И тогда я ее убила - Барелли Натали

— Я все думаю, что вот сейчас проснусь — и ничего этого нет, — призналась я в ее объятиях.

Беатрис сильно ущипнула меня за руку.

— Эй, ну ты чего, больно же!

— Значит, не спишь, — засмеялась она. — Давай по коктейлю на дорожку.

Мы направились к ее бару. Беатрис немного нетвердо держалась на ногах: предстоящий коктейль явно был не первым за вечер.

— Я так ничего и не поела. Может, не стоит пить. — Она помахала рукой в воздухе. — Но ты не переживай, на вечеринке у Крейга будет еда.

Уговаривать меня не пришлось, и я взяла предложенный ею бокал.

— Ты могла представить такое хотя бы в самых безумных мечтах? — спросила Беатрис, глядя на меня огромными сверкающими глазами.

— В самых безумных — да, пожалуй.

Она засмеялась.

— Надо нам с тобой продолжать плести козни, чтобы сохранить динамику.

— А еще ты должна действительно меня подучить. Я начинаю тревожиться, что так и не сумею выдать продолжение.

— Не волнуйся, все будет. Скоро начнем, хорошо? Будем плести козни по-настоящему. Давай обсудим это завтра.

Еще одна замечательная новость. Я решила, что завтра первым делом начну сочинять новый сюжет. Мы быстро прикончили наши напитки и отправились в гости.

— Вот она, протеже! Скорее все сюда!

Было жарко и шумно, и я рассмеялась, а Крейг тепло расцеловал меня в обе щеки, а потом вдобавок склонился к моей ручке и поцеловал ее тоже.

— Поздравляю, Эмма, — очень искренне сказал он.

— Спасибо, Крейг, большое спасибо. Я так понимаю, это ты про рецензию в «Нью-Йорк таймс»?

— Ой, милочка, о твоей рецензии уже все знают. Но премия! Премия! Ты любимица всего города! — Он сунул мне бокал с шампанским.

Ко мне подходили поздороваться гости, хотя некоторые из них раньше меня не замечали. По правде сказать, не так давно я почувствовала, будто заново знакомлюсь с большинством из них.

Сквозь толпу к нам пробралась женщина, которая казалась смутно знакомой, хоть мы никогда и не беседовали с ней. Она протянула мне руку, которую я пожала.

— Эмма, нас до сих пор не познакомили. — С этими словами она повернулась к Беатрис: — Привет, дорогая. — По-прежнему не выпуская моей руки, она поцеловала Беатрис в щеку.

— Привет, Наташа. Это Эмма Ферн, — проговорила моя подруга.

— Я знаю, кто вы, хотя до сегодняшнего дня не знала вашего имени. Кажется, вас называли «малюткой-протеже Беатрис», но, думаю, теперь это в прошлом.

Все тело Беатрис несколько напряглось.

— Хотела поздравить вас, Эмма. Признаюсь, понятия не имела, что среди нас такой талант. — Наташа обращалась ко мне, но смотрела при этом на мою подругу: — Ты совсем не отпускала ее от себя, Беатрис.

Крейг обнял меня за плечи.

— Должен сказать, успех тебе к лицу. — Он осмотрел мой наряд, потом — прическу. — Тебе не шел образ неэлегантной селянки-домохозяйки. Рад, что ты от него отказалась.

Я засмеялась. Сколько же мы с ним не виделись? Крейг повернулся к Беатрис.

— Похоже, твоя малютка-протеже тебя обошла. Так что поздравляю и тебя тоже — должно быть, ты блестящая наставница.

— Ты работаешь над чем-нибудь новеньким, Беатрис? Может, над каким-нибудь славненьким уютным детективом? — спросила Наташа.

Беатрис попыталась улыбнуться ей, но не смогла, у нее получилась скорее гримаса.

— Вообще-то, Наташа, я сочиняю идеальное убийство.

— Тогда мне лучше уйти с радаров, пока я не схлопотала шальную пулю. — Наташа еще раз сжала мне руку и удалилась.

Внешне пикировка выглядела дружеским подначиванием, но, зная Беатрис, я понимала, что она пребывает в крайнем напряжении. Что-то пошло не так. Мне пришло в голову, что она привезла меня сюда, чтобы похвастаться мною, своей малюткой-протеже, которая так преуспела под ее руководством. Она рассчитывала, что будет купаться в лучах моей славы, а вон как все обернулось…

В тот вечер Беатрис сильно напилась, даже сильнее обычного, настолько, что, усаживая ее в такси, я гадала, вспомнит ли она завтра, что мы с ней собирались поработать над моим романом.

