И тогда я ее убила - Барелли Натали

Я налила себе чашку кофе, и вкусовые рецепторы возликовали. Все казалось очень отчетливым, каждое чувство обострилось, тело вибрировало. Я почти не спала, но усталости не было, и я надеялась, что это к добру, пока сидела за кухонным столом перед закрытым ноутбуком.

Потом я подняла глаза к потолку и изо всех сил помолилась. Пообещала, что стану лучше как человек, как друг, как жена и как партнер. Что буду жертвовать на благотворительность. И раз в неделю помогать соседке миссис Уильямс с закупкой продуктов — я давно собиралась, но получалось лишь изредка. Чего только я не наобещала, даже чаще приглашать к ужину коллег Джима и друзей, а еще взять из приюта собаку.

Наконец время пришло, я открыла браузер и посмотрела на экран, прикрыв один глаз ладонью.

«Как лучше всего описать выдающийся роман Эммы Ферн?»

Слова спрыгивали с веб-страницы и били мне прямо в лицо, сплетаясь меж собой: «увлекательный», «мощный», «уверенный в себе», «новый талант».

«Tour de force.[1] Новый голос на литературной ниве, который отныне и навсегда изменит принципы построения романа».

Я разрыдалась.

Зажужжал телефон, и снова, еще не взяв его в руки, я знала, что пришло сообщение от Беатрис.

«Эмма, милочка моя! Мы справились! Ей ПОНРАВИЛАСЬ моя книга!»

Что? «Моя книга»? Что Беатрис имеет в виду, когда пишет «моя книга»? Конечно, да, фактически книга действительно принадлежит ей, вернее, принадлежала когда-то, но теперь она моя — и в этом весь смысл, разве нет?

Может, она просто опечаталась? Да, конечно, наверняка так и было. Наверное, она хотела написать просто «книга». Или даже «наша книга».

Но я ощутила легкую дрожь беспокойства. Я поняла, насколько уязвимое у меня положение, и дала себе обещание непременно донести это до Беатрис, надо только выбрать подходящее время. Если мы хотим, чтобы все получилось, то должны все время классифицировать роман как мой. А иначе как мне осилить свою роль?

ГЛАВА 20

Теперь, думая о судьбе романа, я делила ее на две части: до обзора и после. Когда Вероника опубликовала свою хвалебную рецензию, все изменилось почти в одночасье. Продажи взлетели до небес, постоянно появлялись новые отзывы, я доходила до изнеможения, участвуя во встречах с читателями, раздаче автографов, фестивалях — потому что мы соглашались на всё, Фрэнки и я, и каждому хотелось отхватить от меня кусочек. Это было утомительно, но опьяняло.

Иллюзий у меня не было: не познакомься я с Вероникой или не понравься ей роман, он, конечно, продержался бы еще некоторое время, но после нескольких коротких недель канул бы в Лету. Но вместо этого мы уже готовили переиздание куда большим тиражом, однако все равно едва поспевали за спросом.

Я невольно призадумалась о многочисленных книгах, которые были изданы, но не получили такого толчка, как прекрасная рецензия в «Нью-Йорк таймс», просто потому, что их авторам не довелось оказаться во время званого ужина за одним столом с влиятельнейшим критиком. Неужели литературный успех действительно настолько… случаен?

Я не дала этому ходу мыслей испортить мне настроение. Чего переживать, если случайность сыграла мне на руку?

Все происходящее имело дополнительное и весьма желанное преимущество, которое заключалось в существенных гонорарах. Изначально Фрэнки смог выплатить мне совсем небольшой аванс, и тогда мне было все равно, но теперь мы с ним начали получать значительную прибыль.

Я регулярно разговаривала с Беатрис, но встречались мы в последние два месяца редко, отчасти потому, что я разъезжала по стране, выполняя свои обязанности автора, да и у нее был напряженный график. Я скучала по подруге и спонтанно решила пригласить ее на обед, конечно же, в «Л’Амбруази». Вдобавок мне хотелось поговорить с ней насчет моей новой книги. Мне требовался ее совет, как добиться прогресса в работе над романом. Иногда по ночам я резко, как от кошмара, просыпалась в полной панике, а все потому, что до сих пор не написала ни единого слова.

