В поисках древних кладов - Уилбур Смит

— Ваше здоровье, майор Баллантайн, — произнес адмирал и, отпив, продолжил: — Кажется, у меня найдутся для вас места. Вчера в Столовой бухте бросил якорь корабль моей эскадры, и, как только он загрузит бункеры углем и пополнит запасы продовольствия, я направлю его в самостоятельное плавание в Мозамбикском проливе.

Из бесед с директорами Общества борьбы за уничтожение работорговли Зуга знал, что один из пунктов отданного адмиралу постоянного приказа-инструкции гласит:

«От вас требуется располагать корабли эскадры таким образом, чтобы наиболее успешно препятствовать судам любой христианской страны осуществлять работорговлю на побережье Африканского континента к югу от экватора».

Адмирал Кемп, очевидно, намеревался отправить корабли эскадры прочесывать море вдоль восточного побережья. Зуга вспыхнул от радости, а адмирал радушно продолжал:

— Моему судну не придется сильно отклоняться от маршрута, чтобы причалить в Келимане и высадить вас и вашу экспедицию.

— У меня нет слов, чтобы отблагодарить вас, адмирал. — Зуга явно светился от удовольствия, и адмирал Кемп дружелюбно улыбнулся.

Он уделил юноше больше внимания, чем входило в его привычки. Этот молодой человек, приятный и привлекательный, заслуживает поощрения, но командующего ждут и другие дела. Он достал карманные часы, внимательно с ними сверился и проговорил:

— Вы должны быть готовы к отплытию через пять дней. — Адмирал положил часы в кармашек форменного кителя. — Надеюсь увидеть вас в пятницу. Мой секретарь послал вам приглашение, не так ли? Надеюсь, ваша сестра будет с вами.

— Несомненно, сэр. — Майор покорно встал, понимая, что аудиенция окончена. — И я, и моя сестра почитаем ваше приглашение за честь.

На самом деле Робин сказала:

— Я не хочу впустую убивать вечер, Зуга, и не собираюсь проводить его в обществе подвыпивших моряков и слушать сплетни их жен.

Кейптаунские жены с нетерпением ожидали появления среди них скандально известной Робин Баллантайн, которая выдавала себя за мужчину и успешно проникла в исконно мужскую цитадель. Половина из них была шокирована, другая половина благоговела и восхищалась. Зуга, однако, был уверен, что этот вечер зачтется сестре в уплату за проезд в Келимане и ей придется заплатить эту цену.

— Вот и отлично, — кивнул адмирал Кемп. — Благодарю, что обратились ко мне. — Зуга направился к двери, но адмирал бросил вслед: — Да, кстати, Баллантайн. Этот корабль — «Черный смех», им командует капитан Кодрингтон. Мой секретарь даст вам письмо, и, полагаю, вы можете обратиться к нему, чтобы познакомиться и узнать дату отплытия.

Имя прозвучало как удар грома. Зуга остановился на полпути, подумав об осложнениях, которыми чревато путешествие на этом корабле.

Майор болезненно воспринимал любые препятствия, грозящие экспедиции, а вспыльчивый, почти фанатичный характер Кодрингтона настораживал его. Зуга не мог позволить, чтобы на его авторитет руководителя пало хоть одно пятнышко, а Кодрингтон видел, как он путешествует в обществе капитана, подозреваемого в работорговле. Зуга не был уверен, как поступит Кодрингтон.

Молодой Баллантайн колебался, не зная, как поступить: приняв предложение, он рисковал столкнуться с обвинениями морского офицера, отказавшись, он мог застрять в Кейптауне еще на несколько месяцев, ожидая, пока им предоставят место на другом судне.

Если ждать слишком долго, они пропустят сухой прохладный период между сезонами дождей, и им придется пересекать тлетворные, зараженные лихорадкой прибрежные низменности в самое опасное время.

Наконец Зуга принял решение:

— Благодарю, адмирал Кемп. Я как можно скорее свяжусь с капитаном Кодрингтоном.

Томас Харкнесс велел Зуге вернуться через два дня. Добыть карту было важнее всего, даже скорейший отъезд в Келимане мог подождать.

Зуга послал в гавань Гарньета, слугу Картрайта, дал ему запечатанный конверт, адресованный капитану Кодрингтону, велел взять шлюпку и лично доставить его на «Черный смех». В письме содержалось составленное в самых вежливых выражениях уведомление о том, что он и Робин на следующее утро нанесут визит капитану. Зуга уже понял, что сестра имеет на мужчин влияние, совершенно не соизмеримое с ее красотой — даже адмирал Кемп лично осведомлялся о Робин, — и поэтому без угрызений совести решил этим воспользоваться, чтобы обуздать возможный гнев Кодрингтона. Надо будет предупредить сестру, чтобы пустила в ход все свое обаяние. Но сейчас его ждут более важные дела.

Он оседлал рослого гнедого мерина Картрайта и поехал по усыпанной гравием дорожке между дубами. Вдруг ему пришла в голову неожиданная мысль, он развернул мерина и легким галопом поскакал обратно к бунгало для гостей. В сундуке лежал офицерский кольт, полностью заряженный и готовый к бою. Майор спрятал его под полой сюртука и вернулся к привязанному мерину, потом, вскочив на лошадь, украдкой сунул револьвер в седельную сумку.

Он знал, что обязан любой ценой заполучить карту Харкнесса, но не хотел думать, какой может быть эта цена.

Майор безжалостно погонял лошадь вверх по крутой дороге, ведущей к перевалу между двумя вершинами, и, дав ей передохнуть всего несколько минут, пустил вниз по дальнему склону.

Дух запустения, витавший над домом с соломенной крышей в роще мимузопсов, казалось, стал еще гуще. Дом выглядел совершенно заброшенным, безмолвным и покинутым. Зуга спешился, перекинул поводья через ветку дерева и нагнулся, чтобы ослабить подпругу. Потом осторожно расстегнул пряжку седельной сумки, сунул кольт за пояс и одернул сюртук.

Когда он подходил к веранде, огромная гривастая бурская гончая поднялась со своего места и вышла ему навстречу. По сравнению с яростным приемом, каким Зугу встретили в прошлый раз, животное казалось подавленным, его хвост и уши поникли. Узнав гостя, пес тихо заскулил.

Зуга поднялся на веранду и кулаком постучал в парадную дверь. Удары эхом разнеслись по дому. Бурская гончая за его спиной вскинула голову и с надеждой взирала на него, но над старым домом снова нависла тишина.

Зуга постучал в дверь еще дважды, а потом подергал за ручку. Дверь была заперта. Он погремел латунным замком и нажал на дверь плечом, но тиковая дверь в прочной раме не поддалась. Молодой человек соскочил с веранды и обошел вокруг дома, щурясь от яркого света, отражавшегося от беленых стен. Окна были закрыты ставнями.

На другой стороне двора стояла старая лачуга для рабов, теперь в ней жил слуга Харкнесса. Зуга громко позвал его, но там никого не оказалось. Пепел в очаге давно остыл. Зуга вернулся к дому и остановился у запертой кухонной двери. Он понимал, что лучше всего будет сесть на лошадь и уехать, но не мог уйти без карты. Карта нужна была ему хотя бы ненадолго, чтобы снять копию.