Золотой шар - Михаил Белозеров

— Молодец, — прошептал Бараско, — а теперь уходим.

— Зачем уходить-то! — сгоряча возмутился Костя. — Одного же подстрелили!

Уж очень ему хотелось еще раз отличиться. К тому же, он оказался азартным. Пока Костя разглядывал склоны в поисках новых врагов, Бараско и след простыл. Костя оглянулся — Бараско уже скользил, как ящерица, далеко внизу, и Косте не оставалось ничего другого, как последовать за ним. Черт! — ругался он. Какой глупый Бараско. Мы бы их сейчас здесь всех перещелкали, как китайцы воробьев. Надо было только на холм взобраться.

Он нагнал Бараско, когда тот уже спрятался за железобетонными блоками. Бараско занимался тем, что старательно вытирал «американца». Хотел Костя высказать свои претензии, даже воздух в легкие набрал, а Бараско ему и говорит:

— Выгляни, сообрази, что к чему, почему ушли, какая позиция? И вообще, пораскинь мозгами. У тебя военная кафедра была?

— Нет…

— Ну тогда сам думай!

Выглянул Костя, огляделся и сообразил, что им еще повезло. Кинулись бы люди в черном со всех сторон одновременно, и не удержали бы они с Бараско позицию ни на склоне холма, ни на его вершине, потому как было их всего двое и патронов на три минуты ленивого боя, а сколько людей в черном — еще неизвестно.

Стыдно стало ему. Ничего он не понимал ни в тактике, ни в стратегии. А Бараско, словно прочитав его мысли, сказал:

— Они знают, что мы здесь, и пойдут перебежками с флангов. Твое дело держать дорогу. Место чистое. До броска гранатами дело не дойдет. А я пока попартизаню, — и оставил Костю одного.

Некоторое время еще слышались какие-то шорохи, потом и они стихли. Страшно стало Косте. Не любил он оставаться один. Да и как себя вести, не знал. Упал он за поребрик, поросший травой и чертополохом, и вперился в дорогу и левый склон холма. Вначале его сильно смущал экскаватор. Он боялся, что из-за него снова кто-нибудь вылезет. Так боялся, что пропустил группу то ли из двух, то ли из трех человек справа. Конечно, они не были дураками и на рожон не полезли, а пробирались перебежками вдоль трассы, используя для маскировки всю ту же брошенную технику и остатки ларьков, а также прятались за толстенными тополями. Вначале Костя никак не мог поймать никого на мушку. Только он приноравливался, как человек перебегал и прятался за дерево или за иное укрытие. Но Костя обратил внимание, что перед, тем как выбежать из-за дерева, человек выставлял перед собой дуло автомата. А автоматики-то М16 у них были подлиннее АК-74М, и этот факт многое значил. Поэтому Костя прицелился с упреждением на один корпус. Как только человек в черном показал ствол М16, выстрелил короткой очередью из трех патронов. И попал. Завалил. Даже криков не было. Только суета в траве. Костя еще раз пульнул туда для порядка. После чего группа в черном затаилась и больше не двигалась. Зато на гребне появились двое и в наглую стали расхаживать там, демонстрируя, какие они смелые. Хотел Костя их снять, да внутренний голос подсказал, что не стоит. Может, это и не люди вовсе? Ведь недаром же они его провоцировали? Недаром. Да и Бараско молчал. Ведь где-то он сидит и наблюдает? Уж он бы не упустил такого шанса. Костя надеялся, что Бараско все продумал и не бросил его на произвол судьбы.

Вдруг он краем глаза заметил шевеление в котловане, и волосы у него встали дыбом: по дну его бродил голый по пояс гигант. Горы мышц облепляли его торс, а руки походили на витые канаты. «Дантай», догадался Костя и понял, что против такой силы ему не продержаться и минуты. Стал он пятиться, как рак. А «дантаю» вроде бы этого и надо было. Только Костя шевельнулся — он навострил эльфические уши и повернулся в его сторону. Замер Костя — замер и «дантай». Зато поперли те двое, которых Костя не прищучил. Только он в их сторону повернул ствол, как «дантай» определился с направлением и пошел прямо к Косте. Лицо у него было огромное, с гипертрофированно развитыми чертами: огромный нос, развитые надбровные дуги и глубокие складки вокруг рта. Все, понял Костя, мне капец, и стал пятиться быстрее. Только у него ничего не вышло. Не мог он оттолкнуться от земли. Не получалось, потому что тело сделалось невесомым, как в полете во сне. Каким-то чудом ему удалось зацепиться за край железобетонного блока, подтянуться и спрятаться за него. Только после этого он снова обрел вес и сразу вспомнил о «куни-кори» — антигравитаторе. Получалось, что «дантай» владеет этим самым антигравитатором и пользуется им, чтобы не дать противнику убежать.

