Степь - Дмитрий Манасыпов

— Пффафельно, так их, дуффней. — прочавкал Бирюк. — Пусть фаботает. Кто фаботает, тот и ест.

Енот покосился на него, но ничего не сказал. Нашел среди остатков костра вполне нормальную ветку, у которой осталось чему гореть. Тратить несколько батареек к фонарю, спрятанных в подсумке на левом боку, ему не хотелось. Мало ли что ждет впереди? Ветка разгорелась, стоило только несколько раз сильно дунуть, огонь дернулся взад-вперед… и успокоился. Занялся ровным рыжим пламенем.

— Должны успеть. Терпи, ужонок. — Семерка начала быстро и уверенно штопать Змея.

— Чего вы все называете меня ужонком? — тот скривился, снова зашипел, но больше никак не показал, что больно. — Обидно же.

— А кто ты еще? — оторвавшийся от еды Бирюк удивленно уставился на него. — Кусаешься слабо, вреда от тебя никакого, чуть кошка вон насмерть не загрызла. И молоко дуешь кувшинами, так? И кто ты после этого?

Енот усмехнулся.

— А ты тоже не очень-то скалься, бестолочь, — бородач встал, снова прислушиваясь. — Мы с тобой разговор еще не закончили. По поводу твоего беззаветного героизма и безумной глупости, разве что продолжим его в более спокойном тоне.

— Хорош трепаться. — Семерка протянула последнюю стежку. Быстро сделала узелок, обрезала все той же опаской. — Так, хорошо. Остальное обработаем, и просто перебинтуем.

— У меня в сумке есть жестянка, с закруткой. — Змей почему-то вздохнул. — В ней светлый порошок. Давайте его сюда, прямо сверху. Хотя и не рекомендуется.

Семерка покопалась в сумке, висевшей на боку Змея. Достала ту самую жестянку, открыла, понюхала. В угасающем свете от горящей ветки лицо ее странно вытянулось.

— Это же пенициллин, юноша.

— И?

— Вы со вторым подмастерьем очень интересны, очень. — И высыпала сколько-то порошка на руку Змею. — И не ори!

Змей орать не стал, только заскрипел зубами. О да, Енот его вполне понял. Самому как-то довелось испытать всю прелесть такого обеззараживания. По собственной глупости, если честно. Вогнал под ноготь занозу, и вроде бы вытащил, а не до конца. И не проверил, и не сходил в гости к Айболиту. Зато потом пришлось бежать.

Мясо под ногтем потемнело, кое-где доходя до черноты, отдающей зеленью. На самом конце пальца вздулась твердая болезненная шишка, нажмешь — аж слезы из глаз. И весь палец пульсировал, монотонно вспыхивал острой болью, доходящей чуть ли не до локтя. Не дожидаясь пока от пальца вверх по предплечью побегут красные тонкие прожилки заражения, Енот храбро отправился к Айболиту.

Отрядный эскулап хмыкнул, поняв, что привело к нему уже не совсем новобранца. Осмотрел палец и хмыкнул еще раз. Потом палец укололо что-то холодное, Енот оказался на откидывающейся кушетке, а Айболит колдовал над рукой. Неожиданно там стало горячо, пошел тяжелый приторный запах, и вязко закапало в подставленный лоток густыми шматками гноя. Уже потом, когда Енот сидел, привалившись спиной к металлу перегородка, а Айболит пополнял его медицинскую карту, спросил:

— Что это было?

— Ногтевой панариций. — Айболит отвлекся. — На перевязку каждый день, от нарядов и караулов освобожден на две недели. И обязательно на ежедневную перевязку!

И на одной из обязательных добрая душа в медицинском халате, очаровательная рыжекудрая Лиса, следуя указаниям вовсе не самого доброго доктора, сыпанула прямо на открытое мясо пальца пенициллин. На какой-то очень длинный миг в глазах заплясали красивые яркие круги, вращающиеся со все увеличивающейся скоростью. Боль отошла только через полминуты, как тогда показалось Еноту. Но помогло. Через неделю палец беспокоил редко, а на подсохшей корке начал нарастать горбатый толстый валик нового ногтя. А уж Змею-то сейчас ой как неприятно должно быть. Точно-точно, вон, глаза странно заблестели, пот показался и сопел напарник Енота как тот самый локомотив под парами.

— Ох, и интересные вы ребята… — Семерка закончила бинтовать руку Змея. — Бирюк, так на каком рынке ты их взял на распродаже?

— В Челябе, я ж тебе говорил. — Бирюк надвинул кепи на глаза и растянулся ногами к тлеющим углям. — Покемарю немножко.

— Давай, покемарь. — Семерка подбросила остатки топлива в костер. Несколько сухих стволов кустарника, сухой навоз, ломкие стебли борщевика, давно добравшегося до самых отдаленных участков степи. — Не замерзнем, а так можно и кофе попить. Енот, у Бирюка кастрюлька быть должна, рядом с котелком.

— Не с котелком… — проворчал бородач. — А каструл рядом с кастрюльчиком.

