Лекции по патрологии I—IV века - Н. И. Сагарда

Литературная деятельность св. Григория Богослова

Творения св. Григория Богослова распадаются на три группы: слова, письма и стихотворения. Слов[1302] св. Григория в настоящее время известно 45. В большей своей части они представляют действительно произнесенные слова, записанные скорописцами (и потом исправленные св. Григорием); только слова против Юлиана (IV и V), можно думать, никогда не были произнесены, а слово (И), в котором св. Григорий оправдывает свое удаление в Понт по рукоположении во пресвитера, вероятно, было произнесено в сокращенном виде, так что внешний текст его представляет расширенную переработку. Большая половина слов относится к кратковременной деятельности св. Григория в Константинополе. Кажется, уже скоро после смерти св. Григория его слова были собраны кем-то из почитателей знаменитого оратора. Принадлежность всего собрания слов св. Григорию как по внутренним, так и по внешним данным в общем должно признать достаточно удостоверенной[1303].

По своему содержанию большая часть слов — догматического характера. Между ними первое место по значению занимают «Пять слов о богословии» — Λόγοι θεολογικοί (XXVII—XXXI), представляющие собой законченный круг бесед в защиту церковного учения о Св. Троице против евнрмиан и македониан. Они произнесены, вероятно, в 380 г. в Константинополе и преимущественно перед другими его произведениями доставили ему титул «Богослова». Первое из этих слов составляет введение к остальным и разъясняет, кто может богословствовать, перед кем, когда, в какой мере и о чем; главное требование и от желающего рассуждать о Боге, и от слушателей — нравственное усовершенствование, чистота души и тела, свобода от пороков и страстей. Во втором слове св. Григорий говорит о бытии Бога, Его существе и свойствах, насколько они могут быть постигнуты силами человеческого разума. Третье и четвертое слова доказывают единосущие трех Божественных Лиц, особенно божество Сына, с опровержением приводимых Евномием библейских мест и возражений. В пятом изображается Лицо и Божественное достоинство Св. Духа.

В тесной связи со словами «О богословии» по своему содержанию стоят слова XXXII и XX. В первом из них — «О соблюдении доброго порядка в беседовании» — св. Григорий доказывает, что не каждому и не во всякое время следует богословствовать, а во втором — «О догмате Св. Троицы» — особенно порицает тех, кто принимается богословствовать, не изучив Священного Писания, не позаботившись о своей нравственной чистоте, — причем излагает учение о Св. Троице против Савеллия и Ария. Оба слова вместе вооружаются против страсти жителей Константинополя к богословским спорам.

Богатством догматического содержания отличаются также и некоторые слова на праздники. Из них сохранились: «На Рождество Христово» (Εις ш Θεοφάνια — XXXVIII) и два «На Крещение» (Εις то ayia Φώτα — XXXIX и XL); произнесены 25 декабря 379 г. и 6 и 7 января 380 г.; первое из этих слов было первым на праздник Рождества Христова в Константинополе {и вообще на Востоке}. Затем: два слова «На Пасху» (I и XLV), слово (XLIV) «На неделю новую (Фомину), на весну и память мученика Маманта»; «На Пятидесятницу» (XLI) — доказывает божество Св. Духа действиями Его во всей вселенной.

Особую группу составляют похвальные слова: «На день мучеников Маккавеев» (XVI), «На память св. Киприана» (XXIV), «В память Афанасия Александрийского» (XXI), Василия Великого (XLIII)[1304] — важное для биографии св. Василия Великого и Григория, «В похвалу Ирону философу, возвратившемуся из изгнания» (XXV), под которым в действительности разумеется Максим Киник (cf. Hieron., De vir. ill. 117). По своему характеру сходны с похвальными словами надгробные: «Отцу» (XVIII), «Брату Кесарию» (VII) и «Сестре Горгонии» (VIII).

Прямую противоположность Пасхальным словам составляют два слова «Против Юлиана» (IV и V)[1305], написанные после смерти Отступника (26 июня 363 г.). В них св. Григорий дал волю чувству гнева и крайне не сдержан в выражении негодования и порицания врагу христианства. Св. Григорий особенно возмущен попыткой Юлиана запретить христианам изучение классической литературы.