В запасе у Кости было всего-то секунд пять-десять. Поэтому он высунулся с другой стороны железобетонного блока и влепил «дантаю» почти в упор сорокамиллиметровую гранату из подствольника. Только зря он это сделал — с «дантаем» ничего не произошло. Граната не взорвалась, а просто пролетела сквозь него и «пыхнула» в котловане. А «дантай» уже перешел середину дороги, и осталось ему-то пройти всего метров десять. Но он их не прошел — не получилось у него, не вышло. Гигант вдруг стал бледнеть, фигура его потеряла прежние очертания, и в тот момент, когда он почти добрался до Кости и тот вновь ощутил действие антигравитатора, «дантай» вдруг сделался совсем прозрачным и растворился в воздухе, будто его и не было, а Костя шлепнулся на землю.

Собственно, после этого все и закончилось: те двое на гребне куда-то исчезли, а те, которые перлись вдоль дороги, видать, предпочли ретироваться, ибо кое-что сообразили раньше, чем Костя. Рядом же беззвучно, как дух, возник Бараско.

— Фу-у-у… — вытер он мокрый лоб, — едва успел.

— Е… твою мать! — выругался Костя. — Я здесь воюю…

— Ладно, ладно, — примирительно сказал Бараско, пряча глаза.

— Я говорю, что я воюю…

— Отлично! — сдержанно похвалил Бараско.

— Я говорю…

И тут до него дошло. А ведь меня использовали, как живца, понял он, тем более, что Бараско без утайки вышел на дорогу и вернулся, держа в руках хабар — «куни-кори», антигравитатор, из-за которого и разгорелся весь сыр-бор.

— Так ты из-за этого?.. меня?.. — Костя едва не впал в истерику.

Он был готов к чему угодно, но только не к такому предательству. Не укладывалось у него это в голове. Он все еще думал, что все люди братья. Даже на телевидение его так не подставляли, хотя бывало, конечно, всякое. «Чем интеллигентней народ, тем умнее он пакостит», — учила его мама.

— Спелись, гады! — сообщил Бараско, будто ничего не случилось. — У нас в Зоне такого отродясь не бывало.

— Это что, местные жители? — расстроено спросил Костя.

— Да какие местные?! Сталкеры, которые промышляют грабежом. Район держат. А местным все равно. Для них хабар, что трава на обочине. Ты же местного видел?

— Видел. А кто же это все понастроил? — удивился Костя.

— Братская помощь.

— Какая еще, на фиг, помощь?

— Да наша, наша. Еще до Чернобыльской катастрофы.

— Подожди, ты хочешь сказать, что Дыра была открыта еще до Выброса?

— Конечно. Дыра — это аномалия в пространстве. Ее потихоньку и без огласки осваивали. Дыра — это, быть может, самая большая тайна СССР. Если бы Чернобыль не пыхнул, СССР не распался бы, потому что резервы непознанного здесь неисчерпаемые. Ну, а потом, когда пыхнуло и СССР развалился, не до Дыры стало. Да и Дыра закрылась, и вообще, она стала непредсказуемой. Катастрофа ее изменила. Так что, считай, нам крупно повезло, что Дыра открылась.

Между тем, капитан Егор Чепухалин все еще находился во власти «камбуна» Гайсин. С одной стороны, это было очень плохо, с другой стороны, Гайсин провел Чепухалина по таким дорогам и тропам, о которых не знал даже черный сталкер.

Чепухалин, который никогда не был в Зоне, с большим интересом знакомился с ней, тем более, что пока в нем сидел Гайсин, ему не грозила никакая опасность. Даже «Дровосек» не посмел раскинуть на его пути свои сети в виде тропинок и лужаек в английском стиле. А «ведьмин студень» или, положим, «аттракт» уползали в сторону, как побитые собаки, а «рок судьбы» менял свою траекторию. Видать, Гайсин — большая шишка, думал капитан Чепухалин, гордо расправляя плечи. Гайсин же после того, как вселился в Чепухалина, молчал, как рыба об лед — то ли язык потерял, то ли не было темы для разговоров.

Самостоятельно «камбун» Гайсин ни за что не вернулся бы в Зону. Без Чепухалина он бы хирел, терял силы и наконец распался бы на элементарные частицы. Поэтому он многим был обязан Чепухалину, но как только надобность в нем отпала, дух или существо по имени Гайсин без всякого сожаления рассталось с Чепухалиным. И не потому что было неблагодарно, а потому что логика таких существ, как Гайсин, сильно отличается от человеческой.

В общем, как бы там ни было, а Егор Чепухалин вдруг очнулся на автобусной остановке. Кто он такой и что он здесь делает, Чепухалин абсолютно не помнил. Он даже не помнил, как его зовут. На языке вертелась только одна фраза, которая связывала его с прошлым: «Ебическая сила».