Стража! Стража! - Терри Пратчетт

А когда подходила пора строить гнезда, то самки обладали здравым смыслом и материнским инстинктом кирпича.

Бодряк удивился, почему в древние времена люди так беспокоились из-за драконов. Если возле вас в пещере находился дракон, то вам оставалось только подождать, пока он не самовоспламенится, взорвет самого себя или умрет от острого несварения желудка.

— Вы ведь изучали их, не так ли?

— Кто-то ведь должен.

— А как насчет больших драконов?

— Бог мой, конечно. Они огромная загадка, знаете. сказала она, и выражение ее лица стало весьма серьезным.

— Да, вы говорили об этом.

— Вы же знаете, есть легенды. Кажется один из видов драконов стал все больше и больше, а затем… просто исчез.

— Вы полагаете, что вымер?

— Нет… они иногда появлялись. Неизвестно откуда. Полные прыти и бодрости. А затем, однажды, они вообще прекратили появляться. — Она с торжеством посмотрела на Бодряка.

— Думаю, что они нашли место, где могли по-настоящему существовать.

— По-настоящему существовать, кто именно?

— Драконы. Где они могли по-настоящему исполнять свое предназначение. В совсем другом измерении или еще где. Когда гравитация не столь велика.

— Я то же подумал, когда его увидел. — сказал Бодряк. Я подумал, не может быть чтобы такое летало и имело подобные размеры.

Они переглянулись.

— Мы должны отыскать его в собственном логове. — сказала леди Рэмкин.

— Ни один чертов летающий тритон не имеет права поджигать мой город. — сказал Бодряк.

— Подумайте о вкладе в фольклор о драконах. — сказала леди Рэмкин.

— Послушайте, даже если никто не будет поджигать этот город, дракон будет моим.

— Изумительная возможность. Возникает правда много вопросов…

— Вы в этом правы. — Фраза, сказанная Морковкой, всплыла у него в памяти. — Но это может помочь нам в нашем расследовании. — намекнул он.

— Но только утром. — твердо сказала леди Рэмкин.

Твердая решимость Бодряка быстро увяла.

— Я буду спать внизу, на кухне. — бодро сказала леди Рэмкин. — Я всегда ставлю внизу походную кровать, когда идет сезон кладки яиц. Некоторые самки требуют моей помощи. Не беспокойтесь обо мне.

— Вы так любезны. — пробормотал Бодряк.

— Я отослала Валета в город, чтобы помочь другим устроить вашу штаб-квартиру. — сказала леди Рэмкин.

Бодряк совсем забыл о Доме Дозора. — Должно быть он совершенно разрушен. — предположил он.

— Полностью разрушен. — подтвердила леди Рэмкин. — Просто куча оплавленных обломков. Потому я и предлагаю вам место на Подворье Псевдополиса.

— Простите?

— Да, у моего отца права собственности на весь город. сказала она. — На самом деле совершенно бесполезные для меня. Потому я и приказала моему агенту выдать сержанту Двоеточие ключи от старого дома на Подворье Псевдополиса.

Его необходимо хорошенько проветрить.

— Но эта площадь — я имею в виду булыжники на улице только рента за пользование, вряд ли лорд Ветинари сможет…

— Не беспокойтесь об этом. — сказала она, дружески похлопав его по плечу. — А сейчас, я думаю, что вам нужно поспать.

Бодряк улегся в постель, его мысли беспорядочно разбегались. Подворье Псевдополиса находилось на берегу реки Анк, в самом фешенебельном районе города с высокой арендной платой. Вид Валета или сержанта Двоеточие, прогуливающихся по улице при свете дня могло произвести возможно такое же впечатление, как и открытие в этом районе чумного госпиталя.

Он задремал, ныряя и выныривая изо сна, где гигантские драконы гнались за ним, размахивая колбами с мазью…

И проснулся от шума толпы.

Леди Рэмкин, ведущая себя весьма высокомерно, была зрелищем, которое трудно забыть, даже если бы вы это и попытались сделать. Это зрелище имело сходство с обратным дрейфом континентов, когда различные материки и острова движутся навстречу друг другу, образуя массивную, сердитую протоженщину.

Разбитая дверь дома драконов раскачивалась на петлях.

Заключенные, уже как бы приняв привычную дозу амфетамина, сходили с ума. Маленькие язычки пламени лизали металлические тарелки, в то время как обитатели клеток метались взад и вперед.

— Что это значит? — сказала она.

Если леди Рэмкин когда-нибудь занялась самоанализом, то ей пришлось бы признать, что это было весьма неоригинально. Но это было полезно. Это приносило пользу в работе.

Причина, по которой клише становятся клише, заключается в том, что они как молотки и отвертки в ящике с инструментами сообщений.

