Москва. Квартирная симфония - Оксана Евгеньевна Даровская

по традиции пользовались услугами нотариусов. Но проценты нотариусов неумолимо росли, привычка проводить через них сделки постепенно отмирала. Сегодняшняя схема упрощена до безобразия. Договоры между частными лицами якобы для их блага (за исключением сделок с несовершеннолетними и завещаний) составляй хоть на коленках. В Росреестре черт ногу сломит, там зарегистрируют право собственности и хрену лысому, и козлу хромому. Свидетельства о собственности упразднили. Доказывай потом, что ты не верблюд, что подпись в договоре поставил за тебя кто-то другой, а твои личные данные позаимствовали в базе интернета как нечего делать. Нотариусы как-никак наблюдали за дееспособностью сторон, заверяли обоюдное согласие, несли профессиональную ответственность. Некоторых нотариусов, безусловно, можно было подкупить. И подкупали в 90-х. Убитых из-за квартир людей находили в подмосковных оврагах. А квартирного криминала, как ни парадоксально, было меньше. Сегодня, чтобы кинуть человека с квартирой, его и убивать не надо. Состряпать можно все легко и непринужденно, без участия собственника. Вот вам и полчища бомжей. Вспомните, когда в Москве их было столько? Да никогда! Но это я, пардон, ответвилась.

Короче, на отъявленный криминал Елена Викторовна не шла, даже когда он прекрасно сходил с рук. Но послабление испытанным людям сделать могла. Гадать, есть ли у нее свободное окно, некогда. Nokia сигнал в метро не принимает. Оставляю вновь уплывшего в астрал Юрия и почти плачущего Алексея на попечение разъяренного Севы, поднимаюсь на улицу:

– Елена Викторовна, здравствуйте – и спасайте.

– Что случилось?

Кратко излагаю суть предмета, умалчивая о состоянии Юриных джинсов.

– Справок из ПНД и наркодиспансера, конечно, нет? – звучит резонный вопрос профессионала.

– Покупатели святые люди, Елена Викторовна, справок не требуют, им эта комната нужна позарез, а регистрацию договора по доверенности проведем, сделаем на нашего сотрудника. К тому же, будьте уверены, мы жилищные условия продавцу улучшаем.

– Он тоже так считает?

– Не успел осознать счастья в полном объеме.

– Все шутишь? Начнет выкидывать фортели – уговаривать не стану, учти. Чтоб был у меня тише воды ниже травы. Тремор сильный?

– Подпись поставить сможет, – почти не верю я своим словам; но отступать не в моих правилах.

– Ладно, Оксана. До обеда время занято, после обеда привози, иначе будете ждать.

– Мы лучше подождем. В машине или в предбаннике, Елена Викторовна, чтобы не мотать его туда-сюда.

– Тогда в машине. Приличных клиентов мне не распугивай. Документы факсом скинь секретарше, она договор начнет печатать.

– Спасибо, Елена Викторовна!

Спускаюсь в метро. Сева с лицом Урфина Джюса и Алексей с лицом скорбящего монаха сидят по бокам от Юры. Тот прикорнул на братском плече, из уголка рта вот-вот вытечет струйка слюны. Подсаживаюсь к Севе:

– Моя нотариус согласилась провести сделку. Вместе с Лешей поднимайте Юру наверх, сажайте в машину, я с ними в Калмыков переулок, а ты метнись к своему нотариусу…

– Плен… плен… плен… – засасывая слюну, грезит Юрий.

Сева пинает его локтем под дых и косится на меня со злобным недоверием. Протягиваю ему визитку Елены Викторовны, они у меня во всех сумках и карманах:

– Сева, документы нужно срочно выслать на этот факсимильный номер, причину своему нотариусу придумай сам. Подлинники забрать не забудь. Покупателей предупрежу, они тебя здесь подождут. И отправляйтесь на «Сухаревскую», только не спешите. Дай разобраться с Юрой. От «Сухаревской» позвони на всякий случай, скажу, как наши с ним дела. Теперь версия для покупателей: твоего нотариуса внезапно вызвали в больницу к умирающему человеку заверять завещание; нотариус отказать не смог. Юра опоздал, но приехал, ждет в машине с женой Алексея. Еду с ними к другому нотариусу составлять договор, чтобы не переносить сделку. Мест в машине ни для кого больше нет. Сева, Сева, соберись, не дергайся. Все в порядке.

