Москва. Квартирная симфония - Оксана Евгеньевна Даровская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Короче, на отъявленный криминал Елена Викторовна не шла, даже когда он прекрасно сходил с рук. Но послабление испытанным людям сделать могла. Гадать, есть ли у нее свободное окно, некогда. Nokia сигнал в метро не принимает. Оставляю вновь уплывшего в астрал Юрия и почти плачущего Алексея на попечение разъяренного Севы, поднимаюсь на улицу:
– Елена Викторовна, здравствуйте – и спасайте.
– Что случилось?
Кратко излагаю суть предмета, умалчивая о состоянии Юриных джинсов.
– Справок из ПНД и наркодиспансера, конечно, нет? – звучит резонный вопрос профессионала.
– Покупатели святые люди, Елена Викторовна, справок не требуют, им эта комната нужна позарез, а регистрацию договора по доверенности проведем, сделаем на нашего сотрудника. К тому же, будьте уверены, мы жилищные условия продавцу улучшаем.
– Он тоже так считает?
– Не успел осознать счастья в полном объеме.
– Все шутишь? Начнет выкидывать фортели – уговаривать не стану, учти. Чтоб был у меня тише воды ниже травы. Тремор сильный?
– Подпись поставить сможет, – почти не верю я своим словам; но отступать не в моих правилах.
– Ладно, Оксана. До обеда время занято, после обеда привози, иначе будете ждать.
– Мы лучше подождем. В машине или в предбаннике, Елена Викторовна, чтобы не мотать его туда-сюда.
– Тогда в машине. Приличных клиентов мне не распугивай. Документы факсом скинь секретарше, она договор начнет печатать.
– Спасибо, Елена Викторовна!
Спускаюсь в метро. Сева с лицом Урфина Джюса и Алексей с лицом скорбящего монаха сидят по бокам от Юры. Тот прикорнул на братском плече, из уголка рта вот-вот вытечет струйка слюны. Подсаживаюсь к Севе:
– Моя нотариус согласилась провести сделку. Вместе с Лешей поднимайте Юру наверх, сажайте в машину, я с ними в Калмыков переулок, а ты метнись к своему нотариусу…
– Плен… плен… плен… – засасывая слюну, грезит Юрий.
Сева пинает его локтем под дых и косится на меня со злобным недоверием. Протягиваю ему визитку Елены Викторовны, они у меня во всех сумках и карманах:
– Сева, документы нужно срочно выслать на этот факсимильный номер, причину своему нотариусу придумай сам. Подлинники забрать не забудь. Покупателей предупрежу, они тебя здесь подождут. И отправляйтесь на «Сухаревскую», только не спешите. Дай разобраться с Юрой. От «Сухаревской» позвони на всякий случай, скажу, как наши с ним дела. Теперь версия для покупателей: твоего нотариуса внезапно вызвали в больницу к умирающему человеку заверять завещание; нотариус отказать не смог. Юра опоздал, но приехал, ждет в машине с женой Алексея. Еду с ними к другому нотариусу составлять договор, чтобы не переносить сделку. Мест в машине ни для кого больше нет. Сева, Сева, соберись, не дергайся. Все в порядке.
– Ну как тут откажешь? Умирающий человек, экстренный случай… – пока я плету отцу легенду, он пристально вглядывается в мои зрачки, ищет там тайный шифр. – А возможно, все и к лучшему! – ободряю я его. – Своего нотариуса я знаю тысячу лет, она надежна, как скала! Только обязательно дождитесь Севу!
Отец наверняка прозревает неладное, но кивает, кивает, кивает.
На выходе из метро вижу, как Сева с Лешей только-только подводят Юру к припаркованной рядом с площадью белой «Ниве». Люся, оценив из окна машины джинсы Юрия, почти не удивляется. Деловито выходит, приветствуя меня радушной улыбкой, открывает багажник, достает кусок картона, кладет на сидение за водительским креслом:
– Садись, родственничек, только не заваливайся. Я с ним, Оксана Евгеньевна, а вы с Алешей.
– Ой-ой-ой, почему это Евгеньевна не со мной, – юродствует Юрий, пока Алексей в одиночку пристраивает его вредоносные ноги между сидений. (Сева уже умчался за документами.)
Рассаживаемся, трогаемся. Навалившись всем телом на Люсю, Юра тянет ко мне сзади растопыренные пальцы:
– Что бы такое заманчивое для вас сделать, Евгеньевна?
– Помолчи, умник, – одергивает его Люся, толкая в плечо, – ты уже сделал. Руки убери, с картонки не съезжай.
Выруливая на Садовое кольцо, Алексей отчаянно повторяет мантру:
– Говорил ему перед турникетами: «Терпи, брат», а он: «Я уже́, я уже́, я уже́». Извините, Оксана Евгеньевна, за все. Люсенька, ты как? Терпишь?
– Терплю я, терплю, Лешенька. Ты на дорогу лучше смотри, не отвлекайся. Погода вон какая дурная.
Огромными хлопьями идет снег. Стараниями декабря Москва прекрасна. На несколько мгновений я забываю, куда и зачем мы едем, растворяюсь в белой волшебной кисее Садового кольца…
…И что бы ни случилось с моим городом дальше, как бы ни пытались опошлить его, усердно обвивая арками из тряпичных цветов, упаковывая с ног до головы в нескончаемую плитку, заезжие мэры-хантымансийцы, он всегда останется во мне прежним – дорогим, родным, с детства подарившим целые миры счастья. И все мы: продавцы и покупатели, нотариусы и риелторы, архаичные старожилы и теснящие их конкистадоры – будем вечными подданными его Кривоколенных, Старомонетных, Гранатных, Никитских…
* * *
По дороге Юра начинает зверски икать, а Люся признается, что они с Алексеем отпросились с работы всего на три часа. Начальство в отделе у каждого строгое и вредное. «Прекра-асно, – думаю я, – машина в качестве пристанища отменяется, остается предбанник». Мы паркуемся в Калмыковом переулке. На часах без пяти двенадцать. Алексей заметно нервничает. Их с Люсей временной лимит истек.
– Ладно, езжайте, – говорю я, выходя из машины. – Только извлеките его и помогите определить в подъезд, дальше мы с ним сами как-нибудь.
– А вы потом его куда? Его таким к маме нельзя, – прислонив икающего Юру к стене внутри подъезда, волнуется Алексей. – Его лучше на «Павелецкую».
– Шнурки вам, Леша, не погладить? – не выдерживаю я. Хотя понимаю: Леша не от наглости, а от страха и беспомощности перед матерью. – Хорошо, попрошу Севу проводить его на «Павелецкую» после подписания