Толпа ворвалась в дверь, заполнив все проходы. Кое-кто размахивал острыми орудиями, безостановочно двигаясь взад и вперед, как это присуще бунтовщикам.

— Черт. — сказал главарь. — Это дракон, не так ли?

Послышался ропот общего одобрения.

— И что с того? — сказала леди Рэмкин.

— Черт. Он же спалит весь город. Они недалеко улетели.

Вы их здесь держите. Это же мог быть один из них, верно?

— Да-а.

— Правильно.

— Ч.Т.Д. <Кое-кто из бунтовщиков был хорошо образован .> — Вот что мы собираемся сделать с ними, мы предадим их смерти.

— Правильно.

— Да-а.

— Pro bono publico (для общественного блага).

Грудь леди Рэмкин вздымалась и опадала как империя. Она потянулась и схватила вилы для помета, сняв их с крюка на стене.

— Еще один шаг, предупреждаю, и вам не поздоровится. сказала она.

Главарь бросил взгляд на взбудораженных драконов. — Да-а? — противным голосом сказал он. — И что же вы собираетесь делать?

Она судорожно глотнула воздух, раз или два. — Я вызову Дозор! — сказала она.

Угроза не вызвала ожидаемого эффекта. Леди Рэмкин никогда не уделяла много внимания тем мелочам городской жизни, которые не были покрыты чешуей.

— Да, это чертовски страшно. — сказала главарь. — Меня это так беспокоит, ой-ой. Я так ослабею, что буду ползать на коленках, вот оно как.

Он вытащил из-за пояса длинный секач. — А теперь станьте в сторонку, леди, потому что…

С задней стороны сарая вылетела струя зеленого пламени, пролетела в футе над головами толпы и подожгла обугленную розетку в деревянной фрамуге двери.

Затем донеслось слащавое урчание зверя, не скрывавшего смертельной угрозы.

— Это Лорд Маунтджой Быстрый-Клык Рожденный-Зимой IV, самый огнедышащий дракон в городе. Он может дочиста сжечь вашу голову.

Капитан Бодряк, хромая, вышел вперед.

Маленький и чрезвычайно испуганный золотой дракончик был зажат у него подмышкой. Вторая рука держала дракона за хвост.

Бунтовщики смотрели как загипнотизированные.

— Я знаю, о чем вы думаете. — мягко продолжал Бодряк. Вы размышляете, после небольшого замешательства, на много ли хватит у него пламени? И знаете, я не столь уверен в…

Он нагнулся, глядя между ушей дракона, и его голос зазвенел как лезвие ножа. — Вот что вы должны спросить у самих себя: Чувствую ли я себя счастливым?

Они отступали назад, по мере того как он наступал.

— Ну? — сказал он. — Чувствуете ли вы себя счастливыми?

На мгновение было слышно только зловещее бурчание в желудке Лорда Маунтджоя Быстрый-Клык Рожденного-Зимой IV, в то время как топливо перекачивалось в пламенные камеры.

— Послушайте, э-э. — сказал главарь, его глаза как загипнотизированные неотрывно смотрели на голову дракона. Нет причины вызывать подобную тварь…

— Разумеется он должен решиться вспылить. — сказал Бодряк. — Они вынуждены это делать, чтобы прекратить выделение газа. А газ выделяется, когда они начинают нервничать.

И знаете, я убежден, что вы здорово заставили их всех сейчас понервничать.

Главарь сделал, как он надеялся, вполне примирительный жест, но к несчастью сделал его, все еще держа в руке нож.

— Бросьте нож. — резко сказал Бодряк. — Или от вас останется только след в истории.

Нож звякнул о плиты. В задних рядах толпы началась потасовка и множество людей, образно говоря, были на долгом пути и ничего не знали об этом.

— Но перед тем как вы, добрые граждане, мирно разойдетесь и займетесь собственными делами. — со значением сказал Бодряк. — Я хочу напомнить, что вы слишком жестко относитесь к этим драконам. Разве кто-нибудь из них длиной в шестьдесят футов? Можете ли вы утверждать, что у них размах крыльев восемьдесят футов? И может ли вы сказать, насколько горячо у них пламя?

— Не знаю. — сказал главарь.

Бодряк медленно поднял голову дракона. Главарь закрыл глаза.

— Не знаю, сэр. — поправился он.

— Хотите узнать?

Главарь покачал головой. Но он решил вставить свое слово в разговор.

— Кто вы, черт побери? — спросил он.

Бодряк выпрямился. — Капитан Бодряк, Городской Дозор. сказал он.

Это было встречено полной тишиной. Исключение составил бодрый голос, откуда-то из задних рядов, который сказал. Ночная смена, не так ли?

Бодряк посмотрел на свою ночную рубашку. В спешке, соскочив с постели, он нацепил на ноги шлепанцы леди Рэмкин.