На следующее утро я обнаружила, что меня бросает из крайности в крайность. То я пребывала в приподнятом настроении, буквально на седьмом небе, и считала себя счастливее всех на свете, но уже в следующую минуту меня трясло от страха, мучила паранойя, грызла тревога. Главная задача сейчас — написать собственную книгу, а Беатрис обязана мне помочь; это совершенно необходимо. Верила ли я, что действительно смогу подтвердить успех следующим романом? И разве это важно? В конце концов, полно авторов всего одного шедевра. Ничего зазорного тут нет.

Но беда в том, что я подхватила самую современную из всех болезней — одержимость собственной персоной. Я знала, что через год-другой интерес ко мне ослабнет, и даже если я не заработаю на нынешней шумихе достаточно, чтобы вложить деньги и жить на проценты, вопрос о том, чтобы вернуться к работе в магазине, даже не стоял: я уже решила продать его. Теперь мне всегда будет требоваться доза славы и восхищения, чтобы людей интересовали мои мысли по тому или иному поводу, чтобы на меня смотрели с восторгом. Я была почти знаменита, и по вполне достойной причине. В довершение всего, Джиму нравился мой новый статус, он даже стал больше меня любить. Он так мною гордился! Мы стали такой хорошей парой! Я наслаждалась довольным видом мужа, когда мы вместе появлялись на всевозможных мероприятиях и конференциях; он теперь все время настаивал, чтобы я к нему присоединялась, если, конечно, позволял мой график.

Элисон никак не напоминала о себе: ни тебе звонков, ни внезапных поездок на конференции или еще куда-нибудь, ни молодых дамочек у нашего порога. Что бы ни происходило между ней и моим мужем, я была практически уверена — все это в прошлом.

Когда я пришла к Беатрис на творческий сеанс, посвященный моей будущей книге, меня приветствовал Джордж.

— Джордж, дорогой, как ты? — Я расцеловала его в обе щеки.

— Ну, знаешь, все более-менее ничего. Наверное, уместнее будет спросить, как твои дела. Наслаждаешься славой?

Я от души рассмеялась — мол, кто, я? А потом призналась:

— Бывает иной раз.

Он глубокомысленно кивнул, как будто точно понял, что я имею в виду.

— Беатрис наверху, у себя в кабинете.

— Отлично, тогда пойду к ней. Так у тебя все хорошо?

— Прекрасно, спасибо. Оставлю тебя тогда.

Это было немного необычно для Джорджа. Я привыкла, что он всегда ко мне внимателен, у него даже была привычка называть меня своей маленькой подругой: «Моя маленькая подруга Эмма, большая подруга Беатрис». Смешно сказать, но мне это нравилось.

Может быть, на уме у него было что-то важное. В конце концов, он всегда очень занят по работе, Беатрис довольно часто об этом напоминала: «Мой дорогой Джордж сегодня едва замечает мое существование. С тем же успехом я могла бы быть креслом. Но что тут поделаешь? Его занимает только работа, и в такие моменты я становлюсь креслом. Единственная надежда, что это кресло в стиле Людовика Четырнадцатого. Мне, кстати, всегда такое хотелось».

Я поднялась по лестнице, чтобы присоединиться к подруге. Она сидела за письменным столом и очень сосредоточенно что-то набирала на клавиатуре, поэтому я тихонько вошла в кабинет и уселась на свое обычное место на большом диване.

— А-а, милая моя, вот и ты. Как дела?

— Очень хорошо. Ты занята?

— Покой нам только снится. — Беатрис повернулась ко мне и сложила руки на коленях. — Итак, что ты мне принесла?

Нельзя сказать, что она вела себя недружелюбно, но неуловимые нотки в ее тоне заставили меня предположить, будто я ее раздражаю. Возможно, дело было в номинации. Или в вечеринке.

Я нагнулась к сумке достать оттуда папку с написанным; я и ноутбук с собой прихватила. Потом встала и положила папку на письменный стол.

— Давай посмотрим. — Беатрис взяла ее и быстро просмотрела содержимое. — Это что, схема сюжета?