– Ну как тут откажешь? Умирающий человек, экстренный случай… – пока я плету отцу легенду, он пристально вглядывается в мои зрачки, ищет там тайный шифр. – А возможно, все и к лучшему! – ободряю я его. – Своего нотариуса я знаю тысячу лет, она надежна, как скала! Только обязательно дождитесь Севу!

Отец наверняка прозревает неладное, но кивает, кивает, кивает.

На выходе из метро вижу, как Сева с Лешей только-только подводят Юру к припаркованной рядом с площадью белой «Ниве». Люся, оценив из окна машины джинсы Юрия, почти не удивляется. Деловито выходит, приветствуя меня радушной улыбкой, открывает багажник, достает кусок картона, кладет на сидение за водительским креслом:

– Садись, родственничек, только не заваливайся. Я с ним, Оксана Евгеньевна, а вы с Алешей.

– Ой-ой-ой, почему это Евгеньевна не со мной, – юродствует Юрий, пока Алексей в одиночку пристраивает его вредоносные ноги между сидений. (Сева уже умчался за документами.)

Рассаживаемся, трогаемся. Навалившись всем телом на Люсю, Юра тянет ко мне сзади растопыренные пальцы:

– Что бы такое заманчивое для вас сделать, Евгеньевна?

– Помолчи, умник, – одергивает его Люся, толкая в плечо, – ты уже сделал. Руки убери, с картонки не съезжай.

Выруливая на Садовое кольцо, Алексей отчаянно повторяет мантру:

– Говорил ему перед турникетами: «Терпи, брат», а он: «Я уже́, я уже́, я уже́». Извините, Оксана Евгеньевна, за все. Люсенька, ты как? Терпишь?

– Терплю я, терплю, Лешенька. Ты на дорогу лучше смотри, не отвлекайся. Погода вон какая дурная.

Огромными хлопьями идет снег. Стараниями декабря Москва прекрасна. На несколько мгновений я забываю, куда и зачем мы едем, растворяюсь в белой волшебной кисее Садового кольца…

…И что бы ни случилось с моим городом дальше, как бы ни пытались опошлить его, усердно обвивая арками из тряпичных цветов, упаковывая с ног до головы в нескончаемую плитку, заезжие мэры-хантымансийцы, он всегда останется во мне прежним – дорогим, родным, с детства подарившим целые миры счастья. И все мы: продавцы и покупатели, нотариусы и риелторы, архаичные старожилы и теснящие их конкистадоры – будем вечными подданными его Кривоколенных, Старомонетных, Гранатных, Никитских…

* * *

По дороге Юра начинает зверски икать, а Люся признается, что они с Алексеем отпросились с работы всего на три часа. Начальство в отделе у каждого строгое и вредное. «Прекра-асно, – думаю я, – машина в качестве пристанища отменяется, остается предбанник». Мы паркуемся в Калмыковом переулке. На часах без пяти двенадцать. Алексей заметно нервничает. Их с Люсей временной лимит истек.

– Ладно, езжайте, – говорю я, выходя из машины. – Только извлеките его и помогите определить в подъезд, дальше мы с ним сами как-нибудь.

– А вы потом его куда? Его таким к маме нельзя, – прислонив икающего Юру к стене внутри подъезда, волнуется Алексей. – Его лучше на «Павелецкую».

– Шнурки вам, Леша, не погладить? – не выдерживаю я. Хотя понимаю: Леша не от наглости, а от страха и беспомощности перед матерью. – Хорошо, попрошу Севу проводить его на «Павелецкую» после подписания