас не переписка, а перестрелка, нечто вроде «перед смертью не надышешься». Поедем с Вами осенью на кладбище к ее брату? [382] Она мне завещала, а я одна не найду. И — мне так хорошо с Вами всюду!

Радуюсь перстню на руке. А печать так же ощутила на письме, как если бы была! О Р<ильке> много правильного [383], кроме одного: никаких влияний. Влияет сейчас на всю молодую