Плицейская история - Роже Борниш

— Хорошо, — лицемерно говорю я. — А это правда, что Бюиссоном занимается Борниш?

— Борниш! — с раздражением говорит мой собеседник. — Если он думает, что Бюиссона можно поймать на удочку, он ошибается. Бюиссон не станет размениваться по мелочам.

— Спасибо, господин инспектор!

Я вешаю трубку. По крайней мере теперь о двух вещах я знаю наверняка: об идентификации Полледри и оценке моих умственных способностей.

Мне остается только доказать коллегам из ПП, что я не такой дурак, как они думают.

Чем больше я на него смотрю, тем больше убеждаюсь в том, что он является стопроцентным двойником Пьера Дака. Тот же лысый череп, те же блестящие глаза, та же плотная комплекция. Дивизионный комиссар Поль Берлиа отвечает в Национальной безопасности за радиоэлектронную связь, а иначе говоря, за прослушивание телефонных переговоров.

В настоящий момент он читает вслух лаконичный запрос, составленный мной по приказанию Толстого:

«Ваш постоянный корреспондент просит вас подключить к абоненту Ришелье, 93… Прослушивание будет обеспечивать сотрудник моей службы. Подпись: Биже, директор судебной полиции».

Комиссар Берлиа переводит глаза на меня, потирая свой подбородок здоровой рукой.

— Это вы Борниш?

— Да, мсье. А может быть, Идуан или Пуаре…

— Гм… Пуаре?

— Он, разумеется, не гений, — говорю я, — но он вполне способен записать то, что слышит.

Берлиа демонстрирует свой скептицизм пожатием плеч, после чего поворачивается к стенным дощечкам, на которых установлены записывающие устройства.

— У него ничего не выйдет, если он будет слушать разговоры напрямую. Ваши сообщения, Борниш, будут записываться на магнитофонную ленту, я предоставлю в ваше распоряжение диктофон, чтобы вы могли спокойно прослушивать их в кабинете. Будете приходить за ними каждое утро. Вас это устраивает?

— Спасибо, господин дивизионный комиссар.

Берлиа протягивает мне ключ, благодаря которому я смогу пройти отсюда прямо в здание судебной полиции, чтобы не делать крюка по двору с кассетами в руках.

Я озираюсь по сторонам и вижу повсюду бесконечные электрические провода, измерительные приборы и прочую технику.

Инспектор в синем халате, которого я сначала принял за механика, предлагает мне сигарету и представляется:

— Дюран. Хочешь знать, как функционируют эти приборы?

— Право же…

Дюран объясняет мне, каким образом Национальная безопасность может подключиться к любой линии абонента, соединенной с центральной телефонной сетью. Благодаря простому ответвлению линии.

— Приходи завтра, — говорит он, — мы уже все подготовим.

На следующий день, надев на голову наушники, я смотрю на восковую бобину, вращающуюся под иглой диктофона, стоящего на моем столе. Идуан и особенно Пуаре, не веря своим глазам, поддерживают меня морально.

Прослушав множество бесполезной информации, поступающей по телефону в «Фаворит», я нападаю наконец на нечто стоящее.

— Матье? Привет, это Рене. Ты мне звонил?

От волнения я хватаю за руку Идуана, прильнувшего ухом к радионаушникам.

— Да. Нужно увидеться. Завтра сможешь?

— В котором часу?

— В семь тебя устроит? В баре «Терминус», у Венсеннских ворот, довольно спокойное место.

— Хорошо.

Я поворачиваюсь к Пуаре, почесывающему ногу:

— Послушай, приятель, окажи мне услугу. Вместо того чтобы чесать экзему, сбегай к своему дружку Тюйа, посиди в архиве и наведи справки о Матье Робийяре, а также о друзьях Жирье: Верандо и Жиральди. Узнай также имена осведомителей уголовной бригады.

— Понятно, Борниш.

— Встретимся завтра в семь часов вечера в «Терминусе». Возражения есть?

— Слушаюсь, шеф, — бросает с порога Идуан, уже переодевшийся в костюм соблазнителя.

За ужином я рассказываю Марлизе о планах на завтрашний вечер и надежде, которую возлагаю на это предприятие.

— Хорошо, — говорит она, — по велению долга я пойду с тобой. Это все-таки лучше, чем сидеть дома одной и слушать радио.

30

Я люблю мечтать. Это отвлекает меня от реальности и к тому же ничего не стоит. Сидя в машине Крокбуа между Марлизой и Идуаном, я мечтаю о том, что в скором времени возьму верх над Бюиссоном, над Жирье, над Кло и Куршаном.