— Тоже мне, юморист. — Семерка подтянула к себе седло. — Енот, мне не нужен твой котелок, чем ты его от сажи потом отмоешь? Кастрюльку давай.

Огонь потрескивал, трава волновалась, шурша и шелестя, Бирюк спал как ребенок, без звука. Киберы стояли, экономя энергию зарядов, суслик давно остыл, покрывшись тонкой пленкой холодного жира и пылью с попоны. Змей сидел рядом с Семеркой, смотря не на нее, а на низкие холодные круглые звезды. Енот нюхал чужеземный аромат кофе, что не жалея высыпала в холодную воду Семерка. И крутил головой по сторонам, стараясь привыкнуть к шуму степи, когда стоишь в ней без кольца автомобилей отряда. Воздух пах проносящимся ветром, горечью полыни и сладкой нежностью мать-и-мачехи, росшей неподалеку.

— Не мое дело… — Семерка помешала густое черное варево. — Но что-то с вами обоими не так. Ты, Енот, несомненно, ветеран. Пусть и не такой, как большинство других, тех, кого я давно знаю. Молод слишком. Выводов отсюда немного, и все против тебя.

— Почему? — Енот снял «сбрую», решив на всякий случай проверить крепления подсумков и ремней. — Что тебе не нравится?

— Разве я сказала, что мне что-то не нравится? Нет, милый очаровашка, мне скорее тревожно. Не знать, кто находится рядом с тобой, не очень приятно. Ну, какой ты пехотинец, к жареной собаке?

— Два вопроса, Семерка, если ты не против, конечно. — Енот успел подхватить кастрюльку за ручки, обернутые сухой берестой, раньше, чем кофе убежал. — Давай кружку.

— Дай отстояться, дурачок. — Женщина достала из саквояжа кусок сахара. Пусть темнота не позволяла рассмотреть его цвет, но Енот мог сказать и так, он темно-желтый. С дальних северных портов на территорию Альянса поступал белый, или такой же темный, но из тростника. А вот такие кругляши, с мягкой, в мелкую сетку дырочек, сердцевиной, делали в одной из старых приитильских областей. — На вот, расколи, лучше. Какие у тебя два вопроса?

Енот завернул кругаль в платок, протянутый все той же Семеркой. Несколько раз ударил ручкой ножа, положив сверток на колено. Снаружи сахарок всегда оказывался твердым, зубы обломаешь. Варили его из свеклы, растущей на территории западной области Альянса, и шедшей в основном именно на продажу. Сказать по чести, так он нравился Еноту куда больше привозного. Хотя сейчас он бы не отказался от сгущенного молока. Но лезть за ним не хотелось, шуметь, греметь…

— Кто я такой, по твоему мнению, и что за жареная собака?

— Я знаю, что за собака. — Змей бросил ему круглую жестянку. — А мне с молоком, пожалуйста.

— Ты не скотина, а? — Енот покрутил банку в руках. — Раньше не мог достать?

— Это не сгущенное, а концентрированное молоко. Без сахара. Так кто такой Енот? — Змей посмотрел на Семерку. Руку свою он явно берег, что верно. Ей бы схватиться, а там, глядишь, заживет быстро, как на собаке. — Семерка?

— Ждешь, что я и про тебя расскажу что думаю? — женщина отодвинулась от прогоревшего костра подальше, совсем спрятав лицо. — Мыслишь верно, мой хитромудрый полоз. Вот видишь, я тебя даже повысила в ранге. Давай по порядку, то есть, рассказываю нашему другу Еноту про него самого, но… Ты потом поведаешь о том, где спёр банку из сухого пайка КВБ, и про ту непонятную дрянь, что была у тебя с собой в поезде.

— А что, пойдет! — Змей усмехнулся, если судить по голосу. — Только про собаку я тоже расскажу.

— Да как же можно тебе помешать говорить о том, о чем хочется? — Семерка закурила. — Ну, так что, Енот, ты готов услышать наиправдивейшую правду о себе?

— Почему нет? — Он протянул Семерке ее кружку, наплевав на осадок и собрав его сверху ложкой.

— Ты не отставной пехотинец, Енотище. Слишком серьезная подготовка, это сложно не заметить. Если знаешь куда смотреть, конечно.

— А ты знаешь? — Змей подсел ближе, внимательно слушая ее. Енот усмехнулся, тоже мне, друг товарищ. Да и эта, прямо следователь КВБ, вся такая в дедукции логических выводах.

— Я-то?.. — Семерка вытянула ноги, с которых снова сняла сапоги. С видимым удовольствием пошевелила пальцами. — Представь себе, мой юный незатейливый друг, знаю куда смотреть. И на что. Твой напарник, Змеина, делает все не так, как должен. Двигается, стреляет… А скорость работы с оружием? Да, полоскун, ведь не пехота? Не линейные части, вернее. Ты, мой дорогой, всему этому научился не там, где сержант орет, и копать заставляют отсюда и до заката. Сам скажешь, где, или все-таки подсказать?