"Спецназ древней Руси". Компиляция. Книги 1-10" (СИ) - Корчевский Юрий Григорьевич

Упираясь стальным ежом киевская рать вспятила на два шага…

рывком воротила их…

вновь вспятила, теперь уже шагов на пять…

Волчий Хвост вприщур оглядывал поле с холма. Он ждал. Старый друг, битый волк Твёрд Державич выставил ещё далеко не все силы — по тому берегу продвигалось ещё больше трёх сотен пешцев. Но и так радимичи теснили его воев, жали — того и гляди, перемогут. Ему же трогать войский запас было никак нельзя. Самых лучших надо было оставить для последнего удара. А лучшие — это его вои и Ольстичи.

Радимичи вдруг остановили натиск — сказалась давний навык полян и киян к боям, походам и войнам. Остоялись радимичи, вспятили и отдали и сажень, и другую, вот и воды уже коснулись.

На полночном берегу звонко затрубил рог Твёрда.

Вторая рать радимичей, дрогнув, заколебалась и тоже полезла в воду. Сбила бегущих, завернулся назад, настигла сзади пятящихся…

Остановила.

Нажала.

А потом попятились кияне.

В первых рядах уже забыли не то, что про копья — про мечи, топоры и шестопёры. Резались ножами — люто и жестоко. И тут, раскидывая и топча пятящихся и полубезоружных воев, нажал свежий радимский полк, просунул сквозь первые стоптанные и прореженные ряды длинные копья и дружно ударил.

Первый ряд Зарубичей пал мало не весь. Второй попятился, а после — и третий. Радимичи отобрали у Волчьего Хвоста разом пять сажен берега. Свежая рать расступилась, пропуская потрёпанных назад, вновь сомкнулась и ударила в копья. Кияне пятились всё дальше.

Волчий Хвост ждал. Теряя воев, пятился его пеший полк, забираясь в низину меж холмами, невольно уплотняя ряды, оскользаясь на окровавленной траве.

Волчий Хвост ждал и только молил Перуна об одном — не побежала бы пешая рать.

Случайные ветерок шевельнул обвисшие шерстинки волчьего хвоста на темени шелома, утих и вновь налетел. Прохладной влагой овеяло лицо. Воевода поднял голову — над окоёмом с заката висела тёмно-сизая полоса, а в ней мелькали золотые проблески.

Перун, — подумал Военег Горяич почти равнодушно. — К битве спешит. Гроза будет, — подумалось ещё. — Успеть бы…

Гроза будет, — подумал Твёрд. Он отвёл глаза от тучи, бросил взгляд на полуденный берег, хмуро закусил губу. Кто-то из сотников обронил негромко:

— Одолеваем, вроде…

— Вроде — у бабки на огороде, — всё так же хмуро ответил Твёрд. Заметил недоумённые взгляды, но ничего пояснять не стал — он-то знал, что Военега так просто не победить. Не верил Твёрд, что старый вояка вывел в бой всех, кого привёл — не тот зверюга. Думал, гадал, искал что-то, что он не заметил. И — не находил.

Лезшие нахрапом радимские пешцы вколачивали пехоту Волчьего Хвоста в распадок меж двух холмов. Не без конца ж будут кияне пятиться! А Зарубичи и Отеничи уже почти бежали. Твёрд помотал головой — никто из воевод не стал бы ждать доселе — бросил бы в бой новый полк. Волчий Хвост того не сделал…

Ветер всё крепчал, первые, но уже густые весенние травы стелило по земле. Сосны гудели и качались. Сумрачный Ольстин Сокол сидел на пеньке, сбив шелом на затылок, жевал травинку и левой рукой в латной перстатице гладил любимого аргамака по дымчатым мягким ноздрям. Умный зверь фыркал, обнюхивал руку, искал хлеб и, не найдя, просительно тыкался в лицо хозяина бархатистым носом.

Лют на верхушке скалы молчал, — стало быть, и махальных не видно.

Ждём.

Звонки рёв радимского рога гулко раскатился над рекой. Дрогнув, сорвалась с места и намётом пошла к воде конница — не менее трёх сотен кованой рати. Вот они, те кмети и вои, коих безуспешно искал в рати Твёрда Волчий Хвост.

Военег Горяич вцепился в рукоять Серебряного и замер, взглядываясь в идущую внапуск конницу.

Твёрд? Или не Твёрд?

Намётанный взгляд привычно выхватил всадника в знакомых золочёных латах.

Твёрд!

Воевода ликующе закусил губу. Раз Твёрд сам идёт внапуск с кованой ратью, стало быть ему больше некого бросать в бой.