Незадолго до этого я была в «Л’Амбруази» без Беатрис. На самом деле я ходила туда несколько раз, неизменно выбирая этот ресторан для всевозможных деловых ланчей вроде встреч с Фрэнком или с кинопродюсером, который хотел приобрести права на экранизацию «Бегом по высокой траве».

В результате я больше не считалась там гостьей мадам Джонсон-Грин; теперь метрдотель Алан, сомелье мсье Реймон и весь персонал знали меня и здоровались, обращаясь по имени: «Мадам Ферн, как приятно видеть вас снова! Сюда, пожалуйста, вас уже ожидают».

Беатрис сидела за нашим столиком, отщипывая крохотные кусочки от булочки. Вид у нее был скучающий.

— Дорогая! — воскликнула я, раскрыв объятия, приветствуя ее так, как обычно она приветствовала меня.

— Ты опоздала, — без выражения произнесла Беатрис.

Вероятно, это был первый и единственный раз со дня нашего знакомства, когда Беатрис ждала меня, а не наоборот, хотя она, похоже, об этом не подозревала.

— Нет, это ты пришла раньше, — возразила я, усаживаясь напротив. Реплика задумывалась как шутка, но Беатрис не засмеялась.

Чета средних лет за соседним столиком повернулась в нашу сторону и одарила нас кивками и улыбками в знак приветствия. Я оглянулась на Беатрис, ожидая, что она кивнет в ответ, но потом сообразила, что смотрят-то на меня. Сердце в груди вопреки моей воле подпрыгнуло от гордости, и я украдкой покосилась на Беатрис, проверяя, заметила ли она, но понять было трудно.

— Итак! Ты какая-то необычно тихая сегодня. Все в порядке? — спросила я.

Беатрис опустила взгляд в меню, вроде бы выбирая, что заказать, но на самом деле просто избегая смотреть на меня. Я не понимала причин такого поведения и попыталась снова:

— У меня появились кое-какие мысли по поводу моего будущего романа, хотела с тобой посоветоваться. Думаю, надо купить диктофон — ты же пользуешься диктофоном? Их вроде бы даже в виде ручек теперь делают. Понимаешь, тут такое дело, что каждый раз, когда мне приходит блестящая идея, я неизменно принимаю душ, — я хихикнула, — а еще диктофон можно использовать, когда мы будем вместе работать над текстом. Когда я с тобой разговариваю, идеи так и бурлят у меня в голове, тут сомнений нет. — Я все болтала, а Беатрис по-прежнему изучала меню, словно самое увлекательное литературное произведение, которое ей доводилось читать в жизни.

— Ты должна принести мне хоть пару страниц, Эмма, настоящих страниц. Мне нужно увидеть материал, — сказала она наконец, по-прежнему не глядя на меня.

— Да, понимаю. Сосредоточиться было трудно, но теперь получилось. Я начала, и дело пошло, — солгала я.

Мы порешили на том, что я принесу несколько страничек текста, а до тех пор и говорить не о чем. Я неохотно согласилась, памятуя, что уже неделями обещаю показать начало рукописи. Но об этом мы обе промолчали.

— Давай тогда просто поболтаем. Не о работе, а то мы всегда только о ней да о ней, — предложила Беатрис, наконец оставив в покое меню и выпрямившись на стуле. — Как дела в магазине?

Магазин. Я даже вспомнить не могла, когда была там в последний раз.

— Ну, знаешь, идут потихоньку, у Джекки все под контролем. На самом деле я там и не нужна. Видит бог, я так занята, что и выспаться нормально некогда. В любом случае, продвигая свое произведение, я чувствую, что иду вперед.

И вообще, зачем говорить о магазине? Разве моя жизнь не стала теперь куда более увлекательной? И я сменила тему:

— Видела мое интервью в «Глоуб»?

— На твоей странице? Да, конечно.

— И как тебе?

Прежде чем она успела ответить, официант подошел принять заказ.

— Сегодня без шампанского? — спросила я.

Это было непривычно и разочаровало меня. Хотелось, чтобы мы шутили, смеялись, праздновали и дурачились, как обычно у нас заведено.

— Нет, мне потом поработать нужно будет, так что понадобится ясная голова.