Черчилль. Биография - Мартин Гилберт

Стремясь оказать помощь Идену, 6 августа Черчилль отправился на машине из Чартвелла в Чекерс. Он взял с собой Дорин Пью и диктовал ей по дороге. Затем они остановились, чтобы она смогла напечатать то, что он надиктовал: «Военная операция – это очень серьезно. Мы должны взять большую паузу после того, как станут известны наши намерения. Наши газеты и иностранные корреспонденты публикуют все, что пожелают. Следует ввести цензуру. Вполне возможно, что в течение месяца сливки египетской авиации и танков будут управляться как минимум тысячью русских и им подобных добровольцев. В результате мы можем столкнуться с гораздо более серьезным сопротивлением. Чем больше думаю о захвате Ла-Манша, тем меньше нравится эта идея. Длинную дамбу легко защитить минными полями».

Черчилль был рад узнать от Идена, что в операции будут задействованы бронетанковые дивизии при «соответствующей поддержке с воздуха». Добравшись до Чекерса, он передал записку и после краткого разговора вернулся в Чартвелл. Через три дня он написал Клементине, отдыхавшей в Швейцарии: «Единство ислама поразительно. Никакого сомнения, что Ливия, которой мы платим 5 миллионов фунтов ежегодно, и Иордания, которой мы платим 10 миллионов или больше, совершенно искренне демонстрируют враждебность».

12 сентября Черчилль с Клементиной отметили сорок восьмую годовщину свадьбы, а через пять дней он снова улетел на юг Франции. Клементина осталась в Лондоне. За компанию с Черчиллем полетел лорд Черуэлл, чтобы работать над последним томом «Истории». Ходж уже был там, а также молодой преподаватель Оксфорда Морис Шок, помогавший писать разделы о Гладстоне и Дизраэли. В середине октября Ходж со своей женой Джейн вернулись в Лондон. Джейн написала Черчиллю, что, когда ее дочери спросили, где она была, «я сказала им, что была в гостях у добрейшего в мире великого человека». 19 октября у Черчилля появилась «черная пелена» перед глазами, он упал и на двадцать минут потерял сознание. Это был очередной инсульт. Через девять дней он достаточно оправился, чтобы вернуться в Британию.

Еще через два дня израильские войска пересекли границу, вошли в Синайскую пустыню, разгромили египетскую армию и остановились в нескольких километрах от Суэцкого канала. Далее последовал англо-французский ультиматум Египту: если через двенадцать часов англо-французским войскам не будет позволено «временно войти» в зону Суэцкого канала, то британские бомбардировщики нанесут удары по египетским аэродромам, а британские войска, дислоцированные на Мальте, займут Порт-Саид на северной оконечности канала.

3 ноября, в то время как британские войска все еще были на пути в Египет, Черчилль сделал публичное заявление, поясняющее «причины, которые заставили меня поддержать правительство в египетском вопросе». Он написал, что, несмотря на все усилия Британии, Франции и Соединенных Штатов, «Израиль подвергается вооруженным нападениям, ведущим к гибели людей. Египет – главный подстрекатель этих инцидентов – отказывается их прекратить. Израиль в результате величайшей провокации взорвался против Египта. Британия намерена восстановить мир и порядок на Ближнем Востоке, и я убежден, что мы добьемся своей цели. Уверен, наши американские друзья придут к пониманию того, что мы уже не впервые действуем в одиночку ради всеобщего блага».

Заявление Черчилля было опубликовано в газетах утром 5 ноября, в тот самый момент, когда британские и французские парашютисты-десантники, опережая войска, все еще находящиеся в море, высадились на северной оконечности Суэцкого канала и захватили Порт-Саид. «Мой дорогой Уинстон, – написал ему в этот день Иден, – не могу вполне передать вам свою благодарность за ваше чудесное заявление. Оно произвело огромный эффект, и уверен, что в США оно окажет, возможно, даже большее влияние. Сейчас трудные дни, но альтернативой им могла стать лишь медленная смерть от потери крови». – «Спасибо за добрые слова, – откликнулся Черчилль. – Рад, что смог быть полезен».