На миг подумалось — а не провёл ли его побратим? Послал в бой кого-нито в своих доспехах, а сам ждёт, когда он, Военег Горяич покажет всё, что у него есть. Но тут же отошло — хоть и издалека, а разглядел лицо всадника. Твёрд!

— Коня! — хрипло гаркнул Волчий Хвост. — Махальных! Знамено Соколу дайте!

Трое вестонош сорвались с места. Самовит с конём в поводу уже был рядом, и Волчий Хвост легко взлетел в седло. Это не укрылось от Твёрда, что был уже у самого берега. Он что-то проорал, стараясь перекричать топот двенадцати сотен копыт, и конница радимичей начала растекаться на два потока. Один, в сотню, уже преодолел реку и забирал вправо, второй, две сотни с самим Твёрдом во главе, взбивая копытами коней пенные водяные каскады, прошёл левее и теперь летел прямо на Волчьего Хвоста. Конница обходила холмы.

Военег Горяич усмехнулся. Твёрда не подвело войское чутьё, почуял подвох. Но поздно.

В стане киян дружно взвыли рога. На вершинах холмов возникли стрельцы и дружно осыпали радимскую пехоту густым дождём стрел.

— Есть! — с диким воплем, ломая сучья, Лют скатился с сосны и прыгнул в седло — конь присел. — Машут!

Ольстин, вскочив на ноги, уже и сам видел на верхушке холма мечущийся прапорец на копье. Сокол на миг даже зажмурился, помотал головой. Вскочил в седло и пронзительно свистнул сквозь зубы. Дрогнула земля под дружным ударом сотен копыт степных коней.

Махальных заметили, когда Гюрята и Келагаст уже устали ждать.

— Вёсла на воду! — тут же рявкнул Гюрята, светлея лицом. И лодьи дружно рванулись к мысу, поросшему ельником.

Когда ближний лесок вдруг зашевелился, и навстречу радимичам, ломая ветки, выкатился сверкающий железом новый полк киян — конный! — Твёрд на миг придержал коня, окинул поле взглядом, и за этот миг успел увидеть и понять всё.

На правое крыло от леса тож катилась немалая конная рать, а над ней реял знакомый стяг Ольстина Сокола.

А это ещё что?

Вспарывая острыми носами воду, из-за Елового носа выходили на стрежень и ходко шли к броду боевые лодьи — русские лодьи и варяжские шнекки. С бортов щерилось железо, и уже прыгали в воду окольчуженные вои, целя копьями в спину пешцам Твёрда.

Конец.

Твёрд стиснул зубы и нахлестнул коня — умирать надо на скаку, чтоб ветер бил в лицо.

А конница киян уже налетала…

Конница летела, с гулом и грохотом сотрясая землю и приминая бушующие на ветру травы, Лют скакал где-то рядом, доспехи встречных воев искорками вспыхивали в расплывающейся хмаре, качалась, словно пьяная, степь…

Степь?..

Стрела прилетела с пронзительным визгом — русская стрела, русская! Земля с маху встала на дыбы и ударила по лицу, куда-то исчез конь вместе с седлом, мир раскололся на части в ослепительном сполохе. Чёрные крылья взлетели за спиной. Сияющие ворота вырия бесшумно распахнулись навстречь, и белые крылья за спиной дев-воительниц…

Кованая железная скурата разлетелась вдребезги. Сила удара о землю опрокинула Ольстина Сокола навзничь, разбросав в стороны руки, а над ним, сшибаясь, потоком проходила в обе стороны конница — русская конница, русская!

Лют птицей пал на простёртое тело отца, не глядя на коловерть творящегося опричь конного боя, припал к холодному железу доспехов.

«Козары» Ольстина, даже после гибели вожака, одним ударом смели летящих навстречь конных радимичей, коих, к тому ж, было втрое раза меньше. Зверея от пролитой крови и жажды мести, Ольстичи обогнули холм и врезались в правой крыло отходящей пешей рати Твёрда. Пешцы дрогнули… и побежали.

Бешеная свистопляска железа распалась, разлетелась посторонь, и Волчьего Хвоста вместях с верным Самовитом вынесло к Твёрду.

Военег опустил уже занесённый меч и, сглотнув колючий комок в горле, глухо и хрипло сказал:

— Ты проиграл, брат. Сдавайся.

А в речке творилась кровавая каша. Бегущая в ужасе орава радимичей достигла стоящих на стрежне лодей. Полностью перехватить мелководье Келагаст и Гюрята не смогли, но под обстрелом её держали. Густым дождём сыпались стрелы и сулицы, варяги рубились с радимичами по грудь в воде.