У меня есть все преимущества перед моими коллегами из ПП. Пока они разыскивают Жирье, я арестую его, и это позволит мне наконец осуществить свою мечту и стать старшим инспектором. А если я не арестую его, а дам ему уйти и он выведет меня на Бюиссона, то у меня будет двойной успех и я смогу рассчитывать на звание комиссара.

Я продолжаю мечтать: кто знает, не направится ли Жирье после своего свидания в «Терминус» прямо к Бюиссону? Кто знает, может быть, Жирье придет в «Терминус» с Бюиссоном?

В салоне машины очень жарко. У сидящего впереди Пуаре капли пота стекают по розовым щекам. Он храпит.

Мы остановились на бульваре Суль, напротив Венсеннских ворот, что позволяет нам держать в поле зрения оба выхода из кафе «Терминус», расположенного на бульваре Даву. Сейчас шесть часов вечера; через час мы определимся.

У меня непостоянный характер и быстро сменяющееся настроение: от безудержного оптимизма до самого мрачного пессимизма.

Вот и сейчас моя безмятежная мечтательность сменяется сильной тревогой. В телефонном разговоре речь шла о Рене и Матье, но какие у меня есть доказательства, что это будут Рене Жирье и Матье Робийяр? Я бурчу себе под нос:

— Может быть, это и не они.

Идуан, любующийся своими новыми кожаными сапогами, поворачивает ко мне голову:

— Ты уже говоришь сам с собой?

Я делюсь с ним своими сомнениями, но Марлиза философски изрекает:

— Скоро сам увидишь.

Пуаре продолжает храпеть, опустив подбородок на грудь, абсолютно безучастный к состоянию моей души. На этот раз, чтобы не привлекать внимания и оставаться незамеченным, он вырядился в спецовку маляра. Он действительно превзошел самого себя, захватив даже ведро, из которого торчат две кисти. В таком виде он отправится в нужный момент в «Терминус» выпить стакан вина и, не привлекая внимания, выяснит, что там происходит, а потом сообщит нам. Что же касается меня и Марлизы, то больше всего мы должны избегать встречи с Матье Робийяром, владельцем бара «Фаворит».

Время тянется слишком медленно. Без двадцати семь Идуан толкает меня локтем:

— Смотри!

Марлиза, Крокбуа и я одновременно поворачиваем головы в сторону «Терминуса». Пуаре широко раскрывает глаза, бормоча нечленораздельные звуки и не понимая, где он находится.

— Не туда, — говорит Идуан, — налево, сзади нас! Только не поворачивайтесь все сразу.

Но любопытство одерживает верх над осторожностью. Я поворачиваю голову, и мое сердце начинает бешено колотиться в груди: в десяти метрах от нас Рене Жирье спокойно переходит улицу. Я вижу его профиль, светлые волнистые волосы и очки в тонкой оправе. Под синим элегантным костюмом угадывается крепкое мускулистое тело.

— Красивый парень, — с восторгом шепчет Марлиза, — он совсем не похож на гангстера: у него тонкое лицо, интеллигентное лицо. Я приняла бы его скорее за инженера.

— Будем брать? — спрашивает Пуаре, собираясь открыть дверцу.

Искушение действительно велико. Вот он, Жирье, один, беззащитный, остановившейся посередине шоссе в ожидании, когда проедут автомобили. Он достает из кармана портсигар, вынимает из него сигарету и прикуривает ее со спокойствием человека с чистой совестью.

— Так мы его берем или нет? — повторяет с нетерпением Пуаре.

— Нет. Сначала посмотрим, что он будет делать.

— А, черт! — возмущается Пуаре. — Вас не поймешь… То ночи напролет стережете их, а когда находите, даете уйти. Ну что ж, мой дорогой Борниш, скажу тебе откровенно: я человек небогатый, но я охотно отдал бы тысячу франков, чтобы ПП увело его у нас из-под носа.

Загорелся красный светофор, и движение замерло. Жирье небрежной походкой переходит улицу и входит в кафе «Терминус». Я вижу, как его высокий силуэт удаляется за стеклом и скрывается в зале с правой стороны. Я смотрю на часы: без пятнадцати семь.

По мере того как время приближается к семи, мое напряжение возрастает, и я начинаю сожалеть о том, что не поставил в известность Толстого. В случае удачи нам пришлось бы разделить успех, а для чиновника это единственный способ сделать карьеру.

Кроме того, я знаю образ мыслей Толстого. Он не отличается деликатностью и постоянно повторяет мне: «Лучше держать, чем бежать». Я держу Жирье, но я не держу Бюиссона. Если первый не встретится со вторым и вдобавок его арестует ПП, я буду опозорен навеки.