Целая треть слов св. Григория вызвана была различными обстоятельствами в личной жизни его: рукоположением во пресвитера и затем во епископа, участием его в управлении назианзской Церковью, рукоположением Евлалия во епископа Доарского и константинопольскими отношениями св. Григория. Между ними особенно важное значение имеет «Апологетическое слово» (Orat. II), сказанное св. Григорием по возвращении из Понта — против тех обвинений, какие вызвало его удаление в Понт после рукоположения во пресвитера. Григорий подробно говорит о побуждениях к бегству и возвращению. Бегство было вызвано любовью к отшельническому уединению и, главным образом, сознанием высоты священства, тяжести связанных с ним обязанностей и опасностей, особенно в то время, и чувством собственного недостоинства. К возвращению его побудили: любовь к согражданам, забота о своих престарелых родителях и страх лишиться благословения их, воспоминание о судьбе пророка Ионы, пытавшегося бежать от Господа, покорность воле Божией. Слово это — одно из лучших и наиболее содержательных произведений св. Григория. Оно яркими и живыми чертами рисует возвышенный идеал пастыря. Слово послужило образцом и источником шести книг Иоанна Златоуста «О священстве». Вообще же слова по поводам из личной жизни св. Григория производят наиболее сильное впечатление искренностью и теплотой тона и непосредственным выражением внутренних переживаний автора. Только одно слово (XXXVII), произнесенное в Константинополе (в 380 г.), представляет изъяснение библейского текста (Мф. 19: 1—12) относительно развода и поводов к нему, брака и девства. Разъяснению нравственного христианского учения посвящено слово «О любви к бедным» (XIV), сказанное в Кесарии, три слова «О мире» (VI, XXII, XXIII), слово по случаю градобития[1306] в Назианзе [(XVII)], указывающее причину бедствия в грехах и призывающее к сердечному сокрушению и покаянию, исправлению жизни и молитве о помиловании.

Язык и стиль слов св. Григория отличается некоторой возбужденностью и смелостью тона, любовью к кратким предложениям, обильным применением искусственных оборотов речи. Сущность риторики св. Григория определяют[1307]как «умеренный азианизм», отличительный признак которого — в противоположность к так называемому «аттицизму» — разрешение периода на возможно малые, рассеченные предложения (κώλα или κόμματα). Для примера можно указать на начало слова «На Рождество Христово» (XXXVIII): «Христос рождается: славьте! Христос с небес: выходите в сретение! Христос на земле: возноситесь! Воспойте Господу вся земля! И скажу обоим в совокупности: да возвеселятся небеса, и радуется земля ради Небесного и потом Земного! Христос во плоти: с трепетом и радостью возвеселитесь, — с трепетом по причине греха, с радостью по причине надежды. Христос от Девы: сохраняйте девство, жены, чтобы стать вам матерями Христовыми!» и т. д. В своих словах Григорий подчиняется предписаниям древних греческих учителей относительно определенных родов речи, в частности похвальных слов. Его слово «Брату Кесарию» в своем построении и расчленении отражает правила, установленные Менандром во второй половине III в. для λόγος έπιτάφιος [надгробного слова]. Очень широко пользуется св. Григорий в похвальных словах художественным приемом сравнений, в которых герой речи сопоставляется с признанными величинами древности таким образом, что от этого его значение еще более возвышается. В слове, посвященном Василию (XLIII), св. Григорий сначала мимоходом упоминает Пелопса, Кекропса, Алкмеона, Аякса, Иракла, Ореста и Пилада, а затем привлечены для сравнения следующие библейские личности: Адам, Енох, Ной, Авраам, Исаак, Иаков, Иосиф, Моисей, Аарон, Иисус Навин, Самуил, Давид, Соломон, Илия, Елисей, отроки в пещи огненной, Иона, Даниил, Маккавеи, Иоанн Креститель, Петр, Павел, сыны Зеведеевы, Стефан. Из всех этих сравнений св. Василий выходит или победителем, или достойным подражателем.

Писем[1308] св. Григория в последнее время насчитывают 245. Большая часть их принадлежит последним 6—7 годам жизни св. Григория; они касаются событий частной жизни самого автора, его друзей и родственников и того исторического значения и интереса, какой имеют письма св. Василия, они не представляют. Только очень немногие касаются современных догматических вопросов; таковы, прежде всего, два письма к пресвитеру Клидонию (Epist. 101; 102), управлявшему некоторое время назианзской Церковью, написанные в 382 г. и направленные против аполлинарианства, — в них св. Григорий раскрывает учение о воплощении Сына Божия. В письме к Нектарию, преемнику св. Григория на константинопольской кафедре (Epist. 202), написанном, вероятно, в 387 г., св. Григорий обращает внимание Нектария на оживление еретичества, особенно аполлинарианства, опровергает еретические заблуждения и указывает на необходимость и церковного отлучения разделяющих эти мнения, и гражданских мер против свободного распространения ими своего учения. Догматического характера и письмо к монаху Евагрию [(Epist. 243)][1309], в котором автор его старается при помощи аналогий разъяснить возможность представлять Божественное существо единым, простым, неделимым, при троичности Лиц в Боге. Но в рукописях оно приписывается то Григорию Богослову, то Григорию Нисскому, то Григорию Чудотворцу (в сирийском переводе с надписанием: «К Филагрию о единосущии»); на основании этого, а также ввиду разности в стиле по сравнению с другими письмами св. Григория, высказывается сомнение в принадлежности его св. Григорию Богослову.