Утром 6 ноября военно-морские силы Британии и Франции наконец добрались до Порт-Саида, высадились и продвинулись вдоль Ла-Манша. Однако в этот же день, после недели интенсивного американского давления, подкрепленного отказом многих членов кабинета министров поддержать его, Иден согласился на прекращение огня. На следующий день, 7 ноября, Черчилль присутствовал на Парламентской площади на церемонии открытия памятника фельдмаршалу Смэтсу. Выступая, он заявил, явно имея в виду победу Насера: «Сегодня, помимо множества волнений и стрессов, которые переживает мир, нас осаждает узкий, бесплодный, но внушительно сильный национализм. Для Смэтса, великого патриота, каким он был, это явление было бы неприятным и чуждым». 20 ноября Колвилл ужинал с Черчиллем у него дома на Гайд-парк-гейт. Решение о возможном выводе англо-американских сил было вынужденно принято Иденом как единственное условие, при котором Соединенные Штаты будут продолжать поддерживать Британию. Говоря о решении Идена напасть на Египет, Колвилл спросил Черчилля:

– Если бы вы были премьер-министром, вы бы так же поступили?

– Я бы ни за что не осмелился, а если бы осмелился, то ни за что не осмелился бы остановиться, – ответил Черчилль.

Другому своему другу Черчилль резко заметил: «Этого никогда бы не произошло, если бы Эйзенхауэр был живым».

9 января 1957 г. Иден, измученный болезнью и яростью критики, обрушившейся на него за действия в Суэце, подал в отставку. Восьмидесятидвухлетнего Черчилля любезно пригласили в Букингемский дворец дать совет по выбору преемника Идену. Он, как и трое других членов Тайного совета, с которыми были проведены консультации, рекомендовал Макмиллана. Уже вечером тот стал премьер-министром.

Черчилль снова собрался покинуть Англию и опять выбрал виллу Ривза. Последний том «Истории» был почти завершен. Келли, Ходж и Брауни поехали с ним уточнять последние детали. Через три недели работа была завершена, и 13 февраля Черчилль вернулся в Англию, где его ждало множество мероприятий, в том числе обед с Макмилланом, ужин в Другом клубе и тихий вечер с Рэндольфом. После всего этого он собирался с Клементиной вернуться во Францию. «Он постарел, – записал Макмиллан, – но по-прежнему очень хорошо информирован и следит за всем, что происходит».

Жизнь Черчилля во Франции в основном была посвящена живописи. Среди его гостей был греческий судовладелец Аристотель Онассис, личность и рассуждения которого очень понравились Черчиллю. «Мы говорили о политике и нефти, – написал Черчилль Клементине, которая уже вернулась в Англию. – Я напомнил ему, что сорок или пятьдесят лет назад купил для Адмиралтейства Англо-персидскую компанию, и принес хорошую прибыль британскому правительству – около 3 или 4 сотен миллионов! Он сказал, что знает. Все это напомнило мне беднягу Гопкинса. Я думаю, мы это сделали вместе. Я воспользовался заслугой». Гопкинс, в 1913 г. тридцатитрехлетний сотрудник министерства финансов, скончался в 1955 г.

Проведя пять недель на вилле Ривза, Черчилль вернулся в Англию. Преклонный возраст постепенно давал о себе знать. В апреле, после ужина в Чартвелле, Макмиллан записал в дневнике: «Он в хорошей форме, хотя все сильнее глохнет. Теперь говорит немного, впервые больше слушает. Все это довольно грустно – его покидает боевой дух. Очаровательный, любезный старикан».

Но у Черчилля еще оставались силы для публичных выступлений по особым случаям. Например, в мае он выступил в Альберт-холле на ежегодной встрече Лиги подснежника. Ему по-прежнему хотелось как можно больше времени проводить на юге Франции. Этим летом он прожил там месяц и почти каждый день рисовал. Читал романы. Продолжал поиски «виллы мечты». Но все больше и больше предавался рефлексии. «Я устал от работы, которая завершена, – написал он в одном из писем домой этим летом. – Надеюсь, я не исчезну, когда будут подведены итоги. Единственное желание – мирно прожить оставшиеся годы, если это годы».

Фраза об оставшихся годах отмечена печалью о смерти близких друзей. В июле 1957 г. в возрасте семидесяти одного года скончался ближайший друг и советчик лорд Черуэлл. Он был ровесником Клементины. Именно он, Проф, вместе с Черчиллем перед войной изучал слабости и достижения оборонительной политики Британии. Именно ему Черчилль доверял секреты британской политики в области ядерных вооружений во время пребывания на посту премьер-министра в военные и послевоенные годы. Он приехал в Оксфорд на похороны Черуэлла. «Когда мы вошли в придел собора Крайст-Черч, – вспоминал один из присутствовавших, – все прихожане встали. После отпевания поехали на кладбище. Черчилль шел с процессией по кладбищу, но в стороне от дорожки, по траве, твердой, хотя и старческой походкой к могиле своего близкого старого друга».